Спасти кавказского пленника - Greko
В Черкесию шел постоянный поток оружия, пороха и свинца для горцев. Белл каким-то образом выстраивал логистику так, что корабли то и дело приставали к берегу в тайных бухтах, обманывая русские крейсера. Я уже выведал имена самых доверенных капитанов. Но какой в том толк? Трабзонский и Синопский паши были, судя по всему, в доле с контрабандистами. У Фонтона из Стамбула не выходило вдарить им по рукам.
Блокада и крейсерство вдоль побережья результат давали сомнительный. Белл создал надежный канал связи с константинопольским посольством. И регулярно получал корреспонденцию. И грузы с оружием прибывали регулярно. Их забирал Паоло. Если он по какой-то причине не успевал добраться до очередного торговца с «посылкой от дядюшки», сэра Понсонби, горцы вели себя честно. Привозили порох и ждали справедливого дележа.
Дайте мне рацию! Что толку в моих знаниях⁈ Башибузук постоянно мне докладывал об ожидаемой поставке. И — чо, как сказали бы мои приятели-гопники из «Африки»⁈ Кого и как мне упредить, чтобы мой знакомец, лейтенант Алексеев на люгере «Геленджик» был в нужной точке и в нужное время⁈ Если я отправлю гонца к Гаю, турецкая кочерма успеет три раза смотаться туда-сюда из Турции и обратно. Мелькала мысль связаться с надежнейшим Пацовским в Бамборах. И тут же я одергивал себя. Сразу засвечусь. Да и далековато от Цемеса до Абхазии.
Нужен был план! Идея! Но в голову ничего толкового не приходило. Казалось, вот оно — англичане у меня в руках! Но что мне с этим делать? Передавить или утопить, как щенков в ведре? Белл что-то чувствовал. Сторожился. Держал телохранителей рядом и смотрел на меня с испугом. Неужто я позволял своим мыслям о резне проявиться на лице?
Меня несколько раз просили встретить передачи из Константинополя. Я решил обернуть эту процедуру в свою пользу. Так бы сделал Фонтон.
— Мистер Белл! — вкрадчиво сказал я однажды. — Из-под Анапы пришла весть. Некий купец привез вам письма из Константинополя. Они столь важны, что он требует вашего личного присутствия для передачи.
Никакого купца не был. Чистой воды плод моей фантазии.
— Впервые слышу такое! — отозвался Йода-бей. — Никогда меня не звали к торговцам.
Я пожал плечами.
— Все всегда случается в первый раз.
— И что вы думаете по этому поводу?
Мы сидели в кунацкой вчетвером — Белл, Лонгворт, Венерели и я. Все напряженно ждали моего ответа. Придуманная мною ситуация напрягла шпионскую ячейку англичан.
— Думаю, что это ловушка! — продолжил я, как ни в чем не бывало. — Награду за вашу голову, Белл, никто не отменял. Просто выбросите из головы это предложение. Одним письмом больше, одним меньше…
Все выдохнули. Видимо, именно такого ответа от меня и ждали.
— Тучи сгущаются, — мрачно заметил Лонгворт. — Я уезжаю на ближайшем корабле. Нужно успеть до 12-го декабря. После этой даты турки отказываются выходить в море до середины марта. Хотя есть те, кто заявляет: если душой ты чист, запреты не для тебя.
— Причем тут чистота? Турки думают лишь о своей выгоде. Когда снег закроет перевалы, торговля остановится. Никто не повезет девушек к морю на продажу, — возразил Белл, хмурясь.
— Тем более, мне следует поспешать! — отозвался Лонгворт.
— Счастливчик! — вздохнул Белл. — Меня не отпускают из Черкесии.
— Я бы последовал примеру Джи-Эй, — сказал Паоло, имея в виду Джеймса Александра. — Но мне нужно принять последнюю поставку оружия. Очень важный груз.
— Что там такого особенного? — спросил я.
— Винтовки! Литтехские штуцеры[2]. Капсюльный замок и умопомрачительная дальность. Я хочу по вашему примеру, Коста, сформировать отряд. Мы такого шороху наведем у русских фортов! Будем отстреливать их часовых по одному! Русские зароются в норы или вовсе сбегут из своих укреплений! За зиму очистим от них побережье!
Я вспомнил, что немногие образцы подобного оружия имелись в кавказских полках. Их выдавали застрельщикам. Берегли как зеницу ока. Бытовало мнение, что капсюли плохо поддаются грубым солдатским пальцам. На самом деле, штуцеры были грозным оружием в умелых руках. Горцы и так имели преимущество в огневой мощи. Причем, такое, что сам «красный генерал» Вельяминов признавал, что снайперской стрельбе черкесов его войска могли противопоставить лишь мощный залп. А со штуцерами пойдет совсем иная война. Опытный Паоло сможет с легкостью подавить сопротивление гарнизонов «глиняных горшков». Этого я допустить не мог. И Паоло решил облегчить мне задачу.
— Я буду вам крайне признателен, Коста, если вы со своим отрядом меня сопроводите. Слишком важная миссия. Слишком большой соблазн для горцев.
— Где намечена точка рандеву?
— Под Анапой! Выдвигаемся завтра. Вы со мной?
— Без всякого сомнения, дружище.
… Декабрьское кавказское солнышко приказало долго жить. На небе воцарился какой-то шмурдяк из облаков серо-лиловых тонов. Периодически накрапывало. Промозгло и сыро так — хоть святых выноси. Весь мой отряд и жалкая кучка поляков Венерели, закутавшись в бурки и башлыки, напоминали нахохлившихся воробушков. Вести учтивые беседы не было никакого настроения. И желания. Я ехал к берегу моря с одной целью: пристрелить Паоло, чтобы больше не гадил!
Впрочем, почему с одной? Захватить новомодные винтовки — вполне себе изящное решение. Такой новогодний подарок мне и самому нужен. А еще корабль! Скручу турка и как закричу: «Шеф! Гони в Копенгаген!» В смысле, в Керчь. Мне же нужно в Крым. Меня там ждут!
Люди предупреждены. Башибузуку поставлена задача: после захвата груза, штуцера нужно доставить в ложбину, где мы прикончили разбойника Донекея, и спрятать их в одном из дольменов. Будет моей счастливой лунной долиной! Задел на будущее. Кто знает, куда меня кривая вывезет⁈
Я чувствовал, что меня распирает какая-то бесшабашность, кураж. Новое, незнакомое чувство. Что-то похожее на мой первый прыжок в воду с вышки. И страшно, и весело, и отчаянно желаемо. Пора мне закругляться с играми в шпиона. Хватит жене орошать подушку слезами, меня поджидая. Через несколько часов я поставлю точку и скажу: я сделал, что мог! Кто может больше — пусть сделает!
Венерели словно очнулся от спячки или справился с традиционным похмельем. Принялся доставать меня разговорами. Я, как мог, уклонялся или не отвечал. Трудно мило беседовать с человеком, которого собираешься убить через несколько часов. Мой револьвер был заряжен. Осталось лишь нажать в нужную минуту на спусковой крючок.
— Что
