Любовь против (не)любви - Салма Кальк
— Наверное, — согласилась Катерина.
И после уже не оставалось ничего, только спускаться к ужину, к которому их успели снизу позвать раза три.
После ужина Катерина дождалась, пока уснёт Грейс — когда не было Роба, она ночевала у них в комнате, и засветила магический шар — еле-еле. О найденной ещё в самом начале шкатулке она совсем забыла, а поскольку лежала та шкатулка в сундуке с нарядной одеждой и всякими богатствами, да ещё под заклятием, то никто её и не нашёл. И точно — ларец, большой, тяжёленький.
Катерина ощупала его — нет никакого замка, всё верно. А в том месте, где он мог быть, небольшое углубление. Палец лёг туда идеально. И — ничего не происходило. Мысленный приказ тоже делу особо не помог. Но ведь это тело — как раз последний кровный Торнхилл, в чём же дело?
Она вздохнула, вытащила из корсажа булавку и ткнула в подушечку пальца. И приложила палец с каплей крови к тому углублению.
Крышка бесшумно поднялась.
Что же внутри? Не поверите, деньги. Золотые монеты, в двух мешочках. Пара перстней, толстая золотая цепь, ещё какие-то штуки. И на дне — бумага, одна-единственная.
«Я, Роберт Гордон, граф Сэнд-Рок, обязуюсь выступить на стороне Сэмюэля Торнхилла против Грегори Телфорда и англицийской короны, а Сэмюэль Торнхилл должен мне за то пять сотен фунтов стерлингов единовременно и свою дочь, леди Кэтрин Торнхилл, в жёны».
Надо полагать, милорд Сэмюэль Торнхилл написал что-то в ответ?
Милорд Сэмюэль Торнхилл, вы идиот, думала Катерина, укладываясь спать. Если верно, что умершие на своих небесах всё видят и всё знают — то и вы знайте, что я про вас думаю. Извините, по-другому не выходит.
35. С ветром у плеча
Следующий акт драмы ли, комедии, посвящённой местной политике, следовало разыгрывать ещё с большей осторожностью. Долго говорить с мастером Дженкинсом Катерине случалось — по разным ремонтным и хозяйственным делам. Долго говорить с Роем случалось тоже, но здесь нужно было, чтобы вот совсем без свидетелей и без никого. В теории она могла сесть на лавку посреди двора и обеспечить невозможность прослушивания, но на практике её заколебали бы все — дети и взрослые — по миллиону мелких и крупных вопросов. Поэтому она дождалась, пока рыжий Джорджи достанет свою новую дудочку — ему купили на ярмарке флейту покрупнее, с глубоким насыщенным звуком, и теперь следовало приучать к ней пальцы. Дети отзанимались и были отпущены — в последнее время урок словесности происходил разом с уроком местной истории, и присутствовавший отец Томас помогал с фактическим материалом. Взрослые пообедали и разбрелись по тенистым углам — в жаркую погоду после еды Катерина разрешала передохнуть, пока сильная жара не спадёт. И даже неугомонный садовник Дин Холли не копался в саду, а дремал в теньке под яблоней.
Катерина взяла в корзинку молодых, недавно поспевших яблок, хлеба и сыра, налила во флягу вина пополам с водой, сказала Петронилле, что пойдёт в лес тренировать магические силы, и кивнула Рою, чтоб следовал за ней. Тот безропотно выбрался из-под раскидистого дуба, подхватил пояс с оружием и, надевая его на ходу, пошёл за Катериной наружу.
Впрочем, далеко они не ушли. Топот копыт по мосту заставил притормозить и прислушаться — мало ли, кто там и что там?
Там прибыл Чёрный Палец самолично, с ним — трое парней и ещё двое кого? Вероятно, пленников. Потому что руки у них были связаны, а у одного ещё и перевязана голова. Ну вот, только соберёшься, называется, отойти.
Катерина сунула корзинку Рою в руки и пошла посмотреть. У Фила на шее уже висела Милли, он с довольной улыбкой убеждал её, что с ним всё хорошо. Остальные сгружали пленников — связанные руки не располагают к активным действиям.
— Миледи, — поклонился Фил. — Милорд велел доставить сюда захваченных вчера скоттов — они что-то вынюхивали на наших землях. Их отряд был перебит, но сами они одеты, не как простые бойцы, поэтому будут дожидаться милорда здесь.
— И когда милорд собирается вернуться? — поинтересовалась Катерина.
— Завтра к вечеру, — с поклоном сообщил Фил.
Пленники были поразительно похожи между собой — братья, что ли? Молодые, темноволосые, один вообще мальчик — стройный, изящный, второй — который с разбитой головой — постарше, повыше, посерьёзнее. Он-то как раз открыл глаза… и изумлённо уставился на что-то позади Катерины. Или — на кого-то.
— Ты? Здесь? — чувствовалось, что язык у парня ворочается слабо, но изумление было, очевидно, слишком сильным. — Живой и здоровый? Сытый и довольный? Когда мог бы пнуть под зад своего дурного родича и делать дело?
Рой словно закаменел, и заговорил в ответ — на языке, которого Катерина не знала. Но пленник не желал ничего скрывать.
— Что, лучше носить корзину за несостоявшейся невестой своего дяди? Как собачонка? Или как дворовая девка?
— Заткнись, Джордж Дуглас, — выдохнул Рой уже на понятном языке. — Тебя б я ещё не спросил, что мне следует делать.
Катерина оглядела картину маслом, распорядилась поместить пленников в ту кладовку, где одно время держали Роя, и велела помянутому Рою идти с ней. За углом замка накрыла невидимостью их обоих — он ничего не заметил, а никто другой не отследит, куда они подались.
В лесу они молча добрались до полянки, на которой происходили занятия с Бранвен, там Катерина уселась на кочку и поставила корзину рядом. Кивнула Рою на соседнюю.
— Надо поговорить.
— О чём, миледи? — он смотрел на неё открыто и безмятежно, будто и не было этого разговора в замковом дворе.
Да-да, под ним струя светлей лазури, над ним луч солнца золотой, а волк всё ещё в лес смотрит.
— О том, кто ты есть на самом деле, и что здесь делаешь.
— Кто — моё имя вы знаете. Что делаю — служу вам, миледи.
— Ни слова неправды, ни слова по делу. Виртуоз. Рой, я могу заставить тебя говорить — понимаешь? Тебе случалось видеть, как я это делаю, ты представляешь, чему меня учит госпожа Бранвен. Но я бы предпочла, чтобы ты рассказал всё сам. А я бы поняла, что дальше делать — и с тобой, и вообще.
— Вам не нужно делать ничего. Вы и так делаете столько, сколько едва вытянут трое мужчин, что там за невероятный дух у вас внутри, я даже и представить не могу.
Невероятный дух внутри — как
