Стивен Кинг - 11.22.63

Август в Джоди был адом, каждый день температура за девяносто, а зачастую и свыше ста[395]. Кондиционер в моем арендованном доме на Меса-лейн работал хорошо, но недостаточно хорошо, чтобы противостоять такому беспрерывному нажиму. Временами — если днем случался освежающий ливень — вечером бывало немного получше, тем не менее, не намного.

Утром 27 августа, когда я в одних лишь баскетбольных шортах сидел за своим столом, работая над «Местом убийства», прозвучал звонок в дверь. Я скривился. Было воскресенье, незадолго перед этим я слышал звон конкурирующих церквей, а большинство знакомых мне людей посещали одно из четырех или пяти здешних мест молитвы.

Я натянул майку и пошел к двери. Там стояли тренер Борман и Элен Докерти, бывшая глава факультета домашней экономики[396], а теперь и.о. директора ДКСШ; никого не привело в удивление, когда Дик Симонс подал заявление на расчет в тот же день, что и Мими. Тренер был упакован в темно-синий костюм с кричащим галстуком, который, казалось, душит бревно его шеи. На Элен был серый костюм, строгость которого немного облегчали волнистые кружева на рукавах. Оба стояли с официальными лицами. Первая моя мысль была безоговорочной и в той же мере дикой: «Они знают. Каким-то образом они узнали, кто я такой и откуда появился. Они пришли мне об этом сказать».

Губы у тренера Бормана дрожали, а Элен хотя еще и не плакала, слезы уже наполняли ее глаза. И тогда я понял.

— Мими?

Тренер кивнул:

— Дик мне позвонил. А я сказал Элли, я обычно вожу ее в церковь, и вот теперь мы извещаем людей. Прежде всего тех, кого она любила больше всего.

— Мне жаль это слышать, — произнес я. — А как там Дик?

— Похоже, что он с этим справится, — сказала Элен, а потом сурово взглянула на тренера. — Так он сказал, по крайней мере.

— Да, с ним все хорошо, — прибавил Борман. — Расстроен, разумеется.

— Конечно, — кивнул я.

— Он собирается подвергнуть ее кремации, — губы Элен утончились от осуждения. — Сказал, что так хотела она.

Я задумался об этом:

— Мы могли бы организовать что-то наподобие специального собрания с наступлением учебного года. Можем мы это сделать? Люди смогут высказаться. Может, показали бы слайд-шоу? Думаю, у людей есть много ее фотографий.

— Это замечательная идея, — подхватила Элен. — Вы могли бы это организовать, Джордж?

— Я постараюсь.

— Позовите себе на помощь мисс Данхилл. — И раньше, чем мне в голову успела вскочить искра подозрения, что это очередное сватанье, она прибавила. — Я думаю, это как-то поможет девушкам и ребятам, которые любили Мимз, если они будут знать, что мемориальное собрание в ее честь организовали те люди, которых выбирала для нашей школы лично она сама. И Сэйди это также поможет.

Конечно, поможет. Как новенькая, она, таким образом, положит на свой репутационный счет немного доброжелательности, чтобы было с чем начать учебный год.

— Хорошо. Я с ней поговорю. Благодарю вас обоих. С вами все будет в порядке?

— Конечно, — ответил решительно тренер, но губы его не перестали дрожать. Этим он мне понравился. Они медленно пошли к его машине, припаркованной возле бордюра. Тренер поддерживал Элен под локоть. За это он мне тоже понравился.

Я прикрыл дверь, сел на лавку в маленьком коридоре и думал о Мими, как она сказала, что потеряет веру, если я не возьмусь за общешкольный спектакль. И если я не соглашусь работать полноценным преподавателем, по крайней мере, один год. А также, если я не приду на ее свадьбу. Мими, которая считала, что «Над пропастью во ржи» должна быть в школьной библиотеке, и которая была не против хорошего совокупления в субботний вечер. Она была из тех педагогов, которых дети еще долго помнят после выпуска, а иногда даже возвращаются, чтобы посетить их, когда уже давно перестали быть детьми. Из тех, что иногда возникают в жизни проблемного ученика в важный для него момент и создают важные перемены.

Кто женщину праведную найдет? — спрашивается в притче. — А цена ее больше жемчуга. Ищет она шерсть и лен, и делает охотно своими руками. Она, словно корабли те купеческие, издалека сопровождает хлеб свой [397].

