Космопорт - Сергей Чернов
Вот теперь можно заходить.
— Здравствуйте, Алексей Андреевич.
— Виктор Александрович, — Хованский достаточно уважительно пожимает руку.
И пресекает мою попытку увлечь его внутрь. Ну да. Поворачиваться спиной к Дмитрию Анатольевичу не стоит, приходится терпеть. Вот только руку Трофимову пожимать не спешу. Под взглядами высоких лиц — недоумевающим зампреда и предостерегающим Хованского — всё-таки пожимаю. Едва удержав себя от попытки переломать ему пальцы.
Трофимов проглатывает почти скрытое почти оскорбление. Дежурно улыбается. Ну, ему не привыкать.
Во время этой заминки и общего шествования в гостиную прибывают и остальные. Вице-премьер Чернышов Валентин Денисович по вопросам ракетно-космической техники и сопутствующим темам. Ганин Олег Станиславович, по слухам, находящийся в одном шаге от того, чтобы занять главный пост в Сбере. Ещё приехал Костюшин, но судя по его усилившейся одышке, тоже скоро уступит место Хованскому.
Мало званых, а избранных ещё меньше, так оцениваю собравшийся синклит.
Ушедший два года назад на почётную пенсию Владимир Владимирович продолжает держать руку на пульсе. За много лет он пустил слишком глубокие корни во всей системе российской власти. Опять же, преемственность надо соблюдать.
Заходит хозяин, все тут же встают — разумеется, я быстрее всех, возраст и тренированность позволяют с места подпрыгивать, — получают благожелательную отмашку и садятся. Один Костюшин только намечает движение, но с него и этого хватит. Особенно учитывая его особые отношения с хозяином резиденции. Заметно постарел Владимир Владимирович после нашей первой очной встречи. Но я за восемь лет изменился ещё сильнее.
После нескольких приветственных обменов с присутствующими Путин сходу без рассусоливаний ставит вопрос ребром. По моему мнению, неверно, но посмотрим, что будет дальше.
— Мы с вами собрались по поводу излишне резкого и неосторожного публичного выступления присутствующего здесь, — кивок в мою сторону, — руководителя космического агентства «Селена-Вик». — Виктор, — вслед за взглядом экс-президента на мне скрещиваются взоры всех остальных, — так нельзя. Страна находится в сложном положении, не следует демонстрировать нашим недругам междоусобицу. Зачем вы это сделали?
Говорит мягко, но обратился на вы. Окружающие вполне могли решить, что я «поплыл», отключился на пару секунд. Если так, то это они зря. И взгляды такие характерные: готовятся осуждать и порицать. Мне пришлось с места в карьер включить искин. Разговор с первых слов пошёл куда-то не туда. И что делать?
1. Оправдываться? Основания у меня железные, отобьюсь легко или нелегко, не суть. Сама оборонительная позиция ущербна, если не подразумевает контратаки, притом чем успешнее, тем лучше. Ограничившись успешным отражением, я всего лишь отстою свои редуты и оставлю позицию нападающего нетронутой.
Основания у меня элементарные, но сразу вопрос возникает. Он что, не в курсе диверсии со стороны Роскосмоса? Или делает вид? В принципе, экс-президента могли и не поставить в известность. Но Чернышов тоже молчит и делает вид. Тоже не в теме? Вроде ему-то по должности положено знать.
Коротко говоря, куча вопросов, которые надо прояснять, но для этого нужен длинный разговор.
2. Нападать? Надо бы. Нападение — лучшая оборона. Только положение у меня не атакующее. Значит что? Приходим к моему любимому и самому эффективному варианту.
3. Финт. Уйду из-под удара и перегруппируюсь для атаки. Не в сторону хозяина дома, разумеется. В таком разе все присутствующие рефлекторно объединятся против меня.
— Простите, Владимир Владимирович, я полагал, если уж настолько важные и занятые люди здесь собрались, то тема разговора будет более масштабной. К тому же мои резкие высказывания всего лишь следствие целой цепочки событий. Вырывать моё интервью из их контекста неправильно. Отсюда делаю вывод: о чём-то важном вас не информировали. Но на вопрос «зачем я это сделал?» ответить, тем не менее, могу.
Делаю паузу. Надо дать время переварить ответ. Дожидаюсь отмашки:
— Ну, ответьте…
— Затем, чтобы эта встреча произошла. Ведь не будь того интервью, вы бы нас не собирали, не так ли?
Удаётся ввести экс-президента в недоумение. Собравшиеся переглядываются. В глазах читается изумление: «Этот парнишка нас всех развёл?». Ухмыляюсь про себя — финт удался. Высказанная претензия почти забыта.
— И какое же событие, по вашему мнению, мы должны обсудить? — мягкий тон по-прежнему сочетается с отстраняющим «вы».
— Как «какое»? — делаю удивлённый вид. — Заявление американского президента, разумеется. Оно намного более скандальное и громкое. Но не только. Фактически американцы нам прямо сказали, что не допустят нашего доминирования в космосе. Расценивать это можно, только как объявление войны в сфере космонавтики.
Путин делается задумчивым. Зампред СБ настораживается, он с определённого момента встал на позиции самого непримиримого ястреба. В первую очередь по отношению к США.
— Если, как ты говоришь, это объявление войны, тогда тем более нельзя показывать раздрай в наших рядах. Не согласен? — переходит на ты, случайно или истолковать в свою пользу?
— Согласен. С одной оговоркой, Владимир Владимирович: сначала надо определиться со своими рядами. У меня сильные сомнения, что Роскосмос на нашей стороне, — посмотрим, угадал или нет с моментом атаки.
Трофимов начинает ёрзать и показывать всем лицом: «Вот видите, видите, я вам говорил…» Костюшин смотрит на него задумчиво, лица остальных не читаемы.
— Откуда у вас такие сомнения, Виктор Александрович? — Чернышов тонко улавливает вопрос, который не успевает сорваться с языка Путина.
Сначала вознаграждаю его долгим взглядом. Затем резко сажаю на место. И только после этого понимаю, зачем он влез поперёк батьки в пекло. Чтобы отважно прикрыть экс-президента от возможной атаки с моей стороны.
— Валентин Денисович, мне странно подобный вопрос от вас слышать, — а вот теперь время для главного удара, быстрого и нокаутирующего. — Вы не в курсе диверсии со стороны Роскосмоса по отношению к Агентству? Думаете, наша ракета сразу после старта просто так взорвалась?
Эффект подобен взрыву светошумовой гранаты. Или после известия о том, что прибыл настоящий ревизор. Пока с разной степенью успеха народ выползает из прострации, внимательно наблюдаю за этим процессом. Хованский и Костюшин невозмутимы по понятной причине. Хованскому рассказывал не всё, но прозрачные намёки давал.
Экс-президент по виду быстро приходит в себя, размышляет. Ну, давно известно, что у него хорошая реакция. Трофимов делает осуждающее лицо, но молчит. Правильная тактика, шуметь ему не резон, прекрасно котик знает, чьё мясо съел.
Но отсидеться ему не дают:
— Юрий Владиславович, это правда? — мягко, очень мягко спрашивает хозяин дома.
— Колчин сгущает краски, Владимир Владимирович, — бурчит Трофимов, пряча глаза. — Пока ничего неясно, следствие
