Выпускник - Мэт Купцов

Блондинка обиженно поджимает розовые губки, морщит недовольно курносый носик, отворачивается.

— Не бойся, выручу в последний раз, — строго говорю я. — Так что у тебя там с Ковалем приключилось?

Света бледнеет, оглядывается по сторонам, будто кто–то может нас услышать.

— Гришка проходу мне не давал весь год, — тихо говорит она. — Ну, я и согласилась с ним встречаться. Но он такой борзый, что меня хватило только на месяц. Коваль хотел от меня слишком многого. Ну сам понимаешь… — моргает глазами, сигналит мне, чтобы я понял, о чем точно идет речь. — А я не могу дать ему «это», я замуж хочу.

— Понятно, — тяну я. С горечью думаю о том, что неважно, какой год на дворе, где ты живешь — в Союзе или в другой стране, на уме у молодого парня всегда одно — красивая девушка.

Выталкиваю легонько надоедливую Горшкову из квартиры, сам тоже выхожу.

Пора уже осваиваться в городе. Не могу же я прятаться от действительности, какой бы она не была.

Иду по улицам родного города, и ни черта не узнаю. Всё здесь чужое. Всё сродни абсурду.

Скольжу взглядом по плакатам с лозунгами о пятилетках и производственных достижениях.

Твою ж мать!

Могли бы мы сейчас так жить? Вряд ли. Когда не знаешь, что с тобой произойдет завтра, как можно строить план на пять лет?

В голове не укладывается, как кому–то такое в голову пришло? Я закончил школу тридцать три года назад, надо думать, что уже ни черта не помню. Но всё же, в мозгу всплывает, что именно Косыгин разрабатывал плановую экономику, и внедрял ее.

К лешему эти воспоминания. Продолжаю свой ход вперед.

Свежеокрашенные стены домов удивляют. Помню, еще моя бабушка рассказывала, что всегда к первому мая дома, выходящие фасадами на проспекты, тщательно красили. Хватало ровно на год.

Смотрю на продавщиц в киосках с мороженым, на женщин постарше, продающих газеты, хочется им улыбнуться, милые женщины, на мужчин, спешащих на остановку с газетой «Правда» под мышкой.

Воздух наполняет запах свежего хлеба из булочной на углу.

— Сомов! — за спиной раздается хриплый мужской голос.

Разворачиваюсь — передо мной стоит молодой мужчина.

Я знаю этого человека из своего прошлого. Но как оно может пересечься с настоящим Макара Сомова?

Это Артур, известный каратист, чемпион.

— В чем дело? — спрашиваю, не тушуясь.

Артур морщит лоб.

— Ты хотел ходить на тренировки. Я решил дать тебе шанс. Знаешь, где мы занимаемся?

Догадываюсь, что в каком — то подвале. Карате в семидесятые годы в СССР было запрещено. Под запретом была философия карате, впрочем, как и всякая другая философия. Соответственно, официально секции карате открыть было невозможно. Занимались подпольно и под соусом дзюдо, бокс.

— Спасибо. Диктуй адрес, обязательно приду.

Я помню навыки из прошлой жизни, в чём уже успел убедиться. Служил в десантуре. А десантников бывших не бывает. Но обогатить боевой арсенал новыми приемами весьма недурное предложение, главное, своевременное.

Долго хожу по городу, адаптируюсь. Акклиматизация проходит успешно. Неожиданно натыкаюсь на ограду танцплощадки в городском парке. На всю округу гремит модный шлягер семидесятых годов. Песню ансамбля «Пламя» сменяет песня «Синей птицы».

На танцплощадке тусуется местная молодежь, и я разглядываю ее представителей с интересом.

Парни в брюках клёш, в джинсах и рубашках немыслимых расцветок. Девушки в платьях броских расцветок, в блузках и мини юбках.

Смотреть на девушек приятно — стройные ноги от ушей, тонкая талия, выпуклости, где надо.

Покупаю билет в кассе за тридцать пять копеек, прохожу внутрь.

— Белый танец. Дамы приглашают кавалеров! — объявляет диджей в микрофон. Или как там их раньше называли? Диск–жокеями, вроде.

На танцполе появляются первые пары.

Удивленно смотрю, как партнеры танцуют на расстоянии, положив руки на плечи друг другу, переминаются с ноги на ногу.

Вот бы современная молодежь разочаровалась в подобной дискотеке. Что за танцы без обжиманий?

Хотя, мы с Мариной тоже познакомились в клубе при заводе. Всё что я позволил себе в первый раз — положить руки ей на талию.

Мой взгляд привлекает более наглая парочка — в которой парень крепко прижимает к себе девушку. Возможно, они уже женаты? — мелькает в голове.

Неожиданно понимаю по току, проходящему в моем теле, что я тоже не прочь прижаться к красивой молодой барышне.

Твою ж мать! Маринка, прости, это походу, гормоны бушуют в молодом теле Сома. Эти маленькие гаденыши заставляют меня рыскать глазами в глубоких декольте девчонок, шнырять жадно глазами по загорелым оголенным ножкам.

Нервно сглатываю.

Организм требует утолить голод.

Скольжу взглядом по толпе нарядных барышень.

— Разрешите пригласить, — слышу одновременно два женских голоса.

Наклоняю голову и разглядываю девушек как под микроскопом, сравниваю, у которой грудь больше, и губы пышнее.

Твою дивизию. Когда это я стал таким ненасытным и придирчивым к женской красоте?

У жены я ничего давно не требовал.

Маринке пятьдесят, она давно располнела, морщинки испещрили ее красивое в молодости лицо. Но она никогда не жаловалась, не требовала денег на пластические операции, знала, что нам надо еще сыновей от себя отселить. Экономила мои деньги.

Я ведь десять лет назад уволился с завода, там мало платили, не повышали в должности. Последние десять лет отработал менеджером по продажам. Шатко–валко, а денег хватало на оплату услуг, еду, хотелок внучки. А всё остальное уходило в счет уплаты гребаной ипотеки. Будь она не ладна!

Сейчас же передо мной стоят две бесподобные нимфы, и я ничего к ним не ощущаю, кроме желания познакомиться.

Первая жгучая брюнетка с распущенными по пояс волосами, вторая блондинка с кудрявой головой.

— Девушки, с обеими потанцую, — многозначительно улыбаюсь. — По очереди…

— Я первая, — сверкая