Анатолий Спесивцев - Черный археолог из будущего. Дикое Поле
Вопреки славе пьяницы, Мурад был весьма неплохим правителем. Жестоким, неглупым и решительным. Он сумел навести в раздираемой восстаниями в провинциях стране видимость порядка, беспощадными и частыми расправами привёл к покорности столицу. Правда многочисленные его реформы были попыткой восстановить прежний блеск империи путём возврата к старым обычаям и традициям. Людей понимающих, что именно они, эти самые традиции и привели страну к упадку, в Османской империи исторические источники не зафиксировали. Даже самые умные из прожектёров жаждали возвращения во времена Сулеймана Великолепного, не желая замечать, что весь мир, или, по крайней мере, Европа, неудержимо изменяется. Своего единоутробного брата он оставил в живых только под сильнейшим давлением матери. Несколько раз Мурад порывался его уничтожить, но довести до исполнения это желание не сумел. Жил Ибрагим под строжайшей охраной в Топкане, запертый в свою комнату, боящийся и мышиного шороха.
Добившись стабильности в стране, султан отправился в Междуречье отвоёвывать у персов утерянные земли. И в реале преуспел. Но здесь ему не суждено было увидеть коленопреклонённый Багдад. Казаки узнали о случившемся как бы не раньше самой отравительницы, валиде-ханум. Несколько недель назад один имевший почтовых голубей грек из Трапезунда вдруг отправился к Багдаду, прихватив с собой нескольких пернатых любимцев. Никто конечно не мог связать его отъезд с появившимися аж в Стамбуле слухами. Между тем в пути грек, не скрывавший своей принадлежности к поклоняющимся Исе, претерпел неожиданные метаморфозы, странным образом превратившись по пути в небогатого купца-мусульманина. При османской армии хватало и неверных, но положение их в государстве основанном Осман-беем было слишком ненадёжным. Например голубей для услаждения желудков воинов у гяура могли отобрать с куда большей вероятностью, чем у правоверного мусульманина.
Заметив ненормальную суету возле шатра султана, лазутчик подкупил выпивкой, этим богопротивным отступлением от норм корана не только Мурад грешил, одного из охранников. Узнав, что султан мёртв, «купец» отъехал от лагеря на север и, прикрепив к лапкам птиц кусочки кожи с условленным знаком, выпустил их в небо. До родной голубятни в Трапезунде долетел только один. Уже через несколько часов после этого из города на промысел вышла небольшая, ходкая рыбацкая шаланда. Но вместо привычного занятия, она, не смущаясь боковым, восточным ветром, направилась на север, не останавливая свой бег даже ночью. Добравшись до Темрюка, хотя последнюю часть пути пришлось преодолевать почти встречный ветер, капитан этого судна сразу зашёл к «погодному атаману», как в шутку называли Жучилу. Получив в свои руки лоскуток кожи с коряво выведенным крестом, тот немедленно отправил струг в Азов. Аркадию повезло его встретить у пристани.
Затеянная характерниками интрига требовала немедленного продолжения силами всего казацкого флота. Но, по закону всемирной подлости этого самого флота в у Азова и не наблюдалось. Пиратские эскадры болтались где-то в море, тренируясь в боевых манёврах и добывая пропитание для себя самих и будущего десанта в Стамбул. Впрочем, стой корабли у пристани, отплыть сразу они не могли бы. Часть ракет Аркадий собирался снарядить взрывчаткой и примитивными взрывателями. А взрывчатка пока у него выходила крайне ненадёжная. Во избежание отказов в срабатывании во время боя ракеты стоило заряжать ею прямо перед походом.
Кляня судьбу, задержавшиеся где-то казачьи эскадры, неведомую сволочь вывалившую его в век без тёплых ватерклозетов и прочая, прочая, прочая, попаданец взгромоздился в седло и рванул к атаману Петрову. Как положено казаку, не пешком, а верхом. Созывать обратно только что разошедшихся после говорильни атаманов. Теперь можно было открыть всем долю, кусочек задумки. О второй части казаки и большинство атаманов узнают непосредственно перед отплытием. То, что планы простираются на много ходов и лет, очень далеко, знали всего несколько человек и увеличивать число посвящённых в ЭТО знание было преждевременно.
В следующие два дня Аркадий практически не спал, ел мало, прямо у рабочего места, нечто вроде сухпайка: копчёное мясо с хлебом и сушёную рыбу. У него не нашлось даже времени выйти встречать возвратившихся с моря казаков. Которые, кстати, совсем не обрадовались вести, что отдыхать будут всего двое суток, а потом им опять придётся садиться за вёсла.
