Олег Курылев - Шестая книга судьбы
На следующее утро, в четверг восемнадцатого февраля, профессор отправился в университет. В одиннадцать часов у него была лекция для студентов юридического и исторического факультетов. Он вышел из своего дома на Брудерштрассе, прошел один квартал до Принцрегентенштрассе и сел в автобус. Всю дорогу его не оставляла мысль о шестом томе «Истории взлета и падения». Нужно разыскать Эриха и выяснить, где именно он нашел эти книги. Вероятно, он просто не заметил шестую, и она еще лежит там. Это не было навязчивым желанием заглянуть в будущее. Он по-прежнему не мог поверить в то, что стал обладателем книги, которая еще только будет издана после войны, но каким-то чудом уже попавшей в его руки. Просто книга постепенно обретала над ним власть, хотя он еще не отдавал себе в этом отчета.
Автобус проехал по Фондертаннштрассе и свернул направо на Людвигштрассе. Когда показался фасад Баварской государственной библиотеки, Вангер подумал, что неплохо было бы поговорить обо всем этом с его хорошим знакомым профессором Фрайзенбургом, который здесь работал. До войны тот несколько лет жил в Лондоне и в совершенстве владел английским. Но что-то подсказывало Вангеру не посвящать никого в тайну пяти темно-синих томов, спрятанных у него в кабинете среди десяти тысяч других книг, И уж тем более не говорить никому о шестом томе, в существовании которого он уже не сомневался.
В десять часов Вангер прохаживался в атриуме — большом внутреннем дворе университета, — поджидая коллегу. Трое студентов что-то обсуждали, стоя неподалеку у одной из стен, со всех сторон окружавших замкнутый квадрат двора. Больше никого не было. Неожиданно внимание профессора привлекли порхающие на ветру листки бумаги. Они падали сверху. Он поднял голову и увидел, что кто-то стоит за балюстрадой третьего этажа и бросает листки вниз по одному, с таким расчетом, чтобы они разлетались в разные стороны. Один из листков упал ему прямо под ноги.
Он поднял его и сразу понял, что держит в руках очередное послание таинственной организации. На этот раз вверху было написано: «Листок сопротивления».
«Подавленными и сломленными созерцаем мы гибель наших людей в Сталинграде. Триста тридцать тысяч немецких солдат безответственно и бессмысленно были отданы смерти… Фюрер, мы благодарим вас!..»
Профессор снова посмотрел наверх. Последние три листка медленно опускались на землю. На балюстраде уже никого не было. «Безумцы, что они делают!» — подумал Вангер. Он огляделся и незаметно сунул прокламацию в карман пальто.
Минут через сорок, когда, раздевшись у себя в кабинете, Вангер шел на лекцию, то заметил на подоконнике еще одну листовку. Видел он их и спускаясь по лестнице — они лежали прямо на ступенях.
Читая затем одну из интереснейших своих лекций о гражданской войне Первого триумвирата, Вангер постоянно ловил себя на мыслях о другом. «Зачем они сделали это сразу после скандального посещения университета гауляйтером? Это же прямой вызов».
— Итак, одиннадцатого января сорок девятого года до христианской эры со словами «Жребий брошен!» Цезарь переходит реку Рубикон, открыто нарушив тем самым приказ сената. В его распоряжении было восемь легионов и вспомогательные войска общей численностью 60 тысяч человек. Это была лучшая армия в мире…
Вангер подошел к окну и посмотрел вниз. Время лекции уже близилось к концу, а он дошел только до Рубикона, совсем забыв, что курс-то сокращен. Студентов теперь часто отрывали от занятий, отправляя на несколько месяцев в лагеря Имперской трудовой службы, на заводы и даже на фронт в студенческие санитарные роты. Гуманитарные дисциплины при этом урезались, разумеется за исключением таких курсов, как «Народ и раса», «Социальные сословия» и им подобных.
Окно выходило в тот самый внутренний двор университета, куда бросили листовки. Нужно поторопиться с изложением, подумал Вангер.
— У Помпея Великого и сената было два легиона в Италии, семь в Испании и еще восемь спешно набирались…
В это время он увидел, как два человека в серых плащах остановили какого-то студента. Тот открыл свой портфель и показал им его содержимое. После этого один из этих двоих стал бесцеремонно проверять внутренние карманы ошарашенного паренька.
— В провинциях имелись и другие войска, но поскольку силы сената были изолированы… — Профессор прошелся вдоль первого ряда слушателей и подошел к двери. — Цезарь двинул армию на Рим, заставив Помпея… — С этими словами он вдруг открыл двери и увидел в коридоре у окна напротив пару точно таких же типов в серых плащах и узкополых фетровых шляпах. Они смотрели прямо на него. Вангер осекся на полуслове и растерялся.
