Богдан Сушинский - Субмарины уходят в вечность
– Вам надлежит командовать арьергардной стаей, состоящей из десяти субмарин собственно «Фюрер-конвоя» и двух обычных боевых бортов в качестве замыкающих. Если будет обнаружена погоня, эта боевая двойка должна будет принять удар на себя.
– Это будет делом их чести.
– В крайнем случае можете направить на помощь ей свою десятую, в кильватерном строю, подлодку, на борту которой имеется отряд морских диверсантов, специально подготовленных для минирования и захвата судов противника. При этом трое из них являются командирами управляемых торпед. Все они тоже подготовлены в особой школе морских камикадзе под командованием Скорцени.
– Это добровольцы, изъявившие желание умереть за фю… то есть за Германию, – вовремя сориентировался обер-диверсант рейха. – Тридцать секунд в отчаянной решимости в торпеде – это их звездный час.
– Цинично, однако, по сути, верно, – признал Дениц. – Дополнительные инструкции и разъяснения – в пакете, который вам будет вручен у борта субмарины. Задача ясна?
– Так точно. И она будет выполнена.
– Иначе и быть не может, когда речь идет о стае «Фюрер-конвоя».
Дениц уже собирался перейти к стоявшему рядом с фон Риттером бригаденфюреру Ширнеру, но барон неожиданно остановил его:
– Господин гросс-адмирал, позвольте спросить: сами вы уходить с нами не собираетесь? Ведь через два-три дня враги уже будут здесь, на базе.
– Не собираюсь, – вежливо, но твердо ответил Дениц.
– Да простит меня высокое собрание, но вам, гросс-адмирал, не стоит оставаться здесь. Враги не достойны того, чтобы видеть главнокомандующего кригсмарине в своем плену. Передавайте власть любому из адмиралов и поднимайте свой флаг на любой из субмарин центральной стаи.
Главком медленно, устало обвел взглядом всех присутствующих и по их реакции понял, что все они готовы посоветовать ему то же самое.
– Пусть с иностранцами разбираются политики, – прояснил их общую позицию Вилли Штауф. – Мы, конечно, воевали, однако объявляли им войну не мы.
– Поднимайтесь на борт субмарины и принимайте командование эскадрой, – поддержал его капитан цур зее Артур Каст, командовавший рейдерской стаей, которая вот уже целую неделю патрулировала вход в бухту и которая должна была оставаться здесь до тех пор, пока подводный проход в подземную базу не завалят взрывами и не превратят в еще одну из тайн рейха, тайн Второй мировой. – Насколько мне известно, никто не лишал и уже не сможет лишить вас титула «фюрер подводных лодок», которого вы удостоены фюрером Великогерманского рейха. Пусть наши враги узнают, что эскадра «Фюрер-конвоя» ушла под флагом «фюрера подводных лодок», то есть самого гросс-адмирала Деница.
Прежде чем как-то отреагировать на его слова, Дениц едва заметно повернул голову в сторону Скорцени и скосил на него глаза. Обер-диверсант, тоже пытаясь не привлекать внимания собравшихся, едва заметно покачал головой: «Нет!»
– Не провоцируйте меня, Каст, – тотчас же отреагировал гросс-адмирал. – Мне и так нелегко принимать решение о том, чтобы оставаться здесь, томя себя мыслями о неминуемой капитуляции и неминуемом пленении. Но кто-то же должен решать судьбу флота и бывших моряков, отстаивая их интересы во время и после капитуляции.
Только теперь он подошел к начальнику секретного Арктического учебного центра, располагавшегося теперь где-то в Австрии в районе ледовых вершин Кицбюэльских Альп. Именно там неделю назад завершил свою подготовку последний набор арктических стрелков, которых в суровых условиях ледовых альпийских склонов и перевалов готовили для охраны Рейх-Атлантиды.
– Сколько своих арктических стрелков вы погрузили на субмарины, на сей раз, бригаденфюрер Ширнер?
– Двести пятьдесят семь, господин гросс-адмирал. Сорок из них составили усиленный взвод арктических амазонок, набранных в основном из альпийских баварок. Еще сто двадцать арктических стрелков готовы усилить охрану вашей ставки во Фленсбурге. Этот отряд сформирован уже из наших бывших выпускников, которые успели побывать в боях в районе Шведта под командованием оберштурмбаннфюрера Скорцени. Они прекрасно обучены и готовы составить основу вашей «наполеоновской старой гвардии».
– Сохранить бы этих парней.
– Зачем? – не задумываясь спросил руководитель школы арктических стрелков. Они созданы и обучены, чтобы сражаться и умирать.
