Владимир Поселягин - Я - истребитель. Я — истребляю

Продолжение культового романа Владимира Поселягина «Я — истребитель!».

v 1.0 — Cоздание fb2-документа — BigHamster

v 1.1 — Обработка скриптами, вычитка — BigHamster

Владимир Поселягин

Я — истребитель. Я — истребляю

В мирное время, эта самая обычная московская районная больница, была довольно тихим местом, но с начавшейся войной, больных мирного времени с насморком и кашлем в ее стенах теперь встретить было трудно. Во всех палатах находились раненные бойцы и командиры Красной Армии, которая не жалея себя, сдерживала черные орды немецко-фашистских войск. Так что никого не удивило что в первых числах сентября, у входа появилось трое командиров, которые накинув на плечи белые халаты, спокойно шагали в кабинет главного врача.

— Ожил ваш парень. Ожил. В себя еще не пришел, но глаза открывал, а это хороший знак. Очнется не сегодня завтра, поверьте моему опыту, — немедленно ответила главврач, как только один из командиров в форме капитана ВВС открыл дверь ее кабинета. Похоже было, что она по виду вошедших определяла к кому они приходили.

Анна Семенович, в белоснежном больничном коротеньком халатике с большим декольте, склонилась надомною, и произнесла грудным голосом:

— Еще нектара?

— Да!!! — ответил я, давясь слюной не сводя взгляда с этих двух великолепных полушария.

Еще больше изогнувшись, отчего я испытал естественное неудобство в определенной части тела, Анна поднесла к моим губам стакан с молоком.

Сделав несколько судорожных глотков, отчего по подбородку потекла белая жидкость, а кто в присутствии такой женщины сможет пить спокойно?

— Сейчас вытру, — тихим сексуальным голом сказала Семенович и расстегнула верхнюю пуговицу халата, как что-то дернуло меня, и я очнулся…

А очнулся я от давления на мочевой пузырь.

«Ну вот так всегда!!! На самом интересном месте!!!» — была моя первая мысль в сознании.

Открыв глаза, я посмотрел на белый потолок с пересекающей его трещиной. Судя по всему, я находился в больничной палате. Открыв рот чтобы крикнуть санитарку, или еще кого-нибудь кто носит утки, вдруг понял что это уже не требовалось, что-то горячее потекло по ногам, и подо мной замокрело.

«Зашибись я проснулся!» — только и подумал я.

«Похоже слишком много молока выпил. А ведь знал, не верь красивым девушкам. Запоят!».

Вместо звука голоса, мое горло вдруг выдало какое-то блеклое карканье.

Прокашлявшись, я довольно внятно сказал:

— Иесть тут хто-нибудь? — однако меня продолжала окружать тишина.

Судя по всему в палате кроме меня никого не было. Осторожно покрутив внезапно тяжелой головой, и переждав небольшое головокружение, я осмотрелся. Это была одиночная, персональная палата. В углу белый шкаф, у изголовья тумбочка, рядом табурет с наброшенным на него белым материалом, и только через несколько секунд до меня дошло, что это обычный больничный халат. В окно было видно крону дерева, по которому можно было определить, что я находился на втором, а то и на третьем этаже.

На тумбочке стояли банки-склянки с лекарствами, но не они привлекли мое внимание, а графин с водой. Горло пересохло до состояния наждачной бумаги и пить хотелось неимоверно. Несколько секунд жалобно посмотрев на воду, я осмотрел себя как только смог. Одна из ног, оказалось обрублена наполовину. С испугом посмотрев на левую, забинтованную снизу доверху, потом на обрубок, и от ужаса потерял сознание. Печальным было еще то, что ног я не чувствовал. Только ноющую боль.

Жанна Фриске, склонилась надо мною, и ложечкой зачерпнув кусок мороженного, вазочку с которым держала в руках, тихо сказала грудным сексуальным голосом:

— Ну съешь еще кусочек мой сладенький.

Несколько секунд я удивленно разглядывал ее. После чего быстро осмотревшись, не обращая внимания на ложку с мороженным у лица, пробормотал:

— Что-то мне все это напоминает.

— Ну съешь еще кусочек, — как заведенная просила она.

— Ты не настоящая, — слабым голосом сказал я, разглядывая ее.

— Это я не настоящая? — спросила она, скидывая халатик.

— Настоящая, — заворожено ответил я.

