Оленин, машину! - Дарья Десса
В этот миг, когда Кейдзо набросился на меня, комната стала словно тесной ареной, и каждый угол, каждая тень — потенциальной угрозой. Вот если бы включить здесь свет, но как ты это сделаешь, если вот-вот придётся отбиваться от яростных атак?
— Кейдзо-сан, остановись! — повторил я, отступая к двери и попутно оценивая его движения. К сожалению, лицо бывшего шпиона исказила холодная решимость, и он не собирался меня слушать. Даже не узнал, кажется. А если узнал, то для меня это даже хуже. Японец наверняка прекрасно запомнил нашу короткую схватку в тайге и теперь наверняка собирался довести начатое до конца.
Моя задача усугублялась ещё и тем, что мы оба знаем карате, но сейчас у него было преимущество — оружие. Кейдзо вновь ринулся на меня, нож быстро чертил дугу в воздухе. Я увернулся, поймал его руку и попытался завернуть её в захват, но противник мгновенно изменил позицию, вырвавшись из моей хватки. Он отскочил и снова занял позицию напротив, напоминая пантеру, готовую совершить прыжок. Сильный, гибкий, хотя и роста чуть ниже среднего. Но жилистый, а ещё, как теперь говорят, хорошо — даже слишком! — мотивирован.
Слева, в углу, я заметил, как Ханако, побледнев, поспешно сгребла младенца из кроватки, прижала его к себе и забилась в угол кровати. Её глаза были широко раскрыты от ужаса. Она часто дышала, не отводя взгляд от нашей схватки. «Могла бы и помочь, чёрт возьми! Сказала бы мужу, что я помочь ему пришёл!» — подумал я зло и добавил о ней пару неприятных эпитетов.
— Успокойся, Кейдзо-сан! Я помочь хочу! — выкрикнул я, но он лишь напрягся и снова пошёл в атаку, на этот раз быстрее и яростнее. Он сделал подсечку, и я едва удержался на ногах. В его глазах светилась какая-то тёмная решимость, будто японец повстречал на своём пути онрё, — читал о них в книжке про японскую мифологию. Это такие злобные духи, пришедшие из мира мёртвых, чтобы нести за собой погибель.
Когда Кейдзо снова рванул вперёд, я, уловив его движение, сделал обманный шаг в сторону, уклоняясь от ножа. На мгновение японец потерял равновесие, и я тут же этим воспользовался. Резким коротким движением ударил его в кисть. Лезвие выпало из руки и со звоном упало на пол. Значит, одной проблемой меньше. «Порезать меня не сможет, уже хорошо, — мелькнуло в голове. — А уж в рукопашной как-нибудь справлюсь».
Младенец проснулся и запищал. Кейдзо на мгновение отвлёкся, глянув на него. Теперь у меня появился шанс. Я быстро шагнул вперёд и нанёс удар локтем в грудь японца, сбивая его с ног. Он, не успев отразить нападение, упал, но быстро вскочил и сгруппировался. Его взгляд всё ещё был полон ярости. Мы снова сцепились, и его кулак ударил меня по скуле. Будь на месте Кейдзо, скажем, наш знаменитый боксёр Костя Дзю, лежать бы мне в глубоком нокауте. Но японец не был мастером в этом смысле. Потому я смог ответить быстрым боковым ударом, от которого противник качнулся.
Когда Кейдзо снова бросился вперёд, мы сцепились в клинче. Мне, поскольку вешу больше раза в полтора, удалось оторвать японца от пола и совершить бросок. Он брякнулся об деревянные доски, глухо застонав. Я перехватил его руку, вывернув её и прижав к себе так, что он оказался в жёстком захвате, скован и обездвижен. Кейдзо, бормоча не переводимые на русский язык проклятия в мой адрес, попытался вырваться, но я крепко держал его, понижая, что нельзя позволить шпиону вырваться, — чревато крупными неприятностями.
В следующую секунду дверь в палату широко распахнулась. Роженица вскрикнула от неожиданности и испуга, новорождённый громко заверещал. Внутрь заскочил Добролюбов с пистолетом в руке, позади него замаячили головы бойцов отряда. Опер, прищурившись, сначала осмотрел помещение. Поняв, что ничего толком не видит, включил свет. Все находящиеся внутри зажмурились.
— Господин Кейдзо Такеми, — сказал Добролюбов по-русски. — Вы задержаны в соответствии…
— Серёга! — прервал я его. — Ты с дуба рухнул?
Лейтенант уставился на меня злобно. Мол, какого хрена ты, старшина, себе позволяешь прерывать старшего по званию, к тому же при исполнении служебных обязанностей! Да ещё попрал субординацию.
— Простите, товарищ лейтенант, — исправился я, продолжая удерживать японца, который только тяжело сопел, придавленный моим весом. — Но не с того вы начали, — даже перешёл на официальный тон, чтобы не ронять авторитет командира перед остальными членами отряда.
Добролюбов на секунду задумался. Подошёл ко мне, протянул наручники:
— Ты прав, надень вот это.
Я сковал руки японца. Помог ему подняться.
— Милая, как ты? — спросил он, глядя на жену.
— Всё хорошо. У нас мальчик, — слабо улыбнулась она и показала на младенца, который то ли кряхтел, то ли собирался расплакаться.
— Я рад. Всё будет хорошо, — произнёс Кейдзо прежде, чем мы вывели его из палаты.
Оставшись последним, я погасил верхний свет.
— Госпожа Ханако, не волнуйтесь. С вашим супругом ничего не случится, — заверил её и поспешил за остальными, не дожидаясь новых вопросов от роженицы. Хотя ей и спрашивать-то было некогда — малыш, встревоженный событиями в палате, продолжал кукситься и требовал внимания.
Мы зашли в ординаторскую. Дежурного врача, который мирно кемарил на диванчике, вежливо попросили удалиться. Он ушёл недовольный. Добролюбов сел за единственный здесь письменный стол. Зажёг настольную лампу. Но поворачивать её так, чтобы светила в лицо пленнику, не стал. Уселся, сложил руки перед собой, сцепил пальцы в замок:
— Алексей, переведи ему.
Я подошёл, встал рядом с командиром. Остальные члены отряда тем временем разберись на пары. Одна контролировала дверь, другая — окно. Это было сделано, чтобы шпион даже не попробовал сбежать. Да и куда ему, с наручниками-то? Но это обманчивое впечатление. Я на собственной шкуре убедился, насколько Кейдзо опытен в рукопашном бою. Он и со скованными руками вырубит любого. Кроме меня, разумеется.
— Господин Кейдзо, — заговорил опер. — Меня зовут Сергей Сергеевич Добролюбов, я лейтенант 13-го отдельного батальона СМЕРШ. — Командир посмотрел на меня: — Переведи ему.
Я раскрыл было рот, но японец внезапно перебил:
— Не нужно. Я хорошо понимаю по-русски.
Мы переглянулись удивлённо. Да,
