Василий Кононюк - Я меч, я пламя! (Ольга-1)
До вечера, с горем пополам, интенсивный курс обучения был окончен, народ разъехался по своим частям, оставив копии таблиц в штабе армии. Все получили задание в течение суток развернуть радиостанции и послезавтра выйти на реальную радиосвязь и обменяться шифрованными радиограммами. После нескольких удачных сеансов связи, когда полученные знания закрепятся на практике, провести аналогичные занятия с командирами связи полковых штабов.
Каждое утро Оля звонила Пашковскому, оставляла свой телефон и узнавала новости. Пока никаких подозрительных активностей клиент на проявлял, хотя Фриновский уже несколько дней как приехал. Оля тоже ждала встречи с грозным первым заместителем Ежова. Она не верила, что Мехлис так просто оставит ее в покое. Наверняка уже нажаловался Фриновскому на непонятную подчиненную во время очередного застолья, которое с завидной регулярностью устраивала для руководства комиссий местная руководящая братия.
Затем начались проверки в подразделениях. Со связью везде картина была приблизительно одинакова, без пинков дело не шло, но после пинка, никаких особых проблем не возникало. "Со связью нужно постановление наркома обороны предписывающее хотя бы раз в неделю отключать все телефоны в войсках и пользоваться исключительно радиосвязью. Тогда дело пойдет. Иначе будут пылиться радиостанции на складах пока кто-то не приедет и не настучит по ушам. Когда этот кто-то уедет – сложат в коробки и обратно на склад сдадут. А приказ, есть приказ. Отключив телефоны, вынуждены будут осваивать новую технику. С этим все ясно, но с Люшковым ничего не ясно. Фриновский уже несколько дней трусит управление, а он никаких подозрительных движений не предпринимает, то ли выжидает и у него уже все готово, то ли вообще об этом не думает. Обидно будет не успеть. Еще неделю мы покрутимся в близлежащих частях, а потом – суп с котом. Придется сообщить начальству, чтоб на меня не рассчитывали или выделяли для захвата персональный самолет и парашют".
Вечером разболелся зуб и голова. У дежурной по этажу нашелся порошок аспирина, но помог не сильно, видно продуло непривычную к такой погоде девушку холодным морским ветром. Не успела она усесться за привычную вечернюю работу по анализу и записи всего, что ей за день пришло в голову в специальные тетрадки, как прибыл посыльный от Фриновского с сообщением, что ее желают видеть.
Фриновский разместился в двухкомнатном люксе, первую комнату которого оборудовал под временный кабинет. Он сидел за письменным столом и что-то писал. Был он мужчиной большим, сильным, излучающим надежность и уверенность. Лишь брезгливо изогнутые губы, слишком мягкие для мужчины, портили его внешность, выдавая натуру подозрительную и беспринципную.
– Товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга, лейтенант Захарова по вашему приказанию прибыла.
– Присаживайтесь товарищ лейтенант. Я хотел с вами побеседовать, неофициально, по поводу того представления, которое вы устроили в поезде. Так как мне это рассказал товарищ Мехлис, все это говорит о серьезном проступке, который может иметь для вас самые серьезные последствия.
– Докладываю по существу: Я заметила, что повар умышленно делает пищу излишне острой, видимо, с целью увеличить продажу пива и вина. Не запивая, его блюда кушать было просто невозможно. Начальник поезда знал это, но не предпринимал никаких мер к исправлению ситуации. После сделанного мной внушения и объяснения того, как можно трактовать такие действия, ситуация исправилась, повар впервые за восемь месяцев работы получил от трудящихся четыре благодарности с записью в книгу предложений. Начальник поезда стал регулярно дегустировать блюда своего вагона-ресторана. Это все.
– Хм… в вашей интерпретации это выглядит совсем не так, как рассказал товарищ Мехлис. Чем вы это объясните?
– Товарищ Мехлис при этом разговоре не присутствовал. Насколько мне известно, свидетелей не расспрашивал. Кто и какую информацию ему предоставил, он мне не сообщал. Я ему объяснила то же, что и вам, товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга.
– Понятно… а что там у вас за вопросы появились к местным товарищам? Товарищ Мехлис рассказывал, что ему жаловался на вас товарищ Люшков.
– Рискну предположить, что товарищ Мехлис неправильно понял товарища Люшкова. Не сомневаюсь, товарищ Люшков просто перепроверял то, что услышал от меня.
– И что же он от вас услышал?
– Я собирала сведения о некоторых командирах штаба армии. Это одно из моих заданий.