Гросс-адмирал с грустью взглянул на него, пошевелил челюстями, пытаясь что-то ответить, но так и не ответил.
Он уже направился к своему столу, чтобы завершить сцену прощания коротким напутственным словом, однако его остановил негромкий голос Скорцени:
– Капитан-лейтенант Штанге.
Дениц остановился и обратил внимание, что по ту сторону стола, рядом с начальником базы и начальником ее службы безопасности стоит Ральф Штанге, которого они недавно отозвали из Латинской Америки.
– И что?… – спросил он обер-диверсанта, не поворачивая головы.
– Две резервные субмарины «Фюрер-конвоя» и две – охраны. Стая-призрак. Резерв фюрера. И повышение в чине.
– Да-да, конечно, вспомнил. Подготовлена к походу и четвертая стая, которая получила наименование стая-призрак. Командовать этой стаей приказываю вам, Ральф Штанге. Отдавая этот приказ, я одновременно, по представлению коменданта базы «Латинос» и военного губернатора Германской Патагонии, присваиваю вам чин корветтен-капитана.
– Благодарю за оказанную честь, господин гросс-адмирал!
– Как вы уже слышали, под вашим командованием будет находиться четыре субмарины. Две из них – из «Фюрер-конвоя». Отход стаи-призрака отложен до особого приказа, она объявлена личным резервом фюрера. И уходить из «Нордберга» она будет только по приказу фюрера. Только по его личному приказу.
– Но, господин гросс-адмирал, ходят слухи, что фюрер погиб, – несмело как-то напомнил вице-адмирал фон Готт. – Или я что-то не так понял?
Гросс-адмирал беспомощно оглянулся на Скорцени. Тот великодушно ухмыльнулся.
– Вы все не так поняли, вице-адмирал, – пророкотал он своим лавинным басом. – И вообще, кто вам сказал, что фюрер умер? Кто вам мог сказать такое?! Фюрер жив! Фюрер с нами! И никаких псалмопении по этому поводу, никаких псалмопении!
Присутствующие растерянно переглянулись, после чего наступило неловкое, тягостное молчание.
– Прошу прощения, высокое собрание, но, в таком случае я хотел бы ясности, – первым опомнился барон фон Риттер. – Так все же – фюрер жив или добровольно ушел от нас, как сообщило нам и всему миру правительственное радио?
– В том-то и дело, что оно сообщало это не нам, а всему миру.
– А телеграмма Бормана и назначение вас, господин гросс-адмирал, главой государства? – не унимался Полярный Барон.
– Но не фюрером же! И потом, что такое телеграмма? – пожал плечами Дениц и вновь вопросительно взглянул на Скорцени, подчеркивая этим, что все вопросы следует адресовать агенту фюрера по особым поручениям, а не ему.
Скорцени сделал два шага вперед, предстал перед строем низкорослых подводников и, покачиваясь на носках, почти насмешливо оглядел их. Он не скрывал, что поражается их наивности, их непониманию ситуации.
– Надеюсь, нет необходимости напоминать вам, господа, что отвечать за безопасность операции «База-211», как и за безопасность Рейх-Атлантиды, фюрер поручил мне. Именно мне. И никаких псалмопении по этому поводу, никаких псалмопении! – рявкнул он так, что, казалось, ударная волна его взрывного, громыхающего голоса способна была разнести стены этого подземного сооружения.
Командиры стай опять молча угрюмо переглянулись. Они все еще плохо были знакомы с обер-диверсантом рейха и еще только привыкали к манере его поведения и особенно к манере его речи.
– Никто и не сомневается в ваших полномочиях, господин оберштурмбаннфюрер, – как можно спокойнее и убедительнее проговорил Теодор фон Готт. – Но, покидая берега Германии, причем, покидая их, возможно, навсегда, – мы хотим знать, что нам говорят правду. Ту правду, на которую мы имеем право и которую мы заслужили своей борьбой и преданностью фюреру.
– Точно так же, – не обратил абсолютно никакого внимания на его «псалмопения» Отто Скорцени, – мне поручено отвечать и за проведение эвакуации лучших сил рейха в Антарктиду. Отборнейших его сил – на землю будущего рейха. Да, в соответствии с приказом фюрера вся эта операция, сама «База-211», как и наша с вами эвакуация, подлежат режиму строжайшей имперской секретности и полной защиты со стороны СД. Однако весь опыт войны показывает, что лучший способ сохранения секретности заключается не столько в полном отсутствии информации, сколько в хорошо налаженной дезинформации. Только поэтому я могу сказать вам: фюрер действительно… погиб. Но погиб он только для врагов.
– Вот как?! – изумленно повел подбородком Людвиг фон Риттер.
