Владимир Поселягин - Я истребитель! Я истребляю!
Остальные были чиновниками и видными политическими деятелями, как бы сказал один человек из моего времени. Короче пустобрехи на высоких должностях. Кроме Микояна и еще одного мужика представившимся Щербаковым - он был первым секретарем по Москве - остальные мне не понравились. Большинство просили, чтобы я выступил на всяких партийных и комсомольских собраниях. Мне оно надо? Всем я ссылался на плохое здоровье, и невозможность по причине нехватки времени. Скоро в бой до победного.
Кстати это Щербаков отвечал за оформление моей квартиры. При разговоре с ним я выяснил, что она без мебели, так как прошлые жильцы съехали со всем имуществом. Согласившись с предложением Щербакова воспользоваться служебной мебелью, я попросил его присмотреть за моей квартирой. Просьба смелая, но обратиться мне было не кому. Однако этого не требовалось, домоправитель, уже смотрела за квартирой, у нее был дубликат ключей.
Утро следующего дня было пасмурным. За окном накапывал дождь позже перешедший в ливень. Но настроение как это ни странно было наилучшим. Машенька принесла мою форму и повесила ее на дверцу шкафа, так чтобы я видел все награды.
'Капитан. Ладно, хоть майора не дали. Не хотелось бы быть одним из тех кто из капитана превращался в генерала. Моих знаний хватало максимум на полковника - комкора!'
Честно, я изучал тактику использования крупных авиачастей, и нисколько не преувеличивал свой потенциал. Но не это главное. Общую формулу я выложил в своих мыслях в дневнике, и если Сталин не дурак, а это точно не так, он поймет, что я из себя представляю. А уж если он проконсультируется с опытными командирами ВВС, то... Поговорить лично, со мной, я думаю ему будет ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО. Да и то, что я 'эмигрант', уверен на все сто процентов, Сталин знает отлично.
Форма капитана ВВС привлекала к себе взгляд блеском наград. Девушки отлично знали, где каждая должна находиться, так что все ордена и медали были закреплены на новенькой командирской гимнастерке строго по уставу. Даже Путилин на пару минут заскочивший ко мне перед завтраком и то одобрительно хмыкнул, разглядывая иконостас.
'Орден Боевого Красного Знамени... Странно, что эта награда нашла меня. Очень странно'
Это действительно было удивительно. Я прекрасно знал, что твориться в штабах при отступлении. Слышал даже, как один писарь использовал наградной лист как подтирочную бумагу. Приперло его тогда, другого ничего не было. Ладно, хоть этого умника разъяренный комдив отправили в линейные части, он сейчас пытается сам добыть такой же лист прямо в окопах. Заслужил.
А вот то, что МЕНЯ эта награда нашла, изрядно удивился, когда слушал, как Сталин зачитывал за что мне их вручают. Боевик я получил за те два сбитых лаптежника, что штурмовали пехотные колонны стрелкового корпуса. Тогда еще в мотор попали, и я садился на вынужденную прямо на дорогу. Меня еще тогда комкор генерал Ермаков благодарил и пообещал наградить за сбитые и за сорванную штурмовку его войск. Я тогда не особо обратил на это внимание, знал как наша бюрократия работает, больше волновался о справке за сбитые, а тут, поди ж ты, дошла награда то. Нашла.
Еще раз с удовольствием пробежав взглядом по наградам, что уж говорить, ну нравиться мне смотреть на свои заслуги, и открыв обложку нового дневника на миг задумавшись начал писать о действиях дальних бомбардировщиков. Честно говоря, приходилось изрядно покопаться в голове, пока я что-то вспомнил, так как мало интересовался этой темой, больше истребителями. Пару раз прочитал, только для того чтобы прикинуть как их сбивать. Говорю же не моя тема, теперь из-за этого мучаюсь вспоминая.
'Ну все, все что помнил, написал'- подумал я убирая тетрадь в сторону, положив ее на стоявший рядом табурет.
В это время дверь отворилась и палату проскользнула фигура Маши, вслед за ней вошла санитарка, неся тазик с мыльной водой.
- Что, уже обед? Так я столько не съем,- со смешком спросил я, глядя на тазик. И тут же мысленно поморщился от боли, смех вызвал боли в груди и в ноге.
- Обед через час, а сейчас водные процедуры,- ответила Маша.
Я постоянно шутил, отвлекаясь. Мне не хотелось показывать, что мне больно.
Быстро и качественно помыв меня, женщины удалились. Прежде чем закрыть дверь, Маша сказала:
- Вечером будем менять повязки на руке и боку.
- А гипс?
- Нет, ногу мы еще долго трогать не будем. Отдыхайте,- мило улыбнувшись, добавила она.
