Геннадий Ищенко - Коррекция (СИ)
— Паскудная человеческая природа! — высказался муж. — У нас ведь среди польского руководства были свои люди. Свои не в том смысле, что мы через них как‑то влияли на ситуацию, просто нас достаточно подробно информировали обо всем, что происходит в верхах. С такими пакостными соседями это нелишне. Понятно, что в критических ситуациях единоначалие гораздо выгоднее дебатов и голосования, но это только в случае, если наверху достойный человек, который знает, как спасти своих людей, и к этому стремится.
— Такой как ты, — вставила Лида.
— Да, такой как я, — согласился Алексей, — а их Грабинский на эту роль не подходит. И Заневский, который тоже возжелал власти, ничуть не лучше его. И теперь они дружно разрушают города и перемалывают в боях армию, без которой не удастся удержать власть. А в пригородах стоят реакторы, которые ничем не защищены. Жалко мне поляков. Способный и красивый народ, но уж больно спесивый и неуживчивый. И скоро его не останется. И если бы только они такие были. Между Боливией и Бразилией уже идет полномасштабная война. Скажи, есть ли у руководства Боливии мозги? Ведь ясно, что ничего, кроме развалин, они в случае победы не приобретут. В чем смысл? Не получается спастись у нас, так не фиг и вам?
— Я в новостях об этом не слышала.
— Я же тебе сказал, что решили этот негатив не давать. И так в нашей жизни мало поводов для веселья, не стоит омрачать ее еще больше. Сама же говорила, что не снимают комедии. Я недавно поймал министра культуры и пытал с пристрастием. Оказывается, никто на киностудии не давит, они сами не хотят их снимать. Не тот сейчас настрой у людей, так что придется вам пока удовлетвориться старыми фильмами. Ничего, через полтора года увидим солнце, и настроение у людей будет совсем другим.
— Американцев не привезли? Вроде времени уже прошло немало.
— Завтра должны прилететь, — сказал Алексей. — Там пока всех свезли… К тому же мы на каждой пусковой установке заварили двери в шахты и в аппаратную. Это сейчас там никого нет, а потом? А у нас до американского наследства руки дойдут еще не скоро. Там работы на много лет, а нам нужно будет в первую очередь заниматься Европой. Единственное, что надо будет сделать — это создать базы на побережье Штатов и отгонять любителей халявы. Там ведь осталось не только то, что может быть полезным, есть и опасные вещи. И это не только атомное или химическое оружие, там одних биологических центров, работавших на министерство обороны, больше трех десятков.
— Забрали себе остатки американской нации, а потом заберем и все, что от нее осталось?
— А почему бы и нет, малыш? Сколько там уплыло в Австралию тех американцев? Хорошо если будет сотня тысяч, а у нас миллионы. К чему нам возиться с добычей золота, если его можно будет просто взять? Часть их наследства придет в негодность, но немало останется и полезного. А нам еще там все чистить. Очередную порцию лавы Йеллоустон будет собирать десятки, если не сотни тысяч лет, так что материк, несомненно, заселят. Это только кажется, что земли очень много. Подожди, снимем все ограничения на рождаемость, и через двести лет людей опять будет много. И они уже не будут гибнуть в войнах: не позволим мы никому воевать.
Беженцы появились только спустя два месяца. Как и ожидали, ими оказались поляки. По их рассказам можно было представить масштабы катастрофы, вызванной междоусобицей. Города центральной части Польши превратились в руины, погибло почти все их население. На границе с ГДР и на побережье боев не было, но это жителей не спасло. Вся электроэнергия вырабатывалась реакторами, расположенными в Варшаве, Лодзе и Врославе, которые были разрушены в ходе боев. Мало того что была уничтожена большая часть продовольствия, страна осталась без света и тепла. Был еще реактор в Быдгоще, но в этом городе окопались уцелевшие сторонники президента Грабинского, которые поставляли электроэнергию только в соседние районы в обмен на продукты. А температура упала в отдельных местах до сорока градусов. Поляки терпели пока не стало невмоготу, а потом надевали на себя все, что только было, брали остатки еды и брели на восток. Машины были у многих, но накопители в них давно разрядились. Из сорока пяти миллионов населения, бывшего в Польше до катастрофы, к границе вышло немногим больше миллиона, но и из этого числа после тестирования была отсеяна треть. Многие так и погибли в своих домах или замерзли по дороге. Почти все принятые были с обморожениями и сильно истощены, поэтому их первым делом отправляли на лечение.
— Если эта сволочь выживет, будем судить и расстреляем! — сказал Алексей жене о польском президенте. — Такое прощать нельзя. Я считаю, что должно быть две меры наказания за совершенные преступления: для правителей и для всех остальных. И первая должна быть гораздо суровее. К сожалению, сплошь и рядом бывает наоборот.
