Андрей Архипов - Поветлужье
- С ними все понятно, уяснил уже, чем дело может кончиться, - прервал воеводу Михалыч. - Поясни, сколь у Новгорода всего серебра в кармане может быть?
- Что тебе с этого? Пощупать хочешь? Не гневи бога, хватит нам и тех...
- Да нет, прикидываю, сколь у нас должно быть, абы богатыми слыть.
- Так тебе и даст купеческий Новгород карман свой оценить... Одну токмо дань Киеву три тысячи гривен серебра в год отваливает. Столько не каждое княжество для себя собирает. С Ярослава еще урок сей идет...
- А что про ополчение новгородское расскажешь мне? - заинтересовался Михалыч.
- Ну... город сей делится на концы и улицы. Три конца у Новгорода есть - Славенский, Неревский и Людин. Оттого, кстати, и дань Киеву на три ровно делится. А появятся другие, так и расклад иной будет. От каждого конца свои ратники и свой воевода идут в полк новгородский. Тысяцким его назовем, хоть и не прозывается он так ныне. Над ними всеми посадник стоит, князем назначаемый. Он за ополчение все в ответе, за сбором его, подготовкой, припасами в поход... В битву же сам князь рать ведет... коли сам находится при воях. И сами новгородцы без него могут войско снарядить, и князь без них со своими личными воями волен ратное дело учинить. Одно скажу, хоть княжеские дружинные самой грозной силой считаются, да любой ополченец новгородский не чета тому пешцу в наших землях, кои для отражения набегов половецких призываются. Война для них хлеб, а сами они купцы. У каждого конь и доспех... ну, всяко случается, молодшие-то и на ушкуях в поход выходят, однако ратному делу сызмальства обучаются все, кто хочет новгородцем именоваться. А что награбят эти ополченцы в битвах, меж собой делят. Так же, как все делят на Руси, разве что по своей правде. Тысяцкие и занимаются этим, самые главные купцы они... Как дележ идет, надобно тебе знать?
- Ну... сказывай.
- Могут делить на щит и на зуб, но последнее редкость и токмо в том случае, ежели не всё воинской добычей является. Ну... когда кто ущерб всем в Новгороде причинил, без разбору. Тогда меж всеми новгородцами могут поровну поделить. А на щит делится меж всеми полноправными воями, кто со щитом в битве участвовал. Но шестая часть князю отходит. Он тех наделяет, кто особо отличился, али в битве не участвовал, но награды достоин. Товар же, ну... воинскую добычу, в самом Новгороде продают, а гривны уже опосля делят. До прихода в город разве что хлеб, скот, оружие могут распродать, да и то, ежели покупатели не торгуются. В родных-то местах большую цену дадут, что толку по дешевке распродавать...
- А оружие какое у новгородцев? - зевнул полусотник и потянулся.
- Копье при больших сшибках... оно всегда вершит, за кем победа. Наконечник листовой, но встречается и граненый... Сулицы, до сажени длиной... Подбегут иной раз новгородцы к кольям, вбитым перед ратью чужой, метнут сулицы... кто-то по горячности и булавой запустить может... Те отпрянут, а новгородцы уже за кольями, топорами рубятся. Криком, навалом берут супротивника. Вот, сам топор и есть главное оружие. С коня боевым бьют, повороуз на руку одев, а у пешцев все более обычные секиры, хотя и булавы с кистенями попадаются. Про меч и сказывать не надо... не реже топора новгородцы им вооружаются. Составные луки из можжевельника и березы, самострелы встречаются часто. Щиты и круглые есть для кулачного хвата и вытянутые вниз... да у нас всё видел, токмо у новгородцев все они небольшие, половецкую конницу с лучным боем не привычны сдерживать... Пороков у новгородцев не замечено, не делают своих, однако чужие пользуют... Что еще желаешь? Не пора ли спать ложиться? Лучина догорает ужо, да и сам зеваешь... А поутру кугуз нас ждет, да и с суздальским сотником повидаться надобно перед тем...
Дождавшись ответного кивка Михалыча, полезшего на полати, Трофим погасил лучину, выждал некоторое время, дождавшись размеренного дыхания полусотника, и тихо выскользнул из домика под звездный шатер ночного леса...
***
Суздальский сотник ввалился в кудо, едва забрезжил свет в отверстие дымницы. Разило от него, будто пил он целую ночь. Видимо, так и было, однако и речь, и походка были твердыми, а слова, которые он чуть позже вывалил на воеводу - злыми. Выгнав пинками во двор курицу, которая кудахтаньем объявила о появлении гостя, успев при этом нагадить Михалычу на ботинки, переяславские послы плеснули себе в лицо водой и выжидающе уставились на Василия Григорьевича. Тот мешкать не стал и начал рассказывать об итогах своего визита, по крайней мере, о том, что не представляло собой особой тайны.
