Под знаком феникса - Герман Иванович Романов
— За руку держись, Эля, — Павел выдернул из воды Эльзу, что сидела там, погрузившись по пояс, и пускала пузыри. Сам виноват — не успел поддержать девчонку, пока переходили по самодельному мостику через ручей. Идти по железному мосту к 4-й улице было долго, а здесь сразу напрямую, на крутом бережку приткнулась дача родителей — уютный двухкомнатный домик с крохотной банькой, что нависала над небольшим обрывом, увеличивая участок в законные шесть соток на полудюжину квадратных метров. Этим тайным путем он всегда пользовался, и вчера настил из двух досок перебросил, словно чувствовал. Дело в том, что насосная станция на реке только в июне заработает, а воду на бытовые нужды пока берут из ручья, хоть она там и грязная, но в бочках отстаивается.
Вытащив девчонку, он выдернул доски и прислонил их к сетчатому забору. Натужился и перебросил настил, затем достал из кармана ключ, открыл замок. Подхватил девушку на руки, она вообще на ногах не держалась, да еще незапланированное купание в холодной воде, не прогретой скупым весенним солнышком. Занес в дом, ухитрившись открыть рукой дверь, имелся хитрый секрет, можно даже на ключ не закрывать, выглядит, будто ее изнутри на засов закрыли.
— Мне холодно…
— Сейчас, Эля, сейчас! Потерпи немного, милая, — Павел занес девчонку в комнату, локтем включив свет. Усадил на табуретку в прихожей, что служила еще и кухней. Быстро задернул занавески, от греха чужого любопытства, для них двоих опасного. И вздохнув, быстро расшнуровал кеды и скинул их с ног — грязь в дом не заносят, выиграешь секунду, потом часы потеряешь на уборку. И начал раздевать Эльзу, понимая, что она уже не в состоянии это сделать от усталости. Первым делом обувь долой с ее маленьких ножек, мокрая куртка и рубашка полетели в таз, затем стянул с нее штаны, отбросил, носки улетели последними, легли сверху. Девушка осталась в лифчике и полотняных трусах, мокрых и грязных, щелкая зубами. Он думал всего секунду — а еще через три белье оказалось в тазу.
— Потерпи, сейчас, — одним рывком он ее перенес в комнату, отбросил одеяло с кровати. Схватил электрогрелку, размотал шнур, щелкнул переключателем на второй режим, воткнул вилку в розетку. Усадил девчонку на кровать, укутал одеялом до подбородка, и глядя на ее покрытую пупырышками кожу, синюю как у курицы, понял, что без экстренных мер не обойтись, не хватало, чтобы девочка пневмонию подхватила…
Глава 6
Нужно было действовать, причем быстро — Павел помнил, что в шкафчике всегда стояла бутылка водки, метнулся в кухню. Раскрыл дверцу — точно, стояла бутылка «Выру-Валги», крепостью в 45 градусов, за которую пьющий люд называл зелье «вырубалкой». Стоило чуть дороже русской «зеленой», на полтинник, но качество, как он помнил, было на высоте. Но не пить же ее — сугубо для лечения.
Вскрыв бутылку, вернулся в комнату, прихватив стакан. Хорошо, что заранее всегда закладывал камин — отец приучил, чтобы все и всегда было готово, мало ли в какой момент потребуется, а времени не будет. Открыл заслонку на трубе, присел на корточки, взяв коробок. Чиркнул спичкой, поджег бумагу — через несколько секунд языки пламени уже «лизали» лучину, от которой потом запылают уложенные «домиком» тонкие поленья — с дровами в Эстонии всегда были проблемы, приходилось выкручиваться.
— Ложись на постель, милая, живо, и на грелку животом, — по сердцу резанул стук зубов девчонки, что напоминал кастаньеты. Эльза послушалась, тут же улеглась, все еще завернутая в одеяло, только две стройных ножки торчали, покрытые «гусиной кожей». Вот за них Павел и взялся, налил в ладонь водки и принялся растирать как можно более энергично — вначале ступни, проминая каждый маленький пальчик. Потом принялся за лодыжки и икры, дошел до коленей. Девушка даже постанывать стала, и стук зубов перестал быть барабанной дробью.
Поднялся, с кровати, подошел к бельевому шкафу — вынул с полки пару шерстяных носков и снял с «плечиков» банный халат. Вернулся к кровати, надел на ступни шерстяные носки, и принялся растирать колени и бедра, щедро расходуя водку. Эльза стойко переносила процедуру, только постанывала маленько. Накрыл ноги одеялом, он принялся за спину, проминая плечи и руки, старался на совесть. Дойдя до поясницы, решительно отодвинул одеяло и принялся за ягодицы, кожа заскрипела под пальцами.
Нехорошо вышло, но девчонка не встрепенулась недовольно, лежала молча, словно так и надо, только покряхтывала. Впрочем, он не затягивал мероприятие, растер до покраснения упругие выпуклости, и немедленно приступил к главному, ожидая, что ему сейчас могут «выдать» по полной программе за неимоверную наглость. Подсунул руку под живот и перевернул девчонку на спину, подложив горячую грелку. И принялся методично растирать водкой «фасад», хотя от лицезрения небольших упругих грудей, украшенных крупными «вишенками» сосков, плоского живота и пушка на лобке, зубы свело от яростного желания осыпать поцелуями всю эту красоту.
Юнец затрясся похлеще замершей до этого девчонки, у которой дрожь к этому моменту прекратилась. Да оно и понятно, такое зрелище для него было впервые. Вот только сейчас внутри был разум пожившего свое человека, которого подобным смутить было невозможно, и похоть была обуздана моментально и жестко. Незачем предаваться пустым мечтаниям и предпринимать определенного рода действия — Павел великолепно помнил ее слова, что только мужу после свадьбы «обломится», так сказать, счастье стать ее первым мужчиной. Слово эстонка умеет держать, это не «переходящий вымпел», который ему достался по первому разу — ведь тогда он тоже хранил верность своей Эльзе.
Во рту пересохло от вожделения, когда разглядывал и чувствовал под пальцами все это «женское великолепие», но он стойко держался, борясь сам с собою. Закончив, рывком посадил ее в кровати, накинув на плечи халат, и засунув ее тонкие, но крепкие руки в рукава. Негромко сказал, видя, что девчонка во время всей «процедуры» глаза так и не открыла, и сам отвел взгляд от лицезрения ее груди.
— Запахнись, пожалуйста, так будет теплее и мне намного легче. А то от желания зубы свело — я все же хоть и юный, но мужчина, а ты прекрасна, любовь моя. Но еще не наступило время для подобных экзерсисов, тем более, когда этим вечером нас обоих убить могли…
— Могли, и мне сейчас страшно, когда поняло это. Они не люди — твари в человеческом обличье… Поцелуй меня, пожалуйста…
На него в упор смотрели