– Расскажите поподробнее о ваших заданиях
– Мне поручено, в свободное от основной работы время, выполнить несколько дополнительных заданий. О сути этих заданий мне приказано никому не докладывать. Я думаю, вас этот запрет не касается, но я обязана выполнять приказ. Если это вас интересует, вы можете попытаться выяснить детали у моего начальства в установленном порядке.
– Кто вам давал задание?
– Я не имею права об этом говорить. Вы это можете выяснить в установленном порядке, товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга. Мне очень жаль, что приходится вам отказывать, но приказ есть приказ. Прошу меня правильно понять.
– Я вас понимаю… одно хочу заметить. Ваши отношения с товарищем Мехлисом, с моей точки зрения, не способствуют выполнению вашего задания, какое бы оно не было.
– Вы правы… это моя грубейшая ошибка. С самого начала не заладилось, а потом уже поздно было. Я приложу все силы, чтоб исправить положение.
– Не нужно себя так ругать. Товарищ Мехлис, человек не простой. Если будут трудности, обращайтесь, думаю, смогу вам помочь.
– Спасибо большое, товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга. Для меня большая честь познакомиться с вами. Надеюсь, что мы с вами еще не раз встретимся.
– И мне было интересно познакомится с вами, товарищ Захарова.
Когда она выходила за дверь, он задумчиво провел глазами ее ладную фигуру, двигающуюся внешне плавно, но на самом деле быстро и стремительно. Все, что он сегодня успел о ней узнать по телефону, сделав несколько звонков в Москву, привело его в легкое изумление. Ему достаточно быстро удалось узнать – ее перевод в Москву был организован по неофициальной протекции Артузова, более того, как только лейтенант Захарова уехала в командировку, Артузов распорядился передать ее личное дело в ИНО, при этом оставив на работе в отделе проверяющем боеспособность частей РККА. В данный момент она являлась сотрудником ИНО прикомандированным к отделу НКВД, а значит неприкасаемой. Фактически, после реорганизации ИНО и подчинению его непосредственно Сталину только он мог дать добро на арест сотрудника этой организации. Но такого еще не было. Сотрудник ИНО мог бесследно пропасть, стать жертвой несчастного случая или разбойного нападения, но обвиняемым он не становился никогда.
Все эти изменения в карьере ничем не примечательной ранее сотрудницы НКВД произошли в течение последних двух недель. "Интересно девки пляшут… чем же она так Артузову сподобилась?". Как только осторожный комиссар госбезопасности увидел рядом с ней торчащие уши Артузова, так сразу прекратил дальнейшие расспросы. Слишком тесные отношения связывали Сталина с Артузовым в последнее время, чтоб лезть в его дела, когда видно невооруженным взглядом, – он не хочет привлекать внимание к этой девушке. "А девушка непростая, сразу видно. Как их только Артузов находит, талант у него на девок…", его мысли невольно вернулись к недавнему покушению на Ольгу Стрельцову, лаборанта завода "Радиолампа". Она, неожиданно для всех, в том числе и ее непосредственного руководителя, который замучил следователей рассказами о том, какая она гениальная ученая, оказалась сотрудником ИНО. Артузов ее после покушения где-то спрятал, так и не показав следователям, как не показал и нападавших, ни убитого, ни арестованного. На жалобу Ежова вождь коротко сказал,
– Артузов сам разберется, не надо ему мешать.
Фриновский, тем не менее, по распоряжению Ежова, покопал немного это дело, официально никто не мог это им запретить, пытаясь разобраться, что же от них скрывают. Когда разобрался, никому ничего не сказал, Ежову доложил официальную версию про английских диверсантов. Слишком пахло смертью то, что он раскопал. Доказательств у него не было, но он не сомневался, та Ольга, которую в свое время поручали искать Ягоде, копия письма которой до сих пор оставалась в деле, и Ольга Стрельцова сделавшая за полтора года карьеру от уличной шалавы до крупного специалиста в радиолампах – одно и тоже лицо. Найдя ее и взяв под свое крыло, Артузов стал для Сталина не просто начальником ИНО, а доверенной особой, охраняющей объект стратегического значения.
С тех пор у первого заместителя Ежова появилась мечта встретиться с Ольгой Стрельцовой и расспросить ее о своем будущем. Он был уверен – она его знает. Михаил Петрович не спешил, жизнь длинная, рано или поздно ему удастся поговорить с этой девушкой. Поэтому, поняв, что у Захаровой задание от Артузова, решил помочь, если получится. Как говорят в народе, ни одно доброе дело не останется безнаказанным.
