Александр Чернов - Владивосток - Порт-Артур
...Хотя вероятность появления японских миноносцев в этих глухих местах была небольшой, все же решили не рисковать и при подходе к Курилам зарядили помимо 75 мм по приказанию адмирала 10" и 6" орудия сегментными снарядами, у орудий посменно неслась вахта. Андрей Андреевич с подходом к Курилам начал вообще заметно нервничать, когда только что установленная связь по аппарату беспроволочного телеграфа со вспомогательным крейсером "Лена", который должен был снабдить нас углем и провести во Владивосток, внезапно прервалась. Мы уже начали думать на японцев, и когда показался дым со стороны Итурупа, адмирал был готов дать команду отвернуть на восток, но головной "Алмаз" вовремя доложил, что видит трехтрубный гражданский пароход, который при дальнейшем рассмотрении и оказался "Леной". Оказывается, у них поломался радиотелеграф, и ее командир решил ждать нас в точке рандеву у острова Итуруп, а если в тумане разминемся, то догнать нас в Корсакове. Но к счастью все обошлось благополучно.
Легли в дрейф и начали принимать уголь с "Лены", командиры судов отряда, а также ее командир Рейн были собраны у нас на "Ослябе". Очень рады мы были новостям с Родины и российским газетам, которых мы не видели уже с полгода, привезенными "Леной". Оказалось, что Владивостокская эскадра устроила в это же время демонстрацию у Сангарского пролива, с целью отвлечь японские силы от нашего измотанного многомесячным крейсерством и переходом отряда.
Во время погрузки угля починили радиотелеграф на "Лене", машинные команды в это же время готовили изрядно износившиеся машины и котлы к последнему броску до Владивостока. К сожалению, состояние наших механизмов нельзя было назвать даже удовлетворительным. Машинам требовалась переборка и регулировка, постоянно текли все новые и новые трубки в холодильниках, и эти трубки приходилось глушить. На борту не было приборов определения солености котельной воды и соленость эту приходилось определять на вкус, но нет худа без добра, за время похода кочегары обучились, и такого безобразия как в Средиземном море (образование накипи и выход из строя котлов) благодаря даже столь примитивному, но постоянному контролю, больше не повторялось. Сделали все, что смогли в таких условиях, и была надежда, что "Ослябя" даст 16, а то и 16,5 узлов, хоть недолго.
При проходе проливов было приказано держать пары на полный ход, но сам ход при этом был только 12 узлов. Наш старший механик возражал, так как при малой циркуляции воды в котлах, идет интенсивное накипеобразование, но к его мнению адмирал и командир не прислушались...
Нам повезло, дувший свежий ветер разогнал туман, обычно имевший место быть в проливе Фриза между островами Уруп и Итуруп Курильской гряды в это время. Благодаря чему наш отряд не сбавляя 12 узлового хода благополучно прошел навигационно опасное место, и продвигался к проливу Лаперуза.
На рассвете 19 июля 1904 года вошли в пролив Лаперуза ближе к Сахалину, дабы не быть замеченными с японского наблюдательного поста на мысе Соя. Шли кильватерной колонной: "Алмаз" в 20 кабельтовых впереди, "Ослябя", "Аврора", "Смоленск" и замыкала строй "Лена" для охраны безоружного "Смоленска" от возможных атак миноносцев. Ветер почти стих, туман был полосами, временами накрапывал дождик. Видимость менялась от 30 до 100 кабельтовых. Минут десять по полудни с "Алмаза" сообщили о военном корабле с SW 210. Предположительно японец, опознали как "Нийтаку".
Адмирал приказал объявить боевую тревогу и сближаться полным ходом с ним, а "Алмазу" отойти в тыл. Главное - было не допустить этот японский крейсер до "Смоленска". Конечно, с "Нийтакой" вполне бы справилась и "Аврора", но она, к несчастью, имела поломку в машине, и потому приходилось отгонять всякую мелочь "Ослябей".
Японец начал стремительно сближался с нами, что было не логично для легкого крейсера. Наконец, сигнальщики наши разглядели у него на носу башню. Значит, это был вовсе не бронепалубный крейсер, а броненосный, или даже броненосец типа "Сикисима"! А с поломкой в машине у "Авроры", ни от того ни от другого нам не уйти...
Адмирал Вирениус вдруг успокоился, и ничуть не напоминал теперь нервничавшего последнюю неделю человека. Решив принять бой с вражеским кораблем, чтобы спасти поврежденную "Аврору", он спокойно стоял на мостике и рассматривал врага в подзорную трубу. Только лишь спросил стоявшего рядом командира корабля капитана 1 ранга Михеева: почему "Ослябя" так медленно набирает ход?