Существует больше одежд, чем ты одеваешь на себя, каждый учитель об этом знает, и пища — это не только то, что ты кладешь себе в рот. Мисс Мими одевала и кормила многих. Включая меня. Я сидел там, на лавке, которую купил на блошином рынке в Форт-Уорте, со склоненной головой, спрятав лицо в ладонях. Я думал о ней, и было мне очень грустно, но глаза мои оставались сухими.

Я никогда не был тем, кого называют плаксой.

Сэйди моментально согласилась помочь мне готовить мемориальное собрание. Мы работали над этим две последних недели тем знойным августом, ездили по городу, составляя список тех, кто выступит. Я рекрутировал Майка Косло, чтобы прочитал 31-й раздел из Притчей о праведной женщине, а Эл Стивенс согласился рассказать историю — которой я никогда не слышал от самой Мими — о том, как она придумала название для гамбургера, который стал его spécialité de la maison [398] — «Вилорог». Также мы собрали более двух сотен фотографий. Мне больше всего понравилась та, где Мими и Дик изгибались в твисте на школьных танцах. Было явно видно, что она получает удовольствие; он же был похож на человека со значительного размера палкой, воткнутой ему в жопу. Фотографии мы сортировали в школьной библиотеке, где на главном столе теперь стояла табличка с надписью МИСС ДАНХИЛЛ, вместо МИСС МИМИ.

В течение этого времени мы с Сэйди не целовались, не брались за руки, ни разу даже не посмотрели один другому в глаза дольше, чем беглым взглядом. Она не рассказывала о своем обанкротившемся браке, ни о причинах переезда из Джорджии в Техас. Я не вспоминал о своем романе, не рассказывал ей о своем по-большей части выдуманном прошлом. Мы говорили о книгах. Мы говорили о Кеннеди, чью зарубежную политику она считала шовинистической. Мы обсуждали движение за гражданские права, которое тогда только зарождалось. Я рассказал ей о мостке через ручей в конце тропы возле автозаправки «Гамбл Ойл» в Северной Каролине. Она сказала, что видела подобного рода туалетное заведение для цветных в Джорджии, но считала, что дни их уже сочтены. Она думала, что интеграция школ неизбежна, тем не менее, не ранее середины семидесятых. Я сказал ей, что, по моему мнению, благодаря усилиям нового президента и его младшего брата, генерального прокурора, это состоится раньше.

Она фыркнула:

— Ваше уважение к этому все время улыбающемуся ирландцу значительно больше, чем мое. Скажите мне, он хоть когда-нибудь подстригается?

Мы не стали любовниками, но стали друзьями. Иногда она перецеплялась через что-то (в том числе через собственные ступни, большие, но такие уж имела), и в двух случаях я помогал ей восстановить равновесие, но таких памятных поддержек, как была то, первая, больше не случалось. Иногда она заявляла, чтодолжна сейчас же выкурить сигарету, и я сопровождал ее на площадку, где курили ученики, за мастерской для занятий по металлообработке.

— Жаль, что скоро не смогу приходить сюда в старых джинсах, рассесться так на скамейке, — сказала как-то она. До наступления учебного года тогда оставалось уже меньше недели. — А в учительской такая духотища.

— Когда-то все это изменится. На школьной территории курить будет запрещено. И учителям, и ученикам.

Она улыбнулась. Красивая была эта улыбка, так как губы у нее были полные, роскошные. И джинсы, должен сказать, на ней сидели хорошо. У нее были длинные, длинные ноги. Не говоря уже о довольно соблазнительном заде.

— Общество без сигарет…Негритянские дети рука об руку, в полной гармонии учатся с белыми детьми… не удивительно, что вы пишете роман, воображение у вас дай Боже. А еще что вы видите в вашем хрустальном шаре, Джордж? Ракеты на Луну?

— Конечно, но это займет немного больше времени, чем интеграция. Кто вам сказал, что я пишу роман?

— Мисс Мими, — ответила она и бросила окурок в урну с песком, которых там стояло с полдесятка. — Сказала, что хороший. А поскольку речь зашла о мисс Мими, думаю, нам надо возвращаться к работе. Кажется, с фотографиями мы уже почти закончили, а вы как думаете?

— Да.

— А вы уверены, что крутить ту мелодию из «Вест-Сайдской истории» [399] во время слайд-шоу — это не провинциальщина?

Я был уверен, что «Где-то там» отдает большей провинциальностью, чем вместе взятые Небраска с Айовой, тем не менее Элен Докерти уверяла, что это была любимая песня Мими.

Я сказал об этом Сэйди, и она недоверчиво рассмеялась:

— Не так уже хорошо я успела ее узнать, но мне это кажется совсем непохожим на Мими. Вероятно, это любимая песня самой Элли.