Под знаком феникса - Герман Иванович Романов
— Бог мой, как это вкусно, девчонки говорили, а я не верила, — на него смотрели широко распахнутые ошеломленные глаза, но тонкие ручки уже запахнули халат и стянули его пояском. Он только улыбнулся, прекрасно осознав, что прошел какую-то проверку — Эльза «подставилась» этим растиранием, испытывая его.
«Милая» женская провокация!
Но на кладбище держалась стойко, с таким напарником можно разные дела вершить, спину прикроет — нервы крепкие, как тросы. Теперь было нужно закончить «лечение» и Павел налил четверть стакана водки, протянул девчонке со словами:
— Пей до конца, и тут же в кровать под одеяло. Пей, милая, так нужно, простуду снимет за раз. Только не нюхай, опрокинь глотками и быстро. Так легче пойдет, поверь опыту. Потом живо ложись и спи!
Девчонка не чванилась, лихо, в три глотка расправилась с водкой. Она пила ее в первый раз, в который пьющим кажется, что они глотают обычную воду, только потом доходит, что недаром ее туземцы называют «огненной». И Эльза лишь повторила этот опыт — когда «дошло», девчонку натурально передернуло. Но она тут же легла в постель, как было сказано, свернувшись клубочком, тихо произнеся — «спокойной ночи» так, что он еле расслышал. Павел накрыл ее одеялом, наклонился и поцеловал в щеку — от прикосновения Эльза заметно расслабилась.
— Спокойной ночи, родная, и ничего не бойся, я рядом!
— Я знаю…
Тонкий шелест слов стал ему ответом — и он, посмотрев на камин, решительно вышел из комнаты. Нужно было успеть сделать многое к утру, и главное обдумать ситуацию, и ответить всего на один вопрос — какого хрена «контора» именно здесь и сейчас «застолбила» место, причем почти на тринадцать лет раньше того срока, на который пришло время действий. В те дни, когда Союз агонизировал, и страна начала распадаться на куски, несмотря на проведенный референдум…
Глава 7
— Бог ты мой, и все за несколько часов. Целая вереница событий. Помер почти стариком от инфаркта, однако воскрес ровно через сорок пять лет в собственном теле. По «серьезному» поцеловал Элю, что погибла почти тридцать лет тому назад, а тут она снова живая. Моя любовь, единственная на всю жизнь. И нарвался на «контуру» — здесь и сейчас она так действовать не может. Рановато еще для таких действий, Советский Союз сейчас стоит твердо, хотя гниль по нему уже пошла!
Павел только головой покачал со стороны в сторону. Усмехнулся, не видя, как в эту секунду его лицо прорезали почти старческие морщины, которые почти сразу исчезли.
— С ума сойти можно!
Но так как приступа безумия он не ощущал, то прикусил губу на диво крепкими и здоровыми зубами. Посмотрел на таз с выстиранной одеждой и бельем, и решительно поднялся с табурета. А до этого Павел даже на минуту не присел — уложив Эльзу, пошел в баню стираться, благо там «малютка» стояла. Насыпал в стиральную машину порошка, налил два ведра отстоявшейся в бочке воды, забросил вначале «белое» — девичье белье с рубашкой и собственную майку с полотенцем. Стирка заняла пять минут — отжал, прополоскал в тазу, дважды сменив воду, пока в «малютке» крутилось в мыльной пене основная масса грязной одежды.
Только вздохнул пару раз — до стиральных машин с полным циклом еще лет десять, пока «Вятка-автомат» появится. А в обиход для населения еще лет пятнадцать пройти должно, а то и все двадцать, когда в магазинах чего только не появится из бытовой техники, особенно в специализированных магазинах — заходи и бери, были бы деньги на карте…
— Спит, — тихо прошептал, наклонившись над Эльзой — девчонка посапывала. Коснулся губами лба — тот был прохладный, и это радовало. Потому отключил электрогрелку — пламя камина хорошо согрело комнату, и подкладывать дрова не было нужды. Зато опустил вниз сушилку, и аккуратно развесил на ней все постиранное. И тихо, на цыпочках вышел из комнаты, притворив за собой дверь. Теперь нужно было подумать о случившихся за сегодня делах, более серьезно и предметно, и хотя бы очертить круг наиважнейших мероприятий, которые требуется воплотить в жизнь.
— Бля, сегодня меня могли «оформить» эти дети самки собаки, по «третьей категории», как я раньше подобных «проводил». Тьфу ты, до этого еще десять лет должно пройти, не меньше. А вот то, что они на «ливонке» свои «схроны» устроили, как и я в будущем, говорит о том, что у нас мысли в одном направлении на хрен «заточены», либо наставники общие. А вот это уже «теплее», как говориться, в одной игре, в которую двое играть могут, а то и больше, исходя из скачек вокруг коня Боливара…
Павел говорил еле слышно, бормоча себе под нос несуразности. Просто-напросто, он сейчас привыкал к своему голосу, юному и ломкому, давно забыв, как он звучал у него раньше. И посмотрел на бутылку водки со стаканом, которые принес из комнаты.
— Парень, тебе только через два месяца семнадцать лет будет, а ты на водку уже смотришь, — усмехнулся Никритин, прекрасно ощущая, что тело хоть и юное, а вот запросы старые.
Память давила могильной плитой, той самой, под которой он мог улечься десятки раз, и сегодня вечером накрыться вместе с Эльзой, причем в самом что ни на есть прямом смысле. На месте двух «конторщиков» он бы сделал это незамедлительно, «упрятав концы» в столь надежном месте, давно заброшенном и непосещаемом.
— Ладно, побалуй себя немного, теперь можно, потому что срок жизни в столь юном теле для меня окажется очень коротким, до «перестройки» не доживу. Да и не начнет ее «меченый», пока у него охраны немного. И сучка его тоже — она им вертит, как хочет, и кукловодит. И будет тебе, Рая, привет из-под сарая, а потом из рая!
Несмотря на ернический тон, глаза Никритина сузились, и на лице снова пролегли морщины. Теперь он был мысленно готов к «активным акциям», причем отнюдь не теоретически, начав мысленно прощупывать возможные варианты «акций».
— «Убирать» нужно Ельцина и Яковлева, причем сейчас, за год, без оттягивания сроков. Но три «объекта» ликвидировать сложно, а ведь предателей прорва, почти все руководство,
