Письма героев (СИ) - Максимушкин Андрей Владимирович
Атака длится считанные секунды. Кирилл не видит или не хочет видеть изувеченные полудюймовыми пулями тела. Разворот и новая атака. Навстречу огню, прямо на заходящиеся лаем зенитки. Страха нет. В голове только одна мысль — расчистить дорогу своим.
В последний вылет над целью барражировали истребители. Англичане все же подняли самолеты в небо. Короткий бой. Впивающиеся в «Фульмар» пулеметные струи. Вспышки выстрелов перед глазами. Такой сладкий, бодрящий запах пороховой гари в кабине. Мозг механически отметил еще один плюсик на личном счету. А лучше крестик. Хороший крестик на борт машины. Распластанный крестом истребитель в прицеле. Крест на чьей-то могиле.
Садился Кирилл на рефлексах. Из кабины его вытаскивали под руки. Сил хватило только отстегнуть ремни и отщелкнуть фонарь. Четвертый вылет за день. Перегрузка нечеловеческая. Все рваными кусками. Взлет. Сопровождение бомбардировщиков. Штурмовка эсминцев. Бой. Горящие самолеты, струи огня, затянутые густым дымом, садящиеся в воду корабли.
До надстройки Никифоров дошел самостоятельно. Несмотря на страшную усталость, тело само на одном упрямстве и вбитых в подкорку рефлексах потащило его в рубку управления полетами. Дежурный офицер, только взглянув на летчика, прервал рапорт и отправил человека отдыхать.
— Витя, еще один «апостол». Давай его в кубрики к штурмовикам.
— Пойдем, братишка, — оказавшийся Витей фельдфебель с крылышками на погонах потащил Никифорова в низы.
— Мне надо комэска найти.
— Найдем. Обязательно найдем. Сейчас койку тебе подыщем. Полковник Коршун приказал всем места в кубриках найти и на довольствие поставить.
Дорогу Кирилл помнил плохо. На «Наварине» он раньше не бывал. Оказалось, кубрики и каюты летного состава размещаются к носу от надстройки под ангарной палубой. Камбузы, гальюны, помывочные блоки здесь же. Дальше идут кубрики экипажа. Как и везде на русском флоте, летный состав и авиационные специалисты отделялись от настоящих моряков.
Никифорова привели в кубрик по левому борту. Постельные принадлежности и белье Витя обещал выдать позже. Как понял Кирилл, фельдфебель исполнял обязанности каптерщика. Одна койка из шести в кубрике свободна, на нее Никифоров и прилег, как только проводник вышел за дверь.
— Старший унтер-офицер Никифоров с «Апостолов», — сказано это уже было лежа.
Ответа товарищей по кубрику летчик уже не услышал. Усталость взяла свое. Провалился в глубокий спокойный сон. Последнее что он помнил, это как стягивал унты.
— Спит, — сделал заключение невысокий коренастый бритый наголо парень с соседней койки.
Сосед поднялся, наклонился над новичком, глубоко вздохнул и набросил на него одеяло.
— Еще один «апостол». Недолго койка пустовала.
— Завтра опять на линкоры идти. Макаров не успокоится, пока ангар не опустеет.
— Заткнись! — коротко и злобно бросили в ответ.
Глава 40
Франция
16 мая 1940. Алексей.
Сознание возвращалось с трудом. Голова гудела, язык прилип к гортани, страшно хотелось пить. Рихард столкнул с себя столешницу, медленно поднялся на ноги, залпом выхлебал воду из фляжки. Перекрытие блиндажа просело, сквозь щели проникал свет, у входа как куклы лежали изломанные тела связистов и посыльного. Рихарда спасла массивная мебель, именно она приняла на себя ударную волну.
Молоточки в висках унялись. Рихард снял с пояса ближайшего солдата фляжку, тряхнул, вроде не пустая. Там за стенами блиндажа еще шел бой. Протискиваясь через узкую щель, в которую превратился проем, капитан замер, рука сама нырнула в кобуру.
— Давай!
— Справа, двести шагов! — отчетливая русская речь, перебиваемая стрекотом пулемета.
Резкий грохот выстрела болезненно резанул по ушам. Прямо над головой взревел двигатель. Лязг гусениц. Еще пушечный выстрел. Похоже, там в окопах совсем не весело. Уже отползая в глубину блиндажа Рихард услышал, как хриплый голос надрывался в рацию:
— Семашко, вызывает коробочки! Семашко вызывает коробочки! Батарея на три часа! Вижу батарею!
