Дмитрий Рыков - Урусут
Гончаровой дуться надоело быстро, и она снова принялась рассказывать о драме в семье одноклассницы – тут уже Олег машинально кивал, не забывая поддакивать.
Прозвенел звонок. Они попрощались до следующего совместного урока. Ученик 6-го «А» направился проветриться в коридор к окнам.
К нему подошел долговязый прыщавый юнец.
– Это ты – Вождь Белый Лоб?
– Ну, я, – напрягся Олег.
– Говорят, – тот шмыгнул носом, – ты значками фарцуешь?
– Врут.
– Да ладно, – возмутился паренек. – Все знают!
– Это ошибка.
– Слышь, ну ты… Я нормально спросил, а ты чё?
– А я – ничё! – Белолобова юнец раздражал. – Иди своей дорогой, приятель, не до тебя!
– Ну ты аще… – тот развернулся и отправился восвояси, бормоча ругательства, еще и пару раз оглянулся с недовольным видом.
Мрак! Сорокадвухлетний шестиклассник сполз по стене и присел на корточки – ноги не держали. Земля, Земля! Я – Альфа Центавра…
Новый звонок отправил его на «Труд».
В двух просторных классах, соединенных узким коридором, стучали молотки, нудно двигались по дереву пилы, у старшеклассников гудели токарные станки. Побросав у стены портфели, однокашники сняли пиджачки, засучили рукава рубашек и принялись за работу – каждый нашел свое «изделие», начатое неделю назад, и стал доводить его до ума.
Даже Георгий, взяв в руку рубанок, водил им по поверхности сиденья кривой табуретки.
– Закрепить надо, – показал рукою Белолобов. – У тебя табурет качается. И вообще, брось его. Думаю, уже не спасешь.
– Ты какой-то странный сегодня, Вождь! – Жорка и вправду отставил изделие-недоделие. – А своим будешь заниматься?
– Каким таким «своим»?
– Ну вот, – Шиляев отодвинул от стены вполне похожий на продукт массового производства табурет. – Ты хотел еще узоры нарисовать, наждаком отшлифовать и лаком покрыть…
Олег взял его за ножки, поднял перед собой – все ровно, почти идеально.
– Где мне наждачку найти? – спросил у друга.
– Очумел? Вон там, на столе в углу!
Белолобов посмотрел в направлении Жоркиного взгляда – какой ерундой только не завалена поверхность стола! Среди хлама отыскал не слишком потертый наждак, пару раз провел по табурету – да ну его к дьяволу! Ну и развлечения!
– И так хорош, – пояснил удивленному товарищу. – По крайней мере, если с твоим сравнивать.
– Ты сегодня – сам не свой.
– Что не так?
– Злой какой-то.
– Обычно добрее?
– Ну да.
– Встал не с той ноги.
– Бывает.
Вошел учитель Николай Павлович. Начал обходить мастеров по фамилии Криворучко, кому-то дал совет, за кого-то забил гвоздь, завинтил шуруп. Когда он подошел к паре друзей, Жорка, делая вид, что не замечает наставника и усердно трудится, высунув язык от «напряжения», продолжил строгать рубанком сиденье табуретки.
Никей Палыч вздохнул да головой покачал – только и всего. Зато, когда посмотрел на работу Олега, аж языком зацокал.
– Белолобов, пять с плюсом! – схватил руками, повертел, поставил обратно. – Нет, теперь ты понимаешь, как мне трудно с твоими друзьями? – отнял шиляевское изделие и провел перед лицом Олега, будто тот ранее не заметил всей уродливости данного якобы предмета мебели. – Нет, этим только печь топить! А окажись ты один в лесу? Погиб бы на следующий день! А вот Белолобов – он бы и убежище нашел, и костер развел, и на оживленную дорогу вышел!
Олега при словах «один в лесу» передернуло.
– Так он Вождь – сын прерий, – обижено буркнул Георгий. – Ему это действительно раз плюнуть.
– «Три». Единственно за то, что не прогулял. Ну, и за старание.
Шило внимательно посмотрел на Белого Лба, тот непонимающе развел руки. Жорка сник. Учитель осторожно, будто знал, что тот на ножках не удержится, прислонил кривой табурет к стене и продолжил:
– Дипломная работа в этом году – рабочий стол. С выдвижными ящиками. Сделаете один на двоих.
– Угу, – кивнул Олег, – хорошо.
– Ну и порядок! – довольно крякнул Николай Павлович и пошел к следующим мастерам.
– Ты же хотел сплести дачное кресло! – зашипел на друга Георгий. – Ты же говорил, что стол – засада, и мороки с ним больше, чем удовольствия! Обещал у Никея годовую «пятерку» для меня выторговать! Договорились, что ты пальцы бережешь, а я плету по твоему чертежу! Какой, блин, стол?!
