Гений МАЗа - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
— Сергей! Ты пропустил контро-ольный пункт!
Он показал на карте.
Твою мать! Финишировать без отметки — дисквалификация. Забив на все ограничения скорости, я попёр обратно, проскочил какой-то проезд с односторонним движением по встречке, по тротуарам, упёрся в тупик, снова развернулся… Нашёл! Потерял 23 минуты по сравнения с контрольным временем, тогда как остальные — от 10 до 12 минут. Но прежнего запаса хватило.
Подляну с добавленным КП могли замутить конкуренты. Но почему наше руководство прошляпило? Не хочу подозревать, что получили пухлые конверты с купюрами. Мне приятнее думать о людях хорошее.
Занял верхнюю койку, «боковушка возле туалета» словно в той песне, в автобусе они все боковые, и задремал. Когда проснулся, «Икарус» катил по Румынии, разговоры стихли. К стеклу прилип жёлтый осенний лист, мокрый от дождя. Понимая, что праздник ралли закончен, я вернулся мыслями к минским делам.
Нам удалось запустить сборку ВАЗ-21067, хотя бы в опытном формате. Если на Волге «шестёрка» стала на конвейер практически без отличий от родственницы в покинутом мной мире, попросту рестайлинг «трёшки», то минская версия, заточенная сугубо на экспорт и победно прокатившаяся от Парижа до Афин, получила передний привод и пластиковый обвес. Мой 16-клапанный двигатель с номинальными 95 лошадиными силами считается опцией, позволяющей взять больше денег по сравнению с базовым 80-сильным. Вопреки планам Министерства автомобильной промышленности, массовый выпуск должен стартовать только в 1977 году, как и отгрузки иностранным дилерам.
Мечта о подобии ВАЗ-2108 в середине 1970-х годов разлетелась как дым. Но вдохновляла «березина», она же МАЗ-3101, она же «лучше Ауди». К концу лета мы допилили концепт на бумаге, проектирование перешло в стадию изготовления чертежей, подготовки пресс-форм, разработки технологических карт. Поскольку использовался двигатель 16V от ВАЗ-21067, особых проблем с моторизацией мы не видели. Коробка, правда, отличалась сильно, полностью сблокированная с двигателем, здесь ещё продолжались жаркие споры.
По контракту с «Ауди» взяли рулевую рейку, карбюратор и ещё кое-какие приятные мелочи. Конечно, «Фольксваген-Ауди Групп» я обокрал гораздо в большем объёме, но в основном это касалось находок, в Германии ещё не сделанных.
В финишном виде машина, кроме мелких деталей, повторяла «Пассат-Б4» — на 90% внешне и более чем наполовину внутри, очень близко к моим наброскам, выполненным ещё в Тольятти.
Ей бы всунуть двигатель в два литра объёма, доведённый шаловливыми литовскими ручками до двух с лишним сотен лошадей, «воксхолл» и разогнаться не успеет, как я окажусь за горизонтом!
В числе прочего, закладывались совершенно непривычные для СССР стандарты качества: ровненькие зазоры, аккуратные сварные швы, оцинковка кузова, приличная отделка салона… Пусть её цена действительно вырастет до 14 тысяч рублей или догонит волговскую, народ будет из шкуры вон лезть, скупая берёзовые чеки, чтоб заполучить её. На внешнем рынке советский автопром, наконец, не будет плестись в хвосте, пытаясь втюхать доморощенные реплики «фиатов», а покажет лидирующую модель.
Мечты, мечты… Они налетели на реальность и неумеренные местные амбиции как «Титаник» на айсберг. Если кратко, случился облом в виде глупого и совершенно неожиданного препятствия.
Поначалу всё шло чудесно. Белорусскую составляющую сборной ВАЗ-МАЗ (со мной в качестве главной звезды) едва ли не носили на руках. На торжественном собрании в Доме правительства Первый секретарь ЦК КПБ Пётр Миронович Машеров вручил Государственные премии Белорусской ССР, а это ни много ни мало 5000 рублей, половина Ленинской премии. Мне и за победу в гонке, и за внедрение в производство на белорусском предприятии легкового автомобиля. Если сложить заводскую премию за ралли, чеки на 5000 долларов и конверт с дойчмарками, да ещё зарплата поднакопилась, я за осенний месяц поднял порядка 15000 рублей!
Машеров тряс мне руку, желал творческих успехов. Катерина, предупредившая меня о своём участии ещё во время нахождения во Франции, тоже получила госпремию. Ну, у дочки большого начальника свои преимущества, от меня не убудет… Так я думал, пока парторг завода не притащил мне на следующий день «Минскую Правду», желая сделать приятное. Взволновался, когда увидел мою реакцию.
— Сергей, что с вами?
— Вы даже не представляете, какая назревает катастрофа.
Разговор шёл среди кульманов, Высоцкий что-то тихо втирал чертёжнику, своё рисовала Катюха, виновница торжества. Как по команде все затихли, услышав слово «катастрофа», я таким не разбрасываюсь.
Парторг, заслуженный ветеран глубоко за семьдесят, седой, морщинистый и маленький, с орденскими планками на пиджаке, смотрел вопросительно. Он воевал в партизанской бригаде Машерова, но, насколько мы слышали, никогда не пользовался фронтовым знакомством с первым лицом республики, жил с женой в хрущёвке-полуторке не в самом удобном районе города и не просил льгот. Поэтому я молчал, подбирая слова, не хотел обижать порядочного и заслуженного мужика. А ведь представление к награждению идёт через партком, его подпись там стоит… Куда же ты вляпался, Тарас Никитович?
Подошёл Высоцкий.
— Сергей Борисович, что-то не так с награждением?
— Именно, — я показал пальцем на строчку с формулировкой присуждения премии Екатерины Журавлёвой. — Поймите меня правильно, у меня нет иного выхода, кроме как немедленно звонить Полякову. Если он узнает со стороны, а узнает точно, даю 100%-ную гарантию, что последствия будут даже хуже.
Главный конструктор, наверняка испытывавший какие-то сомнения ещё во время наградного процесса, мигом догадался, к чему я клоню.
— Последствия своего звонка представляешь?
— Они неизбежны в любом случае. Считайте меня стукачом, но иначе невозможно. Знаете же, почему я в Минске. И так подвёл министра, когда мы с Екатериной показали проект «березины» непосредственно Гагарину через голову Полякова, и потом стоило огромных усилий переломить позицию Минавтопрома. Поверьте, я знаю что делаю.
Высоцкий только развёл руками, не в силах предотвратить неизбежное, а мне осталось до неприятного звонка выяснить единственную вещь.
— Катя! Ты говорила отцу, что являешься единственным или главным разработчиком «березины»? — она потупилась, и я не стал её прессовать в ноль. — Колись: в домашних стенах из тебя вылетело прямое и недвусмысленное утверждение, что это ты придумала «березину», потому просишь отца юридически закрепить твои права?
— Нет! Он сам истолковал моё участие… Я не врала ему, что главная!
— Достаточно.
Через четверть часа я уведомил Высоцкого, что из-за инцидента с «березиной» меня срочно вызывают в Москву в министерство. Он молча завизировал заявление на командировку. Отказал бы
