Геннадий Ищенко - Коррекция (СИ)
— Когда начнем вскрывать запасы продовольствия в мерзлоте? — спросила Лида. — Там много самых разных продуктов, а мы, когда закончатся овощи, сядем на кашу с мясом.
— Мы пока израсходовали меньше трети текущих запасов, — возразил Алексей. — Потерпите немного. Однообразие это не еще голод. Все равно продовольствие будем перебрасывать воздухом, а грузовые «Ковчеги» только начали сходить с конвейера.
Разговор прервал сигнал вызова по коммуникатору.
— Что случилось, Алексей Павлович? — спросил он министра иностранных дел. — Вы ко мне по пустякам домой не звоните.
— В очередной раз побеспокоили американцы, Алексей Николаевич, — сказал министр. — По правительственному каналу позвонил один из заместителей командира Стратегического командования Вооруженных сил США генерал Зак Александер. На момент катастрофы он оказался на КП объединенного космического командования в Шайенне, потому и уцелел.
— И, конечно, он непременно хочет сдаться именно мне?
— Он меня о своих намерениях не информировал, — улыбнулся Алексей Павлович. — Переключать на ваш канал?
— Давайте, — вздохнул Алексей. — Только подождите минуты три, я поменяю халат на что‑нибудь более презентабельное. Переключите по сигналу готовности.
Он переоделся и повернул комм так, чтобы Лиде был виден экран, но она сама не попала в объектив камеры. Генерал Александер оказался мужчиной лет пятидесяти с грубыми чертами лица и густыми волосами, обильно усыпанными сединой. На связь он вышел, надев не мундир, а цивильный костюм.
— Рад вас приветствовать, ваше превосходительство! — сказал он Алексею, коротко кивнув. — Надеюсь, я вас не сильно оторвал от дел?
— Здравствуйте, генерал, — поздоровался Самохин. — Вы меня от дел совсем не оторвали, вы меня оторвали от отдыха. Я, вообще‑то, ждал вашего звонка месяца через три–четыре. По нашим расчетам продукты у вас еще должны оставаться. Что‑то случилось? Что вы на меня так смотрите? Удивлены? А к кому вам еще звонить, как не к нам? Смешно, ей богу! Американские военные, которых готовили в качестве наших противников, ищут у нас же помощи и поддержки. Вы не первый, генерал. Весь ваш Седьмой флот уже четыре месяца стоит во Владивостоке. Точнее, бывший ваш, теперь он уже наш. Хорошо, что адмирал Виллард увел Шестой флот не к нам, а в Австралию! Ладно, выкладывайте, что у вас.
— А как к вам попал Седьмой флот? — спросил Александер.
— Его нам сдал адмирал Крейг. У него была альтернатива — плыть в Австралию, но он оказался умным человеком. У вас же, в отличие от него, никакой альтернативы нет. Я ответил на ваш вопрос? Тогда ответьте и вы на мой.
— Продукты у нас еще есть, хоть и немного, — сказал Александер. — Я бы, наверное, еще подождал пару месяцев, чтобы не обмануть ваших ожиданий, но заканчивается продовольствие у расчетов шахтных пусковых установок. Вывезти их своими силами я не могу, а как себя поведут эти люди перед лицом смерти, не знаю. Большинство неполадок, вызванных извержением, мы ликвидировали…
— Можете дальше не продолжать, генерал. Вы знаете, почему вы еще живы? Нет? Тогда я вам расскажу. Мы знали, что вы займетесь ремонтом и сможете восстановить до половины установок. Кое‑кто предлагал, пользуясь практически полностью уничтоженной системой раннего обнаружения, стереть с лица Земли вашу гору, а заодно и все шахты с ракетами. Потратить немного уже ненужных нам ракет и обеспечить себе полную безопасность.
— Тогда почему?
— По нескольким причинам. Выпущенные в нас ракеты несложно было бы уничтожить, да и не верил я, что вы решитесь на такую самоубийственную глупость. Поэтому начинать первыми и еще больше загаживать этот мир, которому и без того немало досталось… Я был уверен, что вы с нами свяжетесь, так и вышло.
— И что вы мне ответите?
— Сколько у вас всего людей?
— У нас около четырех с половиной тысяч человек, из которых на командном пункте тысяча двести. Остальных нужно собирать с большой территории, а у меня для этого нет средств.
— Я думал, у вас их гораздо больше, — удивленно сказал Алексей.
— Много шахт оказались разрушенными, — пояснил Александер, — а кое–где люди пытались спастись самостоятельно.
