Хозяин дубравы. Том 2. Росток - Михаил Алексеевич Ланцов
— Отчего же Беромир сам не прибыл сюда? — спросил кто-то из дальнего угла.
— Да, почему? — спросил старший, обращаясь к Вернидубу. — Ты знаешь наши обычаи и воспитал уже несколько наших собратьев честь по чести. Объясни свой поступок.
— Дело в том, что я не могу его сюда вести, так как не отвечаю за его пробуждение. — максимально спокойно ответил седой. — Я Беромиру лишь имя подобрал.
— Как же так?
— Тут так просто и не объяснить… — произнес Вернидуб и ненадолго замолчал. — На моих глазах Беромир пал бездыханным телом в реку и волны его стали уносить от берега. Я потом попытался бежать из плена, но меня раненым да в беспамятстве бросили подыхать. Когда же я очнулся — рядом был он. Живым и уже пробудившимся.
— Странные вещи ты там говоришь. Получается, что он на твоих глазах умер, а потом восстал? — переспросил старший.
— Да. — кивнул Вернидуб.
— Таким среди живых не место. Неужто сгубить не сумел?
— Даже не пытался. Ибо восстал он живым. И первое, что сделал — вылечил меня, избавив от загноившейся раны.
Все ведуны переглянулись, с трудом сдержав шепотки.
Вернидуб же, выдержав паузу, продолжил:
— В те дни мне казалось, что я словно с иноземцем из далеких краев говорю, который едва выучил язык. Ибо слова он говорил наши, но очень странно. Да и постоянно срывался на какую-то иную речь. А порой и не одну.
— Ты оставался рядом с ним целый год, чтобы присмотреть за ним?
— Изначально — да. Но очень скоро я стал у него учиться.
— Ты⁈ — удивился старший.
— Да. И ничего зазорного в том не вижу.
— Мы слышали о том, что после пробуждения Беромир словно бы забыл свою прошлую жизнь. И ты ему, словно маленькому, все рассказывал да показывал.
— Это правда, — кивнул Вернидуб. — Но отчасти. Он забыл многое, но не все. А что-то было как в тумане, и он припоминал, если дернуть за ту или иную ниточку. Словно он за это непродолжительное время прожил целую вечность.
— Значит, это ты его учил, а не он тебя! — выкрикнул кто-то из ведунов.
— Отнюдь, нет. Это простая болтовня, а не учеба. — резонно возразил Вернидуб. — Я ему наших сокровенных знаний не сообщал. Только то, что всем и каждому ведать надобно. Он даже про эту рощу ничего не знает, ибо я не болтал. А вот он оказался настоящим кладезем неисчерпаемых знаний. По-настоящему ценных, важных и нужных. Порой мне казалось, что нет такого вопроса, на который он не знает ответа.
— Так уж и нету? — спросил незнакомый ведун, сидевший недалеко от старшего. И спросил с таким явным и ярким акцентом. Словно чужак. Даже ромеи, идущие к славянам на торг, говорили чище.
— Все, что я спрашивал, он отвечал. — пожал плечами Вернидуб. — Даже такие вопросы, на которые ясного ответа, казалось, нету. И порой так отвечал, что лучше бы я его не спрашивал. Ибо я… хм… как говорил сам Беромир «выпадал в осадок». То есть, мое восприятие мира трещало, а порой и ломалось. А я сам терялся.
— Что же ты его такое спрашивал?
— Да разное. Даже такие вопросы, как, например, отчего луна то прибывает, то убывает? Отчего солнце то греет, то нет? Куда оно прячется на закате и отчего утром поднимается с другой стороны? Отчего ветер дует? И многое иное.
— И отчего же луна убывает и прибывает? — поинтересовался все тот же незнакомый ведун.
Вернидуб рассказал.
Обстоятельно.
Он готовился к этому выступлению несколько недель, поэтому и речь свою продумал, и ответы на вероятные вопросы. Заранее мысля вывести беседу туда, где он соображает и что-то знает. Поэтому, сразу, как у него спросили, он снял, висящий за спиной на ремне достаточно легкий деревянный щит, обожженный с одной стороны. И, используя его как доску по научению Беромира, стал рисовать на нем разные схемки мелом, показывая другим ведунам.
Его речь оказалась достаточно шокирующей.
Резонансной.
Но главное — он давал способы проверок. Если не всего, то многого. И кое-что из сказанного было уже известно всем присутствующим. Хотя они и не задумывались о том, что это такое. Из-за чего никто не решился начать критиковать или ругать эти слова. Слова ведь выстраивались во вполне стройную картинку. И логически, и практически.
Вернидуб же, чтобы закрепить произведенный эффект, пустил по кругу нож. Обычный бытовой нож, сделанный ему Беромиром из тигельной стали. Его осматривали, хвалили, удивленно восклицая. А тот незнакомый ведун, что говорил с акцентом, не только искренне восхитился металлом, но и не сдержался в вопросах:
— А это точно сделал Беромир?
— Да. На моих глазах.
— И долго он ковал железо, чтобы так очистить?
— Вообще не ковал. Печь хитрую применил. Сказал, что в Индии ее используют. Это где-то далеко на юге.
— Да, на юге, за Парфией, — кивнул незнакомец. — Я бывал там. Когда у ромеев держали в рабстве. Из Египта корабли торговые туда каждый год отправляются. Вот я на одном из них и был. Такой металл в руках не держал, но видел его. И скажу вам — он безумно дорог! У ромеев не на вес золота, но близко к этому. А он тебе из него простой нож сделал… С ума сойти!
— Беромир вообще не придавал этому никакого значения. Сделал и сделал. Походя. Сказав, что так проще, чем железо выколачивать из шлака по привычному нам обычаю.
— Невероятно! Просто невероятно!
— Да. Именно так. И я вам всем скажу — Беромир для нас бесценен. — добавил Вернидуб. — Была бы моя воля, я бы его сюда притащил и запер в этой роще. Чтобы оберегать от бед и угроз.
— Почему же не сделал так? — поинтересовался старший.
— А как? Силой? Пробудившись, он стал вельми буйным. Смелым. За тот год он двух лосей взял, кабана, стаю волков и медведя. Один. Где-то копьем, где-то топором. А часть волков вообще забил чуть ли не голыми руками. Против Боряты выходил, что из Тихих медведей. Да вы его знаете. На
