Алексей Кулаков - Магнатъ
– Да пошел он!
А по возвращении из резиденции императорской семьи в хмурую Северную Пальмиру и так не шибко веселое настроение добила еще одна новость из Кыштыма – с первого химкомбината. Слава богу, там никаких взрывов не приключилось, а всего лишь лопнула труба высокого давления, выпустив наружу аммиак. Да, люди сильно потравились, а некоторых пришлось возвращать буквально с того света – но все же погибших нет. Чудом, не иначе…
– Ваше сиятельство?
«Интересно, что покажет расследование – и по Савватею с Марысей, и по неприятностям на заводе и химкомбинате. Все само по себе или же помогли?»
– Ваше сиятельство?..
По-прежнему погруженный в свои мысли, оружейный магнат отвернулся от окна, перед которым стоял уже долгое время.
– Н-да?..
Увидев в руках горничной серебряный поднос с одинокой визиткой по центру, Александр прямо с места глянул на вензель ее владельца. После чего хмыкнул и распорядился:
– Проси.
Пару минут спустя, когда незваный гость в форме лейб-гвардии Преображенского полка перешагнул порог кабинета, гостеприимный хозяин вместо обычного приветствия дружелюбно заметил:
– Признаться, я уже порядком заждался вас, граф.
Штабс-капитан Татищев, слегка поколебавшись с тем, какую именно манеру общения ему выбрать, чуть дрогнул лицом в намеке на улыбку и вернул упрек:
– Попробуй вас найди, коли вы с места на место разъезжаете!
– И то верно. Позволите предложить вам вина? Или, быть может, чего покрепче?
– Кхм. С вашего позволения, я сразу к делу.
Помолчав и в некотором затруднении потерев подбородок, гость все же не стал разводить долгих церемоний, выложив перед собой два белоснежных конверта – и сообщив затем хозяину дома о том, что имеет честь передать ему двойной вызов на дуэль. Первый – от штабс-капитана второй роты первого батальона лейб-гвардии Преображенского полка по фамилии Навроцкий, того самого, что так неудачно схватился за шашку в привокзальном ресторанчике. А второй – от всех офицеров первого, «царского» батальона. Разом.
– Оригинальный вызов – вы не находите?
– Кхм?.. Во втором случае вашего противника определит жребий.
– А вот это уже лишнее, Сергей Николаевич.
– Э-э?
Встав, граф Татищев поинтересовался насквозь официальным тоном:
– Князь, следует ли понимать ваши слова как отказ принимать картель?..[83]
Медленно и как-то очень внушительно встав на ноги, Александр холодно улыбнулся:
– Мои слова следует понимать так, дорогой граф, что я дам удовлетворение всем желающим.
Кивнув с видом «я в вас и не сомневался», аристократ деловито поинтересовался личностью тех, кто будет представлять интересы князя, – с тем, чтобы секунданты офицеров-«преображенцев» могли как можно скорее их увидеть.
– Я еще не определился в этом вопросе, дорогой граф.
Придвинув незапечатанные конверты к себе, оружейный магнат придавил их ладонью.
– Думаю, на этом ваше дело можно считать исполненным? Прекрасно. Не желаете ли отужинать?
От такого плавного перехода «преображенец» немного охренел. То есть – на пару мгновений впал в глубокую задумчивость. Затем в самых вежливых выражениях отказался от предложения, выразил сожаление, намекнул на свою невероятную загруженность делами и поспешил откланяться. Оставшись в одиночестве, аристократ-промышленник прошелся по кабинету, остановившись напротив стеллажей с книгами. Медленно, словно бы в нерешительности, провел кончиками пальцев по корешкам переплетов и задумчиво протянул:
– Действительно, забавный вызов.
Вернувшись за стол, Александр плодотворно поработал: для начала еще раз перечитал свое новое завещание, затем написал десяток распоряжений для совета директоров, оставив напоследок самое трудное. Полдюжины писем тем, кто был ему особенно близок и дорог. Оренбургский казак Григорий Долгин, купеческая дочка Ульяна Вожина, царский сын Михаил Александрович, обрусевший немец Валентин Греве, собственная тетя Татьяна Львовна и конечно же – любимая дочка Саша. Натуральная блондинка четырех лет от роду, взявшая от матери всю ее красоту, а от отца – редкий цвет глаз…
«А если принять во внимание кое-какие доклады от внедренной в дом милой Софи агентуры, то дочка у меня еще и большая умница!»
