Нэпман 4. Красный мотор - Алим Онербекович Тыналин
— Уже отправил, — кивнул тот. — Я как услышал странный звук при обходе, сразу распорядился.
— Вот это работа! — похвалил я. — Учитесь, товарищи, предупреждать проблемы.
Мы спустились к центральному участку. Здесь заканчивали заливку фундамента главного корпуса.
Бетон непрерывным потоком лился из труб, виброуплотнители равномерно гудели, рабочие слаженно двигались по своим местам.
— Как часы работают, — с гордостью сказал Топтунов. — А помните, как месяц назад спорили на техсовете?
Я помнил. Помнил и споры, и сомнения, и откровенное недоверие. Но теперь все видели результат, темпы строительства выросли в несколько раз.
— Леонид Иванович! — к нам подбежал взмыленный Звонарев. — Идемте скорее! Там на четвертом участке такое…
— Что случилось? — встревожился я. — Опять не слава богу⁈
— Да нет, хорошее! — глаза его сияли. — Помните, я предлагал модификацию виброуплотнителя? Так вот, испытали, а там эффективность на тридцать процентов выше!
Мы поспешили за ним. По дороге я отмечал, как изменилась стройка.
Везде порядок, четкая организация, никакой суеты. На разгрузочной эстакаде работали простые поворотные краны с ручным приводом, последнее изобретение Звонарева позволило ускорить их работу.
Грузовики АМО-Ф15 и американские «форды» шли непрерывной чередой. Бригады грузчиков споро разгружали мешки с цементом.
У четвертого участка собралась целая толпа. Новая конструкция виброуплотнителя действительно работала великолепно, бетон буквально на глазах превращался в монолит.
— А я говорил! — возбужденно тараторил Звонарев. — Если изменить частоту колебаний и добавить резонаторы, то можно…
— Отлично, — прервал я его. — Готовьте чертежи, будем переоборудовать остальные машины.
— Уже готовы! — он извлек из своей папки пачку листов. — И еще я тут подумал…
В этот момент раздался паровозный гудок, прибыл очередной состав с материалами.
— За работу, товарищи! — скомандовал я. — К концу недели должны закончить все основные фундаменты.
Вечером я задержался на площадке. В свете прожекторов стройка выглядела особенно внушительно. Три бетонных узла продолжали работать, сменные бригады деловито сновали между участками.
Звонарев, каким-то чудом все еще полный энергии, снова оказался рядом:
— Леонид Иванович, а ведь мы делаем историю, правда? Такими темпами еще никто не строил!
Я молча кивнул. Да, мы делаем историю. И не только в строительстве. Этот завод станет символом новой индустриальной эпохи. Надо лишь его построить.
— Мирослав Аркадьевич, что там с вашими новыми идеями по виброуплотнителям?
Его глаза загорелись, и он снова принялся рассказывать об очередном усовершенствовании. Звонареву достаточно просто указать направление, дальше он уже сам мчался вперед.
Члены московской комиссии собрались у первого бетонного узла ранним утром. Я видел, как придирчиво осматривает оборудование профессор Гринев, как хмурится представитель Промстройпроекта Ларцев.
— Прошу внимания, товарищи, — начал я. — Перед вами новая система организации бетонных работ. Мы разделили весь процесс на отдельные операции, как на конвейере Форда.
Я показал на верхнюю площадку, где были устроены секции для материалов:
— Смотрите: песок, щебень и цемент расположены на разных уровнях. Подача идет самотеком по желобам. Это сокращает использование ручного труда на тридцать процентов.
— Любопытно, — Гринев поправил пенсне. — А точность дозировки?
— Для этого мы установили специальные мерные бункера, — подал голос Звонарев, который, как всегда, оказался рядом. — Вот здесь контрольные весы. Каждая порция материалов отмерена с наивысшей точностью.
— А вот и наша гордость, — я подвел комиссию к бетономешалкам. — Обратите внимание на конструкцию барабана. Мы изменили угол наклона лопастей и добавили систему рычагов для облегчения вращения.
Ларцев скептически хмыкнул:
— Выглядит ненадежно.
— Проверим? — я кивнул рабочим.
Бригада споро засыпала компоненты. Новая мешалка плавно закрутилась.
— Засекайте время, — предложил я.
Через семь минут бетон был готов. Гринев придирчиво изучил состав:
— Однородный… И время перемешивания вдвое меньше обычного. За счет чего?
— Точные пропорции и правильная последовательность загрузки, — объяснил я. — Плюс мы добавляем золу из котельной — это улучшает свойства бетона. Но главной скорости мы достигли за счет организации труда по системе Гастева.
Мы перешли к участку, где работали бригады:
— Каждая бригада специализируется на своей операции. Вот эта отвечает за подготовку смеси, эта — за перемешивание, эта — за транспортировку…
— А это что за конструкция? — заинтересовался один из членов комиссии, указывая на систему лотков.
— Наше решение для транспортировки бетона, — с гордостью сказал Звонарев. — Желоба расположены под оптимальным углом, есть промежуточные площадки для контроля потока. А вот специальные тачки нашей конструкции — центр тяжести смещен для облегчения работы.
— И сколько человек у вас в бригаде? — спросил Ларцев.
— Двенадцать, — ответил я. — По системе Гастева каждый знает свой участок работы. Вот график производительности за последний месяц.
Я развернул схему. Цифры говорили сами за себя, выработка выросла втрое.
— А качество? — Гринев снова поправил очки.
— Пройдемте к лаборатории, — предложил я. — У нас на каждом этапе контроль. Вот журналы испытаний.
Следующий час комиссия изучала документацию. Наконец Гринев поднял голову:
— Должен признать, результаты впечатляют. Особенно интересна ваша организация процесса. Это действительно похоже на конвейер.
— Вот именно! — воодушевился Звонарев. — Надо бы добавить еще механический привод для подачи материалов. Тогда еще больше ускоримся.
— Хорошо, — Ларцев захлопнул папку с отчетами. — Считаю возможным рекомендовать ваш метод для внедрения на других стройках. С некоторыми доработками, разумеется.
— Обязательно, — согласился я. — Мы еще многое можем улучшить. Надо просто не останавливаться на достигнутом.
Когда комиссия уехала, Звонарев подскочил ко мне:
— Леонид Иванович, а я придумал, как усовершенствовать систему желобов!
Впереди уже маячили новые задачи — монтаж металлоконструкций, устройство крыш, прокладка коммуникаций.
Вечерело. Закатное солнце окрашивало багрянцем строительные краны и недостроенные корпуса завода. Я задержался на площадке, разбирая документы после отъезда комиссии, когда заметил одинокую фигуру Звонарева. Он сидел на штабеле досок, непривычно тихий, без обычного своего возбуждения.
— Что случилось, Мирослав Аркадьевич? — спросил я, подсаживаясь рядом.
Он вздрогнул, провел рукой по рыжим вихрам:
— Да так… письмо сегодня получил. Из Москвы.
Помолчал, потом вдруг заговорил, торопливо, словно прорвало плотину:
— Понимаете, Леонид Иванович, я ведь после института мог в Москве остаться. Место в проектном бюро предлагали. И… была причина остаться.
Он достал из нагрудного кармана потрепанную фотокарточку. На меня глянуло юное