Капитан Бользен забился в угол, ожидая артналета по штабу батальона. Тщетно. Лязгали гусеницы, хлопали танковые орудия, строчили пулеметы, изредка в какофонию вмешивался лай автоматов.
Связь на работала. Провода оборваны, либо на тех концах уже некому отвечать. Рихард оттащил к стене тела своих солдат, попутно позаимствовал еще одну фляжку. Увы, бедному связисту она уже не нужна. В углу за аккумуляторами нашлась початая бутылка бренди. Хороший глоток прочистил мозги, жить стало веселей. Бой над головой стихал, шумы удалялись. Выждав еще полчаса, капитан аккуратно выглянул в ход сообщения.
Первым что попалось на глаза, это спины в зеленых с серыми пятнами комбинезонах. Не раздумывая на одних рефлексах выхватить пистолет и нажать на спуск. Оба русских молча рухнули на дно окопа. Медленно поднять голову, оглядеться. Вроде никого больше нет.
У русских оказались не карабины, и не автоматы, как подумал Рихард, а автоматические винтовки. Удобный переводчик на три положения, примыкаемый снизу магазин. Последний сразу понравился, на боковых щечках прорези, видно сколько патронов осталось. Бользен морщась снял с покойников подсумки с запасными магазинами, пока рассматривал автоматическую винтовку, кровищи натекло. Зато теперь полный порядок. Живем!
Русские штурмовики и танки ушли вперед, трофейщиков и тыловиков пока не видно. Очагов сопротивления интербригады не наблюдается. Если кто и сумел отойти, арьергардных боев нет. Удачный момент чтоб навострить лыжи. Все равно, оборону интербригада не удержала, фронт прорван.
Выглянув над бровкой окопа Рихард увидел тело лейтенанта Бийота. Мертвые пальцы француза сжимали связку гранат. Фуражка сбилась с головы. Русые волосы растрепались. Грудь пересекала кровавая строчка. Не надо быть провидцем, чтоб представить себе, как Марсель Бийот поднялся, широко размахнулся рукой с гранатами, в грудь лейтенанта ударил стальной град и швырнул человека на спину.
До перелеска на фланге Рихард Бользен добежал быстро. Напрасно не рисковал, не высовывался, петлял по окопам и ходам сообщения. Глаз механически отмечал следы боя. В окопах и траншеях тела, укрепления разрушены, везде воронки, под ногами стрелянные гильзы. Капитан остановился рядом с подбитым танком, на броне видимых повреждений нет, гусеницы целы, но машина еще дымится. Воняет горелым маслом, краской, нагретым металлом. Радом на земле двое интербригадовцев, к опорному катку прислонился труп танкиста в черном комбинезоне. Молодой белобрысый парень, лицо высокое европейское. Как он погиб? Похоже, один из героев успел забросить в танк гранату. Не выжил, конечно. Вон, в окопе за танком крошево, мешанина из тел.
Рихард не удержался, любопытство пересилило, запрыгнул в боевой отсек русского бронехода. Да, капот одного из двигателей сорван, коптит перегретое масло. Внутри машины на удивление просторно и удобно. Слева водительское место — сиденье, рычаги, триплексы наблюдения. По центру на подвижной опоре достойное уважения орудие. Точно, семь с половиной сантиметров калибр. Не припомнится чтоб французы ставили что-то подобное на средние и легкие машины. Справа от орудия пулемет в шаровой установке.
А ведь, неплохая машина. Экипаж прикрыт броней с фронта и боков, Рихард прекрасно помнил, что даже современнейшая «Шкода» на нормальной дистанции этих гадов не пробивала. Мужчины любят большие пахнущие бензином игрушки, это со времен Адама идет. Бользен и не заметил, как очутился в кресле наводчика. Через прицел все прекрасно видно, оптика просветленная. Маховики приводов под рукой, ладони сами ложатся на рукояти.
Через прицел заметно кое-что интересное. Метрах в четырехстах русский в узнаваемой зеленой форме с большой полевой сумкой, с хорошо видимой белой повязкой с красным крестом помогает идти интернационалисту. Рука коминтерновца на перевязи, форма изодрана, ногу подволакивает. Увы, в жизни все бывает. Не повезло.