Вероятно именно из-за усталости в химцентре произошёл первый смертельный случай на производстве. Один из джур, которым было доверено производство взрывчатки, Грыцько Заяц, видимо что-то напутал от усталости и очередная порция взорвалась у него в руках. Производили взрывчатку понемногу за раз, как раз из-за боязни таких случаев, поэтому взрыв был слабый, но бедолаге Грыцьку хватило, прожил он после происшествия всего несколько минут, мучительно умирая на глазах товарищей. Больше никто от взрыва не пострадал. Аркадий приказом разогнал всех притихших, обескураженных смертью товарища джур на принудительный отдых. Прикинув по солнцу, отправил их спать часа на четыре, до полудня. На полноценный отдых не было времени.
Помимо ракет, взрывчаткой снаряжались и металлические, сделанные из чугуна, гранаты. Сварганенные на основе серы взрыватели были не очень надёжны, но на развёртывание производства кислот у попаданца не было времени. Приходилось обходиться тем, что можно было сделать. Азид свинца или гремучая ртуть стояли в планах, причём, не самых ближних.
Решив отдохнуть немного не на земле около химцентра, а в нормальных условиях, на постели, Аркадий отправился поспать пару часиков домой. Однако этим днём ему отдых не светил. Разве что, вечный: невдалеке от собственного дома он нарвался на дуэль.
Шёл по спокойно, честно говоря, как сомнамбула, никого не трогал. Даже примусы, в отличие от известного литературного героя, не починял. Неожиданно столкнулся плечом с встречным прохожим, рослым черкесом, всего на несколько сантиметров ниже попаданца, в кольчуге и шлеме. Сначала подумал что его самого шатнуло от усталости и виноват в столкновении, собирался извиниться, но черкес повёл себя неадекватно даже для лица кавказской национальности. Заорал, как будто его резали, и схватился за саблю. Бог его знает, чем бы их встреча закончилась, будь они один на один. Но за спиной Аркадия шли двое казаков васюринского куреня, его охрана. Они немедленно выхватили пистоли. Под направленными дулами кавказец перестал орать на своём, непонятном и неблагозвучном для донских аборигенов языке, и заговорил по-русски. С тем самым неповторимым кавказским акцентом, ничуть не изменившимся за три с лишним века.
— Это оскорблэный! Я нэ раб, чтобы пыхат мэня с дорог. Я — б'лагородный чэловэк, дворанын. Лубой, кто мэна знаэт, скажэт, что Хамат Гъазэ — беслъэн уэркъ. Толко кров можэт смыт такой оскорблэний! Вызываю тэбя, Москал-чародэй, на бой!
Уже выплывший из дремотного состояния Аркадий заметил стоявших невдалеке, подпирая спинами стены ещё трёх кавказцев. Мозги у него немедленно включились в работу, заработав с бешеной скоростью.
«Кавказоид ведёт себя явно ненормально. Придурок? Вряд ли, вопил как резаный, а глаза были спокойные, даже злость в них не проглядывала. Значит, киллер, поэтому и улицы нам было мало разойтись, не столкнувшись. Тогда кто его послал? Турки? Маловероятно, не было у них, в отличие от бриттов таких «милых» привычек. Они будут пытаться смести всю казацкую угрозу оптом. Зато у одного кабардинского князя на меня наверняка вырос длиннющий, куда там вампиру, зуб. Будь он умный, не повёлся бы на мою провокацию и прислал бы выкуп без излишеств. Значит, дурак, и будет мстить. А дурак вне зоны моего доступа, но имеющий немалые средства — реальная опасность. Потом надо будет подумать об окончательном решении этого вопроса. Но что делать с этим уродом?»
Хамат Гъазэ, вообще-то, уродом не был. Скорее его можно было назвать брутальным красавчиком, которого не портили даже шрамы на лице. Уже давно не юнец, человек средних лет, явно воин, это легко было определить по повадкам, да и шрамы на левой щеке и подбородке, скорее всего сабельные, говорили об этом же. Наверняка, хороший воин, плохие до такого возраста, да ещё на Кавказе, не доживали. Вызвав противника на поединок, он молча ждал ответа.
Когда на тесном кусочке пространства собирается большое количество мужчин со «сложными» — читай, скверными — характерами и склонностью к злоупотреблению спиртными напитками, выяснения отношений между ними не избежать. Учитывая, что все они были вооружены и хорошо умели с оружием обращаться, у казаков не могло не существовать обычаев, регламентирующих такие выяснения отношений. Во избежание эпидемии смертей на поединках, убийцу хоронили вместе с убитым. Живьём. Это ОЧЕНЬ способствовало распространению товарищеских отношений в казацкой среде. Деритесь хоть на мортирах, но без смертельных исходов и тяжёлых травм, за которые штрафовали безбожно. Конечно, если оба казака хотели решить дело без ограничений, им никто не мог помешать выехать в степь поодиночке и там выяснить, кто из них останется жить, раз уж у них сложилось мнение, что вдвоём им тесно в этом мире.