Хотелось по-гусарски провести рукой по усам, мол вон я какой мужчина, но передумал из-за отсутствия оных.
'Умею я девушкам нравиться'- подумал я, после чего поморщился. Теперь можно, уже никто не видит.
После плотного обеда, в мою палату вошел особист, сопровождая очередного посетителя.
'Не посетитель!'- понял я, только взглянув на него. Это был майор ВВС, с кобурой Маузера на боку.
Я с интересом рассматривал его, пока не обнаружил, что являюсь объектом точно такого же пристального внимания.
- Вячеслав, познакомься. Это майор Архипов Павел Петрович. Он и будет теперь твоим куратором,- взял слово Путилин.
- Куратор? Но я думал, со мной будет работать человек товарища Сталина.
- А я и есть тот, кто вам нужен,- произнес гость.
- Наверное и бумаги у вас в порядке?- насмешливо спросил я.
- Конечно,- ответил он проходя ко мне.
Подхватив дневник с табурета, он убрал его на тумбочку, и присев, на освободившуюся мебель закинул ногу на ногу и достал из планшета пару листов.
'М-да. Бумаги в порядке. Даже очень в порядке!'- ошарашено подумал я. Теперь было понятно, почему Путилин выражал майору такое почтение.
Бумаги были очень серьезными. Теперь я знал, как выглядели личные порученцы товарища Сталина.
- Хм, все в порядке,- возвращая бумаги, кивнул я.
Путилин, как будто получил незаметный сигнал, распрощался и вышел из палаты, оставив нас одних.
- Вячеслав,- протянул я руку майору.
- Павел... Петрович.
Хотя майор был старше меня всего лет на десять, я говорил с ним только по имени отчеству.
Рукопожатие было крепким, но не сильным, майор прекрасно знал в каком я состоянии, несколько секунд мы изучали друг друга. При рукопожатии я обнаружил у майора отсутствие двух пальцев. Теперь было понятно, что он делает в тылу.
- Мне бы сперва хотелось узнать, что вы обо мне знаете,- осторожно спросил я, легонько массируя раненную руку.
- Не так много как хотелось бы. Я знаю, что ты эмигрант из Франции, сирота и прекрасный летчик, о чем свидетельствует этот мундир.
- Ага. Спортсмен, комсомолец и вообще красавиц... или красавчик,- тихо пробормотал я, слушая Архипова.
- Так же знаю, что ты владеешь не только французским, но и английским языком,- продолжил он не обратив внимание на мои слова.
- Испанский еще знаю. Но так, плохонько. Все понимаю, но сказать ничего не могу, слов не хватает,- похвастался я.
- Этого не было отраженно в рапорте,- насторожился Архипов.
- Меня не спрашивали, я не сказал. Вернее спросили: владею ли я еще иностранными языками? Я честно ответил, что нет. Я же на испанском не говорю, понимаю только.
- Хм, ясно.
- Так, ну что? Начнем?- спросил я.
- Давай. С чего начнем?
- С уровня квалификации. Я хочу знать, ваш уровень знаний. Приступим?
- Приступим,- кивнул он.
Через час я слегка откинулся на подушку и с невольным уважением посмотрел на куратора. Его знания были обширны. Архипов знал все рода войск - ну да ему по должности положено - где-то хорошо, где-то отделался общими фразами, но главное он был в курсе всего. Заодно выяснил, на чем майор летал. Судя по мимике и легким движениям рук при рассказе, он был истребителем, как и я. На 'ишачках' летал.
- Водички можно? Ага, спасибо.
Вернув пустой стакан, я вытер рукой губы, подбородок, и сказал, кивнул на новый дневник:
- Я тут накидал кое-что. Если это все проанализировать, то немецким тылам придет швах.
- Дальняя бомбардировочная авиации,- кивнул он, прочитав заголовок.
- Она самая. Только у нас, в СССР, ее нет!
- Почему это?- приподнял брови Архипов невольно отрываясь от увлекшего его чтения.
- А потому что, то, что есть, это показуха не более. Для галочки. Есть дальняя авиация и хорошо, а то что она не летает, так это уже другое дело. Я вроде в конце июля общался с одним кадром, он как раз был из дивизии Водопьянова, так он такого понарассказывал...
- Старший сержант Лукьянов, я в курсе. И было это не в конце июля, а в начале августа.
'Фига се. Ой, что-то мне плохо стало'- подумал я ошарашено.
Нет, я знал что за мной наблюдают, но чтобы так?! Это теперь что же, ни на кого невозможно будет сослаться? Ладно, с этим сержантом я действительно говорил про дальнюю авиацию, а если бы приврал? Мне же надо куда-то списывать свое всезнайство?!