— К вам вышлют пять десантных машин, — сказал Алексей. — Лететь они будут часов десять–пятнадцать, в зависимости от ветра. Вас они заберут всех за один раз. Одно условие — командный пункт должен быть разрушен. А перед сбором ваших людей передайте им приказ — отключить все системы и максимально затруднить к ним доступ посторонним. Ваша гора заминирована или нам нужно везти все необходимое для подрыва с собой?
— У нас предусмотрена ликвидация объекта, — ответил Александер, — но я ее запущу только после того как вы соберете всех людей. Сигнал можно подать и дистанционно. Что вы нам можете обещать?
— То же, что и все остальным — жизнь! — сказал Алексей. — И не где‑то в изоляции, а в нормальном человеческом обществе. Только имейте в виду, что сначала пройдете тесты, и вас осмотрят медики. Мы должны знать, что собой представляют ваши люди. Может быть, они давно свихнулись от одиночества и лишений. Не бойтесь, мы и таких не бросим. Будем лечить, а не получится, поселим отдельно. Учитывая важность того, что вы нам оставляете, вам пойдут на уступки.
— Когда за нами вылетят?
— Завтра часов в девять утра по Москве. И учтите, что захватить машины не удастся: в них будут десантники. Да и не даст это вам ничего: побережье сковано льдом, так что воспользоваться кораблями вы не сможете, а «Ковчеги» от вас до Австралии не дотянут. Говорю для того, чтобы вы знали и не строили несбыточных планов. Кроме того, ничего хорошего вас там не ждет.
— Мы не будем нарушать свое слово и надеемся, что свое выполните вы, — сказал Александер. — Мы подготовим все, что нужно, и будем ждать.
В кабинет командующего Белорусским военным округом генерал–полковника Можайко быстрым шагом зашел начальник разведывательного управления полковник Сотник.
— Началось, Сергей Федорович, — доложил Сотник. — Поляки устроили свару.
— Садитесь, Иван Федорович, — сказал Можайко. — Выкладывайте все, что известно.
— Весь сегодняшний день мы регистрировали активный радиообмен на армейских частотах. Естественно, все кодированное, но передачи велись с польской территории. Уже два дня, как нет ни одного беженца, а до этого, хоть и немного, но шли. Час назад к нам перебежал один из польских пограничников. Сообщил, что в Лодзи и в районе Варшавы идут бои с применением бронетехники и реактивной артиллерии. Парень умный и сразу понял, чем это пахнет, поэтому рванул к нам и готов на все, только бы оставили. Я отдал приказ запустить «Невидимки». Только что передали, что мы потеряли два аппарата из трех. Оставшийся показал передвижение танковой колонны и многочисленные пожары в городе Остроленка.
— Сбивают по тепловому следу? — спросил генерал.
— Да, конечно. Единственное слабое место «Невидимок», особенно в холодный сезон. Мы вернули уцелевший разведчик, поскольку в дальнейшем наблюдении нет смысла. Наверняка, пока идет бойня, никаких беженцев не будет, поэтому я распорядился, чтобы эвакуировали весь персонал обоих пунктов их приема, а пограничников отвели в укрытия. Будут наблюдать с помощью техники.
— Ну что же, это было ожидаемо, — сказал генерал. — В их положении можно было либо попытаться выжить всем, либо спасти немногих. Они выбрали второй вариант. Теперь идет спор, кому попасть в число выживших. Как бы только в этих разборках не зашли слишком далеко. Но мы в любом случае остаемся в стороне. Переведем войска округа в повышенную боеготовность и будем ждать, чем у них закончится. В любом случае все это ненадолго. А в Москву я сейчас доложу.
— Чем закончилось в Польше? — спросила Лида. — В новостях говорили только о том, что шли бои. Уже прошла неделя, и нет ни одного нового сообщения.
— Я распорядился больше такую информацию не передавать, — хмуро сказал Алексей. — Там еще ничего не закончилось. Судя по немногим отрывочным сведениям между собой делят ресурсы две группировки: президента Грабинского и министра обороны Заневского. При этом и те, и другие уничтожают как беженцев, так и собственное население. Вряд ли они придут к соглашению, поэтому через пару недель поляков почти не останется.
— А что случилось? Ты ведь говорил, что у них должно остаться не так уж мало продовольствия. И ГДР им обещала помочь с БВК.
— Паскудная человеческая природа! — высказался муж. — У нас ведь среди польского руководства были свои люди. Свои не в том смысле, что мы через них как‑то влияли на ситуацию, просто нас достаточно подробно информировали обо всем, что происходит в верхах. С такими пакостными соседями это нелишне. Понятно, что в критических ситуациях единоначалие гораздо выгоднее дебатов и голосования, но это только в случае, если наверху достойный человек, который знает, как спасти своих людей, и к этому стремится.