К сожалению, наши механики опять оказались не на высоте, несмотря на предварительную команду "держать все котлы под парами" и громадные клубы черного дыма, вырывающиеся из труб, "Ослябя" начал заметно разгоняться только лишь через 12 минут после дачи команды "самый полный вперед". Так как по этой команде одновременно включили вентиляторы наддува воздуха в кочегарки, боевые динамо-машины и пожарные насосы, то эти довольно мощные механизмы забрали на себя часть пара от котлов. Но мы понимали, что кочегары сейчас усиленно шуруют уголь в топки, и через каких-то десять минут мы начнем ускоряться.
Адмирал и командир наш стояли на крыле мостика, и, разглядывая приближающегося нам навстречу японца, обменивались мнениями кто же это есть. Скоро стало понятно, что это одиночный японский броненосный крейсер. С крыши ходовой рубки дальномерщики под командой мичмана Палецкого начали давать дистанцию, но было еще слишком далеко, если не ошибаюсь около 55 кабельтовых. Наш старший артиллерист капитан 2 ранга Генке склонился над аппаратом Гейслера (система централизованной передачи команд артиллерии на кораблях РИФ) в готовности дать команду на открытие огня, хотя было еще далеко.
Проходя с носового мостика на кормовой, я по пути проверил готовность к бою малокалиберных орудий на навесной палубе. Все было как должно, комендоры и прислуга у орудий в готовности открыть огонь, ящики со снарядами поданы и открыты, пожарные шланги раскатаны по палубе.
На кормовом мостике мне открылась удивительная в своей хаотичности картина перестроения нашего отряда:
"Алмаз" пытался на циркуляции занять место в кильватер "Авроре", но явно промахивался... "Аврора" пыталась с правого борта обогнать "Смоленск", но ей явственно не хватало скорости. "Лена", не обращая внимания на приказ охранять "Смоленск", тоже начала набирать ход, словно собираясь поучаствовать в бою. Она стала обгонять транспорт с левого борта. "Смоленск" же, оказавшись между "Леной" и "Авророй", не мог отвернуть в сторону, пришлось ему снижать ход, чтоб увеличить дистанцию до "Осляби"... К счастью нам повезло, что расстояние было довольно большим, иначе любой шальной перелет по "Ослябе" мог отправить "Смоленск" с его взрывоопасным грузом на небеса.
В это время командир кормовой 10" башни мичман Казмичев, вылезший на крышу башни, просил меня рассказать, что происходит прямо по курсу, так как ему не было видно. Я перебрался на крыло кормового мостика и стал комментировать события. Как раз в это время залпом разрядили сегментные снаряды погонное 6" и 10" орудия носовой башни. Начали пристрелку, но сначала были перелеты. Потом, несмотря на накрытия уже со второй минуты - никак не удавалось добиться прямого попадания. Примерно тогда же японец начал поворот и открыл очень частый огонь левым бортом.
Вскоре его крупный снаряд попал в носовую часть нашего броненосца в районе водонепроницаемой переборки 20 шпангоута на батарейной палубе, разрушив частично переборку, и палубу, прилегающие каюты, образовав в борту громадную дыру, к счастью ее не захлестывало водой. Начался пожар в шкиперской кладовой по левому борту, и все быстро затянуло дымом. Прислуга носовых малокалиберных орудий под руководством мичмана Бачманова быстро залила водой пожар, однако шкиперское имущество продолжало тлеть, и его приходилось затем периодически поливать водой.
Теперь, наконец, по мере поворота, проявился характерный профиль нашего противника, со стоящей отдельно третей трубой. Это был броненосный крейсер французской постройки "Адзума". Как ни странно огонь японцев на циркуляции был довольно точен, с учетом дистанции в 3 мили. Море буквально вскипало вокруг "Осляби", причем японские снаряды взрывались при соприкосновении с водой, и потому засыпали броненосец осколками.
Впрочем, попаданий при этом в нас было сравнительно немного. Снаряд крупного калибра, попавший в фок-мачту ниже боевого марса, осколками, в том числе отраженными марсом, повредил носовой дальномер, убил на месте дальномерщиков, поранил командовавшего ими мичмана Палецкого и стоящих на крыле мостика двух сигнальщиков, но сама мачта устояла. Адмирал с командиром броненосца стояли около самой боевой рубки, и сноп осколков прошел мимо, хотя у Андрея Андреевича Вирениуса воздушной волной сбило фуражку. После чего они перешли в боевую рубку, тем более, что широкие смотровые щели способствовали хорошему обзору. Примерно в это же время крупный снаряд попал в 14-весельный катер около грот-мачты, разрушил его и соседние баркасы, а также вызвал небольшой пожар.