— Как будем отмечать Новый год? — спросила Лида. — Панихидой или все‑таки его отпразднуем? Ах, отпразднуем! Тогда к празднику нужно готовиться. Ты конфеты запас?
— Из сладкого, кроме сахара, в больших объемах запасли шоколад, халву, изюм и фиУже можно заходитьники, ну и еще сгущенное молоко. Может быть, есть и еще что‑то, надо сделать запрос.
— Вот и сделай, а заодно подумай, что можно раскупорить из наших загашников к праздничному столу. Подарки детям — это хорошо, но нужно и взрослых чем‑то порадовать. Елку в Кремле будем делать?
— Наверное, нужно сделать и елку, и праздничный концерт, — подумав, ответил Алексей. — Сегодня же озадачу этим кого следует. За оставшиеся десять дней, я думаю, успеют. А раскупоривать ничего из запасов не будем: все, что нужно, пока можно найти на складах. Вы у нас после катастрофы конфетами и шампанским не питались. На один раз наскребем и на подарки, и на столы. На складах даже елочные игрушки должны быть, так что раздадим тем, у кого их нет. И елки можно рубить без ограничения, все равно мелочь не выживет. Хочешь взяться за организацию праздника?
— За десять дней? Без чрезвычайных полномочий не возьмусь! — засмеялась Лида. — Иначе все завалю!
— Уже можно заходить? — спросил девушек Сергей. — Долго вы еще будете не пускать больного человека?
— Заходи, больной! — сказала сестра. — У нас все готово! Как она тебе?
— Здорово! — искренне сказал он, осматривая небольшую, украшенную игрушками и дождиком елку. — Вы молодцы.
— А то! — подбоченившись, сказала Ольга. — Мы с Джейн самые лучшие!
— Кто бы спорил, — засмеялся он. — А это презент для самых лучших. Три праздничных пайка! Это наша Вечная выжала из Комитета по продовольствию. Живем?
— Ух, ты! — Ольга с восхищением перебирала высыпанные братом на стол консервы. — Лосось, шпроты, печенка! Лидия молодец, не зря ее все любят. А это что?
— А это, девочки, шампанское! — торжественно сказал Сергей, водружая на стол бутылку. — На работе еще обещали завтра выдать по паре огурцов и зеленый лук! А тебе, как несовершеннолетней, еще положены сладости. Только ты их раньше праздника не увидишь.
— А Джейн?
— А Джейн уже семнадцать, и она в Штатах закончила школу, поэтому ее заявление удовлетворили. Иди сюда, поцелую в щечку. Теперь ты совершеннолетняя!
Девушка подошла к Сергею, обвила его шею руками и поцеловала в губы.
— Так его, сестренка! — одобрила Ольга. — А то от него самого не дождешься. Когда свадьба‑то?
— Я готова хоть завтра! — сказала Джейн, которая уже довольно чисто говорила по–русски. — Только я пока от него предложения не получала. Может быть, предложить самой? Как думаешь? Или откажет?
— Такой откажешь! — немного смущенно сказал Сергей. — Американки, они все такие?
— Я такая одна! — засмеялась Джейн. — А для тебя так еще одна–единственная. И я тебя тоже люблю! А из‑за твоей скромности вынуждена проявлять настойчивость. Ты меня спас? Теперь женись!
— Ладно, вы здесь договаривайтесь, а я пока схожу к себе, — сказала Ольга и тактично вышла, оставив приоткрытой дверь в свою комнату.
— Ты действительно хочешь стать моей женой? — спросил Сергей. — Ты не пошутила?
— Разве таким шутят? — обиделась девушка. — Может я для тебя недостаточно хороша? Может быть, дело в том, что я прибыла из Америки? Или ты меня не любишь?
— Я тебя люблю! — сказал он. — Просто ты выглядишь такой молодой, что до тебя страшно дотронуться. Ты такая маленькая, а я…
— Ничего, — обрадованно сказала она. — Я знаю, как это лечится. И подруги рассказывали, и в сети кое‑что смотрела. Если боишься меня тронуть, придется и здесь самой проявлять инициативу. И ждать свадьбы я не буду, это все условности! Подумаешь, отметка в чипе! Главное, что мы любим друг друга! И таблетки мне принимать не нужно. Так что сегодня я к тебе приду, у тебя кровать побольше моей. И хватит смущаться, я уже совершеннолетняя!
— Да я не против, если ты этого хочешь сама, — сказал он, обняв девушку. — Брак можно зарегистрировать в любом терминале хоть сейчас. Ты права: это формальность. Но свадьбу мы с тобой все равно сыграем. И учти, совершеннолетняя, что ты теперь обязана выбрать себе работу. После праздника я узнаю, что есть для такой малышки, как ты. Кажется, были места в ясли нашего дома. Ты хочешь возиться с малышами?