— Ну съешь еще кусочек, — вдруг сказала она, и около моего лица снова появилась ложка.

— Да не буду я. Не хочу.

— Будешь! — внезапно твердым и жестким голосом сказала Жанна.

Мою голову обхватили как будто клещами, и в мой полуоткрытый от возмущения рот, все-таки попало этот подозрительное мороженное. Как я не крутился, Жанна сумела впихнуть в меня еще три ложки.

Наконец я смог освободить одну ногу, и от мощного толчка девушка отлетела к стене, с глухим стуком врезавшись в нее.

Внезапно я понял, что снова обездвижен, как во сне с Анной Семенович.

С жужжанием и потрескиванием, тело Жанны зашевелилось и она стала подниматься.

Через рванные прорехи кожи был виден металлический скелет андроида. С жужжанием и потрескиванием плат от замыкания она рывками двинулась ко мне, говоря грудным сексуальным голосом:

— Ну съешь еще кусочек.

— А-а-а!!! Разбудите меня кто-нибудь!!!

Ни ущипнуть, ни отбиться я не мог, поэтому сделал то, что первым пришло мне в голову. Я больно прикусил губу.

Над головой было тот же потолок с трещиной.

«Интересно к чему эти сны? Надо будет сонник почитать!» — успел ошарашено подумать я.

Вспомнив последствия встречи с Семенович, я тут же заорал:

— Сестра, утку!!!

— Елена Степановна, очнулся наш мальчик, очнулся, — без стука ворвалась в кабинет главврача дежурная медсестра.

— Как он? — вставая спросила главврач.

— Сразу затребовал утку. С ним сейчас Марья Петровна находится. Обмывает.

— Не успели?

— Да нет, утку вовремя принесли. Сам больной потребовал. Странно как-то это…

— Что именно? — спросила главврач выходя из кабинета и закрывая его на ключ, согласно инструкции.

— Бойкий он больно. Такое впечатление, что с момента операции не десять дней прошло, и из комы он вышел не сегодня, а не меньше месяца прошло.

— Речь не плавает, голова не кружится? — задумчиво спросила Елена Степановна, останавливаясь у двери без номера.

— Говорит, что чувствует себя хорошо. Кроме сильной слабости и обычных после операционных болей, с ним все в порядке. Кушать потребовал. Я велела ему каши принести, манной.

— Правильно, если немного, то можно. Но то, что он чувствует себя хорошо, вот это странно, — ответила главврач и постучала в дверь.

— Войдите! — послышалось за дверью.

Не входя, Елена Степановна сказала, полуоткрыв дверь:

— Он очнулся.

После чего прикрыв ее, направилась в отдельную палату. Через несколько секунд их догнал мужчина лет тридцати в форме сержанта НКВД. Они вместе подошли к дверям палаты. Толкнув дверь, Елена Степановна первой вошла в палату.

— Нельзя больше больной, — как раз в это время отобрала у пациента, тарелку с остатками каши, пожилая санитарка.

— Можно-можно, — потянулся за тарелкой перебинтованный юноша, но сморщился и снова вернулся на место.

Несколько секунд посмотрев на Марью Петровну жалобными глазами, юноша начал всхлипывать. Почти синхронно завторила за ним Марья Петровна, тоже начав жалостливо всхлипывать.

— На, покушай, еще немного можно, — наконец не выдержала санитарка.

— Ха, всегда срабатывает, — тихо промурлыкал юноша и снова стал наворачивать кашу.

Голос он понизил, но не сильно, похоже ему было известно, что санитарка была туга на оба уха, но вошедшие его прекрасно слышали.

— Так что скажите Марья Петровна, к чему этот сон? А? — спросил уже громко больной.

— М-да. Кадр, нам попался?! — ошарашено пробормотала Елена Степановна.

Повернув голову, юноша, сверкнув ярко-голубыми глазами, с интересом посмотрел на вошедших, при этом интенсивней заработав ложкой. Похоже было, что он не безосновательно считал, что поесть ему не дадут.

Почти сразу на мой крик прибежала санитарка, а за ней медсестра. Никакого смущения я не испытывал, когда под меня ловко подсунули утку.

Счастливо улыбался я не от того что успел, ну и это тоже, а от того, что шевелил пальцами ОБЕИХ НОГ. Оказалось, я тогда посмотрел на полусогнутую ногу, то есть до колена увидел, а остальную часть нет. Ф-у-ухх, такое облегчение.