Конечно, он вовсе не собирался умирать – но предусмотреть все, что можно и нужно, был просто обязан. Закинув всю свою писанину в сейф, князь привычными движениями разжег камин и основательно устроился напротив. Вернее, хотел это сделать – но отвлекся от созерцания изменчивого танца огня, услышав за окном глухое ворчание приближающейся грозы и первые удары тяжелых дождевых капель. Прямо на глазах свинцовые небеса разорвала изломанная линия ослепительно-яркой молнии, спустя всего пяток секунд стекла задрожали от раскатистого грома – а вдали уже полыхал новый разряд, на краткое мгновение осветивший чуть ли не все небо разом.
– Прямо как тогда…
Позабыв обо всем, Александр покинул кабинет, спустился на первый этаж и вышел на крыльцо. Постоял, вдыхая влажный воздух, затем шагнул под косые струи теплого майского ливня, запрокинув к плачущему небу лицо.
«А может, вся моя жизнь за последние семь лет – это всего лишь горячечный бред умирающего? И лежу я после удара молнии на земле, а вокруг беспомощно прыгают и суетятся приятели, с которыми приехал на злополучную охоту».
Против воли тряхнув головой от капель, попавших сразу в глаза, нос и уши, он направился в поле, расстилающееся за высокой поселковой оградой. Мутные струйки воды на мощеной дороге, прямо на глазах складывающиеся в настоящие ручейки, удивленные лица охранников при входе в поселок, моментально потяжелевшая от влаги одежда – и четкое ощущение двух внимательных взглядов за спиной. Телохранители…
Грр-дах!..
Когда всего в какой-то сотне метров от их подопечного саданул сине-белый ветвистый разряд, беспокойство охранителей его бренного тела подошло к высшей точке – но в ответ на обращение-предложение вернуться под крышу они получили лаконичный приказ:
– Не мешать.
Впрочем, короткое путешествие уже закончилось. Его сиятельство князь Агренев, фабрикант, промышленник, изобретатель и меценат, владелец заводов, газет и пароходов, – вновь замер под секущими нитями дождя. Стоял, ожидая непонятно чего, надеялся и боялся, чувствуя, как в глубине души просыпается нечто, порядком уже позабытое за время мирной жизни, – а небесная влага, что струилась по его лицу и телу, потихонечку смывала все его многочисленные маски и облики.
Тр-дах!!!
Первым пропал лощеный аристократ – словно его никогда и не было. Вслед за ним последовал рачительный управленец, циничный предприниматель, щедрый меценат, хитроумный мошенник. Ушли, словно бы их никогда и не было, – светские условности, постоянные уступки общественному мнению, вечная осторожность в действиях и словах…
Гр-рум!..
Под свинцовыми тучами, промокший насквозь, но ничуть этим не опечаленный, – стоял и довольно улыбался прагматичный убийца, готовый окунуться в кровь не то что по шею – с головой, если только в этом возникнет нужда. Для безопасности тех, кого он любит и ценит, или для того, чтобы его мечта претворилась в жизнь.
Грр-дах!!!
Необычайно толстая и ветвистая молния на долгое мгновение соединила близкие тучи и раскисшую землю, полыхнув так близко, что телохранители невольно присели, зажмурив глаза, – а их подопечный свирепо оскалился, ощутив дуновение близкой смерти. А затем вдруг удивительно четко вспомнил. Как он плыл в потоке черного света и смотрел на пролетающие мимо него разноцветные искры новых жизней. Или миров, укутанных в серебристо-синюю вуаль нереальности?.. Как давно это было – и как недавно!
«Когда-нибудь я туда вернусь…»
Грр!..
Медленно открыв глаза, Александр без какого-либо удивления констатировал, что гроза ушла. Нет, со стороны моря еще доносилось недовольное бурчание грома и падали последние капли поредевшего дождя – но в разрывах туч уже проглянуло яркое солнце, под лучами которого прежде унылое поле расцвело множеством разных оттенков зеленого и золотистого цвета. А еще… Похоже, влага с небес смыла не только все наносное, обнажив истинное нутро. Она еще забрала с собой и все накопившиеся страхи, переживания и сомнения. Как же легко стало вдруг мыслить и дышать!..
– Когда-нибудь я уйду, да. Но уйду победителем!..
Три дня спустя офицерское собрание лейб-гвардии Преображенского полка.
– Merde![84]
Увидев, что он привлек несколько вопросительных и вполне понимающих взглядов, взбешенный штабс-капитан Навроцкий оставил в покое смятый газетный лист, за малым не выдранный из свежей «Пти Паризьен».
– Вижу, вы тоже приобщились французской прессы, Сергей Сергеевич?