Муля, не нервируй… - А. Фонд
Герасим понял.
Они ушли, а я, на всякий случай, спросил Кольку:
— Как её зовут, эту тётку?
— Белла. Вредная тётка. Может за ухо так потянуть, что ой, — по-дружески предупредил меня он, но затем с подозрением спросил. — А ты что, разве не знаешь?
Ну вот, уже и перед ребёнком палюсь. Поэтому вслух я ответил:
— Тебя проверяю. У нас же с тобой тайный штаб. Нужно сверить показания и только потом действовать!
Колька взвизгнул от счастья. Он был готов действовать хоть сейчас.
— А что надо делать? — решительно спросил он. — Я готов!
— Следить, — свистящим шепотом сказал я, — как только увидишь что-то подозрительное — сразу сообщаешь мне. А дальше будем действовать по обстоятельствам.
— А я… — начал было Колька, но я строго перебил:
— И жабу найди. Это важно.
Колька кивнул и помчался искать несуществующую жабу.
А я вернулся обратно в комнату. Проблема пропитания встала опять.
Я задумался о том, что пора бы наведаться в тот таинственный дом и забрать деньги. А на обратном пути можно будет зайти в какую-нибудь столовую или ресторан и нормально поесть.
Тело предыдущего владельца было облачено в домашний костюм. Я посмотрел в зеркало. То, что я там увидел особо не вдохновляло. Скорей всего, ранее это был костюм, в котором Муля ходил на работу. Потом он износился и был переведён в разряд домашнего платья. Выглядел этот костюм, мягко говоря, не очень: мешковатые брюки, такой же мешковатый некрасивый пиджак. Форму он не держал совершенно: ткань была «натуральная». Интересно, как они тут все в таком пожёванном виде ходят?
Рубашка была под стать. Да ещё и не первой свежести, застиранная.
Поэтому я решил, что в таком виде в город выходить некомильфо и надо переодеться. Открыл шкаф и обнаружил там совершенно такой же костюм, только менее изношенный. Всё остальное было таким же: и невзрачно-сероватый цвет с серо-желтой полоской, и мешковатость, и общая неприглядность. Но выбора не было (костюм у Мули был всего один), пришлось переодеваться в то, что есть.
Но это ещё ладно. У меня случился экзистенциальный шок, когда под домашней рубашкой и брюками (брюками их можно было называть с натяжкой, скорее это были штаны) я обнаружил исподнее (!) — кальсоны и облегающая типа футболка, но с длинным рукавом (не помню, как оно называлось). Трусов не было.
Я порылся в шкафу у Мули и обнаружил ещё двое кальсон и одну нательную рубашку-футболку. И всё. Ни трусов, ни маек!
Хорошо ещё, что были носки, аж три пары. Наматывать портянки я не умею.
Мда, гардеробчик у Мули так себе. Придётся заняться этим вопросом безотлагательно. Иначе я так долго не выдержу. Ходить в кальсонах категорически не хочу!
Только-только я успел переодеться, как в дверь несмело постучали.
Я поморщился — мда, личное пространство и покой здесь мне явно не светят.
— Открыто! — крикнул я, а сам принялся искать расчёску (ходить с нимбом из жиденьких волосиков я уж точно не буду. Нужно сегодня же найти парикмахерскую и побриться налысо).
В комнату вошла воздушная женщина и смущенно сказала, возвращая мне зелёную книжечку:
— Муленька, спасибо, душа моя! — она порывисто всплеснула руками и с такой благодарностью посмотрела на меня, что я смутился.
Стало интересно, что же такого совершил Муля, что она так благодарит? Я не выдержал и спросил:
— Извините, а за что спасибо?
— Ну как же⁈ — всплеснула руками женщина и показала мне небольшую пачку голубоватых бумажных прямоугольничков, чуть побольше от стандартной визитки.
— Что это? — не понял я.
— Ну как же… — растерялась женщина, — мы же… вы же…
— А всё-таки? — настойчиво повторил я. — Что это?
— Извините, — женщина с расстроенным видом протянула мне бумажки.
Я взял в руки и принялся рассматривать. На кусочках бумаги стол штамп профсоюза, чья-то подпись и корявым почерком наспех было написано «Диетическое питание».
— Что это?
— Талоны на диетическое питание, — вздохнула женщина и направилась к двери.
— Подождите! — воскликнул я, глядя на её поникшие плечи, — вы свои талоны забыли!
Я догнал женщину и сунул ей в руку талоны.
— Вам правда не надо? — удивилась она. — Правда-правда?
— Правда-правда. Не надо, — ответил я, — я просто посмотрел. Интересно было.
— И вы правда не претендуете? — опять взволнованно переспросила женщина.
— Не претендую, — улыбнулся я.
— Ах, спасибо! — экспрессивно воскликнула она и также стремительно упорхнула.
Чёрте что происходит. Ничего не понятно.
Я вернулся к шкафу и продолжил поиски расчёски.
Расчёску я так и не нашёл, а в дверь опять постучали.
Да что же это такое⁈
— Открыто! — громко проворчал я.
Ко мне пришла… Белла. Вредная тётка, которая хотела припахать меня носить ей картошку.
И вот что ей опять надо?
Но вслух я сказал:
— Что-то случилось?
— Ну почему сразу случилось? — огрызнулась Белла, — зашла спасибо сказать.
— За что?
— За картошку, — вздохнула она. — Что ты Герасима заставил.
— Он принёс?
— Принёс, — просияла Белла и протянула мне небольшой кулёк картошки в авоське. — Это тебе.
— С-спасибо, — удивился я.
В эти времена люди благодарили друг друга за всё, даже за такие мелочи.
Тем не менее картошку я взял. И сказал:
— Я бы напоил вас чаем, но у меня, кажется, ни чая, ни чего-то к чаю нету. Так что давайте в другой раз. Оставим должок за мной, — и обезоруживающе улыбнулся.
В том мире у меня была хорошая располагающая улыбка. А вот как сейчас — не представляю. Судя по «симпатичности» Мули, эта улыбка должна была отталкивать.
Но Белла просияла и сказала:
— А давай у меня попьём. Чай есть, и к чаю варенье мне из деревни передали.
У меня в желудке враз противно квакнуло, и возражать я не стал.
Мы прошли в соседнюю комнату.
Она была значительно меньше, чем у Мули. Почему-то круглая. Посередине стоял круглый стол (скатерть также была плюшевой, с бомбошками). Все этажерочки и полочки были прикрыты салфеточками. На этажерке стояли фарфоровые слоники и статуэтки балерин и колхозников, «дыша» в затылок друг другу. Покрывало на кровати
