Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр
Глава 4
С тех пор как сто лет назад аньхойские труппы прибыли в столицу, опера куньцюй утратила прежнюю любовь зрителей. Однако в Бэйпине, императорской столице в прошлом, оставалось еще немало образованных людей, обладателей степеней [23], и куньцюй они всячески превозносили. Они частенько устраивали собрания, куда звали известных актеров, владеющих куньцюй, наслаждались пьесами в живописных галереях и павильонах, одновременно с этим сочиняя стихи и рисуя картины, дегустируя чай и играя на цине. В прошлом, когда Юань Сяоди еще не покинул мир куньцюй, он был любимцем этих господ. Все потому, что он был серьезен, в какой-то мере образован, владел каллиграфией, умел рисовать и слова в беседе вставлял всегда к месту. Все эти ученые люди ценили его не за голос, как простые обыватели, а за знания и каждодневную работу над собой. Однако теперь, когда Юань Сяоди всячески желал освободиться от звания актера, он перестал являться на эти собрания, и место любимчика публики перешло к Шан Сижую. Несмотря на юный возраст и отсутствие образования, Шан Сижуй был смышлен и находчив, знал наизусть ши, цы, гэ и фу [24], а еще обладал особым мышлением и взглядом на мир, что делало его в глазах образованных господ человеком своеобразным. Именно так он и получил в свое пользование молодого господина Ду Ци, который писал для него либретто, они познакомились на одном из литературных вечеров, устроенных Ду Минвэном.
В тот день Шан Сижуй выступал на семейном торжестве Дун Ханьлиня. Исполнив несколько отрывков, он вместе с гостями сел пить чай. Господа заговорили о том, что в Бэйпине почти не осталось актеров, владеющих куньцюй, а из тех, кому эта опера была под силу, Шан Сижуй был самым молодым. Кроме Юань Сяоди одна лишь актриса Яо Сифу могла с ним сравниться.
Едва услышав это, Шан Сижуй тотчас улыбнулся:
– Яо Сифу – моя наставница! У нее я и выучился куньцюй.
Все в один голос принялись нахваливать его, говоря, что у хорошего учителя хорошие ученики; да еще добавили:
– Так выходит, что Юань-лаобань считается дядюшкой-наставником Шан-лаобаня!
Шан Сижуй замер на мгновение, а затем все понял. Ему посчастливилось два года учиться опере у Яо Сифу, но он не знал, что она была шимэй[25] Юань Сяоди, так значит, они с Юань Сяоди еще связаны таким образом!
– Никогда не слышал от наставницы Яо об этом. Должно быть, потому, что я стал ее подмастерьем без договора, ей не было необходимости мне сообщать, кто был ее соучениками.
Некоторые из пожилых участников собрания сделали загадочные лица и со смехом добавили:
– У Яо-лаобань всегда душа нараспашку, тем для разговора у нее много, вряд ли она намеренно тебе не говорила. В свое время она была главным человеком в Бэйпине, каких ей стоило трудов снова прославить куньцюй! Она превзошла даже своего шисюна[26]! Но затем из-за недоразумения с соучеником она тоже в порыве злости бросила все нажитое и бежала в Пинъян.
Это «тоже» было произнесено с особой таинственностью. Шан Сижуй был не слишком-то догадлив, а потому пропустил это мимо ушей. Однако те, кто все расслышал, принялись украдкой бросать на Шан Сижуя взгляды, думая про себя: оказывается, и Яо Сифу покинула труппу из-за неудачного романа с шисюном и шиди[27], выходит, не только певческое мастерство передается из поколения в поколение.
Дун Ханьлинь сказал с улыбкой:
– Те годы и вправду были удивительными, сразу несколько знаменитых актеров один за другим бежали в Пинъян, этот скромный городишко, чтобы выступать там. В Пинъяне была и засуха, и разруха после войны, и что только их туда тянуло?
Благодаря тому, что прославленные актеры один за другим приезжали в Пинъян, чтобы показать себя, Шан Сижуй и смог подглядеть у них разнообразные приемы. Казалось, сама судьба привела их в Пинъян, чтобы они создали Шан Сижуя.
Дун Ханьлинь развернул бумагу и приготовился сложить пару стихотворений, а Шан Сижуй, уже отлично обученный, взял брусок туши и принялся его растирать, видно было, что проделывал он это уже много раз, сам понимал все без намеков и указаний не ждал. То, что эти ученые люди позволяли актеру готовить для них тушь с кистями, явно показывало, насколько они обожали Шан Сижуя. Шан Сижуй, с опущенной головой растирая тушь, проговорил:
– Опера куньцюй существует уже сотни лет, не верю, что в Бэйпине не осталось никого, кто бы мог ее исполнить.
Кто-то сказал:
– То, что она насчитывает несколько сотен лет, это правда, да и кто из актеров пекинской оперы не может исполнить хотя бы один отрывок куньцюй? Однако тех, чьи выступления и впрямь запали в душу нам, старикам, можно пересчитать по пальцам одной руки.
А еще кто-то добавил:
– А не сходить ли в труппу «Юньси», не поискать ли драгоценности там? Глава труппы Сыси-эр [28] разве не занимается именно куньцюй? Среди его учеников вполне можно сыскать какого-нибудь толкового ребенка!
Шан Сижуй повторил про себя название труппы «Юньси» и вспомнил вдруг, что не так давно Юань Сяоди советовал присмотреться к одному актеру из труппы «Юньси» по фамилии Чжоу. Внутри у него затеплилась надежда.
Когда Шан Сижуй возвратился из резиденции Дун Ханьлиня, было уже время ужина; войдя в дом, он увидел Чэн Фэнтая, тут же схватил его за руку и потянул за собой, ему не терпелось отправиться в труппу «Юньси» на поиски того самого человека. Труппа «Юньси» значительно уступала труппе «Шуйюнь», ее члены никогда не давали представлений в роскошных театрах западного образца. Располагались они в одном из традиционных китайских театров неподалеку от Тяньцяо. На заднем дворе театра теснилась многочисленная труппа, они проводили дни, беспрерывно стукаясь лбами и ставя друг другу подножки, по полгода-год им не разрешалось возвращаться домой. Глава труппы «Юньси» Сыси-эр был известным актером в последние годы династии Цин, по красоте и таланту он не знал себе равных. В амплуа дань он прославился едва ли не наравне с Нин Цзюланом. Однако оттого, что Нин Цзюлан долгое время проживал во внутренних покоях дворца, простому народу не суждено было его видеть, и потому казалось, что в те годы