– Э-э… – Белолобов мучительно искал оправдание и пытался вспомнить, что за «кресло» они плели, и было ли оно вообще…
Почему-то на ум приходило только воспоминание, как у нерадивого ученика на токарном станке оказалась неплотно закрепленной болванка, и малолетний тупица подвел к ней резец, в результате чего цилиндрическая железяка вырвалась на свободу и воткнулась в стену, по пути оторвав школьнику пол-уха. Так как Николай Павлович «не научил, не проследил», его сразу же уволили, и следующую работу он смог найти много позже в далеком замкадье.
Олег почесал нос и ответил:
– Забыл. Вот не помню – как отрезало. Но если обещал, сделаем. Не трусь.
– Да я не трушу, но ты сам посчитал – на стол уйдет в два раза больше времени!
– Вопрос закрыт. Я с ним поговорю.
– Только не забудь в следующий раз, – Шило смягчился.
– Жор…
– Что?
– Ну и нудный же ты.
– Я? – встрепенулся товарищ. – Вождь, ты сегодня точно – «тю-тю», – и постучал себя по лбу. Затем отнес рубанок в кучу к прочему хламу и не вернулся, найдя себе собеседника в лице Астафы.
Безделье томило, Олег порылся в своем портфеле и отыскал в нем книжку Любавского. Вот что его в детстве занимало! Он даже покачал головой от удивления. Но ничего, страница за страницей – увлекся. Наконец, прозвенел звонок, и визжащая орда кинулась вон из класса. Поплелся за ней и Белый Лоб.
По дороге увидел фонтанчик, захотел смочить случайно найденный в нагрудном кармане платок и протереть лицо, но вовремя вспомнил, сколько потенциальных переносчиков болезней сегодня, вчера и во все предыдущие дни касалось источника, и вовремя передумал. Платок положил обратно в карман, поднял портфель, повернулся, сделал шаг и чуть не воткнулся в директора.
– Здравствуй, Белолобов!
Олег прищурился – моложавый, подтянутый, крепкий мужик, седины – чуть-чуть. А хоронили высохшего от рака, кожа да кости.
– Здравствуйте, Владлен Борисович.
– Как дела, Белолобов?
– Нормально, Владлен Борисович.
– Как родители?
– Нормально.
– Как дед?
Дед? Вот кого он хотел бы увидеть больше всех! Дед! Обязательно нужно навестить!
– Дед? Нормально…
– Ходит?
Ходит-ходит, бродит-бродит, в даль печальную глядит… Ну, да, он же все время с палочкой, проблемы с опорно-двигательным аппаратом, конечно-конечно…
– Ходит.
– Увидишь, привет передай!
– Передам…
– Вот и славно. Ты в этом году в какой Олимпиаде участвуешь?
Белый Лоб внимательно посмотрел на педагога.
– Э-э… Э-э…
– Ты, что, еще не выбрал? Да нет, уж май на носу! Ты, что, не готовился ни к чему?
– Да я ко всему готов, как пионер… – вырвалось у «школьника».
– Ты и так пионер! Олег! Что с тобой?! Я точно знаю – на тебя составлялась куда-то заявка! В район – точно составлялась! Вспоминай!
– Не помню, не хочу врать, – покачал головой Белолобов. – Но мне, честно говоря, все равно. История, литература, иностранный язык – куда скажете.
Директор свел вместе брови, упер руки в боки.
– Ну и хвастун… Давай так – я этого не слышал. И завтра чтоб секретарю моему доложил – где, когда, предмет, тема. Тоже мне – вундеркинд!
– Будет сделано, – с готовностью откликнулся ученик.
– Смотри! – Владлен Борисович погрозил пальцем.
– Я могу идти? – с надеждой спросил Олег.
– Конечно, иди. Хм, хвастун…
Захотелось пить. Сильно. Выпить – еще лучше. Но…
Добрался до столовой – там стояли в ряд умывальники, открыл кран, обмыл лицо, полегчало.
Зашел внутрь – воняло нестерпимо. Кислые щи и котлеты, конечно. Подошел к раздаче – на подносах стояли стаканы с компотом. Есть надежда, что, по крайней мере, эта вода когда-то кипела.
– Сколько стоит? – спросил он у толстой тетки в первоначально белых, а теперь в застиранных до цвета топленого молока халате и колпаке.
– Что значит – «стоит»? – в свою очередь, спросила женщина.
– Стакан компота.
– А ты с классом своим на обед записан?
– Не помню…
– Слышь, Нюр! – крикнула тетка коллеге, поварешкой мешающей в огромной алюминиевой бадье мутное варево. – Малыш на обед не записался, а пришел один компот по-ку-пать!
– Ха-ха-ха! – загоготала Нюра.
– Тебе здесь не кафе – компоты покупать! – отрезала обладательница колпака. – В другой раз будешь умнее и заранее запишешься!
Олегу очень захотелось ударить поднос снизу ногой, так, чтобы все эти граненые стаканы перевернулись в воздухе и облили теткин халат – возможно, для последней стирки, но он сдержался, резко повернулся на каблуке и пошел прочь.
По дороге зашел в туалет, там долго смотрел на себя в зеркало. Только и остается, что следовать стоикам. Богини судьбы – мойры, они же парки – куда-нибудь, да затащат. Во всяком случае, спину не ломит, и правый мениск на месте.