— Э… вы не подскажете, который час? У меня что-то с часами, — сказал он.
Вопрос выглядел довольно странно. У него в аудитории сидело больше ста слушателей, у доброй половины из которых наверняка были часы.
— Без четверти час, — спокойно ответил один, даже не вынув рук из карманов.
Профессор взглянул на запястье своей левой руки, поблагодарил и закрыл дверь. Продолжая повествование о битвах римлян друг с другом, он снова подошел к окну. Там обыскивали очередного молодого человека. Вангер повернулся и посмотрел на десятки обращенных к нему или склоненных над столами лиц. «У некоторых из них наверняка припрятаны эти листовки, — подумал он, — ведь они были разбросаны по всему университету». Он еще раз взглянул на часы. До конца лекции оставалось десять минут.
«Что же делать? — лихорадочно думал Вангер, механически рассказывая об осаде войсками Цезаря Массилии и испанской Илерды, — открыто не скажешь. Все они воспитанники Гитлерюгенда, и большинство присутствующих еще искренне верят в своего фюрера и высшую справедливость, гарантом которой он служит. Есть здесь и откровенные нацисты. Вот хоть этот, в первом ряду. Кажется, его зовут Карл Шнаудер. Да, верно, он староста курса. Его отец — какой-то функционер в администрации крайсляйтера. Позади него Берта Фогельзангер, гауптмедельфюрерина из БДМ — Лиги немецких девушек. Эта несколько глуповатая девица с исторического факультета всегда носит на левой стороне своего жакета полагающуюся ее званию нашивку в виде черного фигурного щита с золотистым орлом и маленькой черной свастикой.
А вот в шестом ряду ближе к краю сидит Зепп Шапицер, Этот парень совсем другого мировоззрения. Его даже арестовывали за участие в акции в поддержку профессора фон Рентелена. Но как ему сообщить?»
— Йозеф, — обратился профессор к темноволосому худому долговязому парню из шестого ряда, — да-да, вы. — Вангер указал на Шапицера рукой. — У вас, кажется, достаточный рост. Вы не поможете мне поправить эту штору? Подойдите сюда.
Студент с готовностью поднялся со своего места и стал выбираться в боковой проход.
— А вам, господа, я тем временем хочу задать вопрос: почему, как вы думаете, когда Помпей, покинув Рим, бежал в Эпир, Цезарь вместо того, чтобы преследовать его, вдруг отправляется в Испанию и ведет свою армию через Пиренеи?
Вангеру необходимо было занять аудиторию и дать себе паузу, чтобы обмолвиться несколькими словами с Шапицером. Студент тем временем влез на подоконник и пододвинул одну из штор, чтобы прикрыть от яркого солнечного света кафедру. Затем он спрыгнул вниз, и в этот момент профессор незаметно придержал его за рукав.
— Посмотри во двор, — шепнул он ему на ухо. — Видишь тех двоих?
Студент посмотрел вниз и затем непонимающе взглянул на Вангера.
— Двое таких же ждут за нашей дверью.
В это время внизу начался очередной досмотр целой группы проходивших через двор юношей и девушек. Йозеф Шапицер снова взглянул на профессора и едва заметно кивнул.
— Ну, так как? Зачем Юлию Цезарю вдруг понадобилось осаждать Илерду, если с подчинением Испании он одновременно терял Африку?
Вангер наблюдал, как вернувшийся на место Шапицер шепчется со своими соседями По рядам пробежала едва уловимая цепная реакция. Обходя одних стороной, информация передавалась тем, кому нужно.
— Впрочем, ваши версии мы выслушаем в следующий раз, после чего нас ждет великая битва при Фарсале и Египет. На сегодня это все
Аудитория зашумела, и два ручья студентов, стекая по боковым проходам, потянулись к выходу. «Интересно, почему они не устроили обыск прямо здесь? — подумал Вангер, присев на подоконник. — Впрочем, в пустом широком коридоре, где нет столов и скамеек, каждый человек гораздо более на виду».
Когда студенты вышли в коридор, они вдруг обнаружили, что он перекрыт с обеих сторон. Всех попросили построиться в два ряда вдоль стены, положить портфели и все, что было в руках, на пол у своих ног и стоять неподвижно. Несколько человек внимательно следили за опешившими людьми, в то время как двое или трое гестаповцев проверяли их сумки и карманы. Досмотренных отпускали.