Великий Булгар ничем не отличался от других полюсов силы вокруг, то есть был как все жаден. Потому он очень основательно подходил к сбору дани. Особенно с тех племен, территория которых являлась спорной между ним и Русью. Зачем жалеть тех, кто не является и, возможно, не будет никогда твоими подданными? Сколько можете заплатить? Так... Неизвестно, когда в следующий раз придется придти за стопками беличьих шкурок, за мехом бобра, горностая и куницы, так что возьмем все, что положено по уроку за два года вперед, да еще чуток, чтобы положить себе в карман. Этой малости сверх положенного жалко? Да пушнину такого дрянного качества вообще считать надо по полцены... Ну, то-то... Урок был меньше? Да что вы говорите... Уговор был по "по беле и веверице от дыма", а не по белой веверице. Столько меха не наберете? Эх, ладно, платите серебром, по дв... три дирхема с рала. Хотите жить по своим законам? Не хотите стать правоверными? Аллах справедлив к неверующим, а также милостив и милосерден к своим истинным последователям. Кто же вас заставляет... не пришло пока еще это время, платите, и вас никто не тронет...
Конечно, пример князя Игоря, прельстившегося в свое время на слова дружины и попытавшегося собрать дань по второму разу, для умных людей не прошел даром. Однако установленный урок был выбран до ворсинки и до последней серебряной чешуйки, потому кугуз ветлужский и не скрывал от суждальского сотника плачевное положение дел, ухмыляясь при этом уголком рта и показывая расписки, покрытые непонятной арабской вязью. Хочет князь ростовский с нас дань брать? Да разве же мы против, особенно, если урок установит поменьше? Только разберитесь сначала с булгарцами, они уже забрали по весне почти всю мягкую рухлядь, добытую зимой... И что с того, что лишняя белка для охотника это даже не добыча, а так, мелочь? Не все же в лесу промышляют, большая часть землю пашет. Неужто хотите поломать испокон веков установившийся выход дани с наших людишек? Воля ваша, но у нас не только беличьи шкурки, но и смелые вои есть. Пусть на плечах части из них обычные овечьи шкуры, обшитые железными бляхами, однако костяная стрела меткого охотника, воткнувшаяся в глаз врага, ничем не отличается от железной, торчащей из той же глазницы. Да, железо у нас есть, пусть и не самое лучшее... а рядом соседние черемисские княжества, которые придут на помощь родичам в случае нужды... Придавите к ногтю всех? Да найдите нас в этих лесах, разве что селения наши спалите... Меня в застенки посадите? Так меня старейшины выбирают, выберут другого, более несговорчивого.
Вот такой пересказ разговора услышали от суздальца Трофим и Михалыч. Рассказал тот и о своих попытках угрожать кугузу, поставив воев к нему на кормление, но на эту угрозу тот повел его по полупустым закромам, где полбы осталось лишь до следующего урожая. А потом спокойно предложил приходить по весне, чтобы встретить булгарцев и полюбовно поделить меж собой выход следующего года.
- А князь мой мне прямо сказывал, - стукнул кулаком по бревну в стене дома Василий Григорьевич, - хоть малость, да привези, а нет, так примучай сих язычников, да всё одно привези. Поил, кормил, этот черемисский стерв... а так и не согласился абы что в залог следующего года выдать... И мерян не отдает, хрр-р-а... - только и вырвалось у сотника. - Не сказывал я о них? Видел... один из воев моих знакомое лицо из сбежавших холопов. Так нет же! Не признается кугуз в том, аже приютил их... Не слыхивал, мол, не зрил воочию... А под конец пира, что закатил мне, вопрошает... Что бы я сам делать стал, абы кто-то у меня мою же родню требовал бы выдать? Родичи тут, оказывается все... И меряне, и черемисы... Совета твоего, Трофим Игнатьич, прошу... абы дел каких по дурости своей не натворить, Онуфрий зело советовал с тобой пообщаться.
- Знать, от тысяцкого с тобой кто-то идет? Тот, кто в лицо мерян знает? - ухватил секундную заминку суздальца Трофим. - И ныне не отвертеться тебе ни от его спроса, ни от княжеского... Ох, помысли, сотник, есть ли у тебя недруги, около князя сидящие, кто бы тебя мог в столь неудачное время в такое место отправить?
Створки двери распахнулись, и во внутрь дома протиснулся Лаймыр с ехидной улыбочкой на лице.
- Поторопитесь... послы неведомой державы. Ом ждет.
- Ну, Василий Григорьевич, - встал Трофим с края полатей, где до этого терпеливо выслушивал метающегося около очага сотника. - Прощения прошу, после разговора с кугузом пообщаемся еще. Может, и присоветую что, а может, и сам спрос поимею...
