Василий Кононюк - Я меч, я пламя! (Ольга-1)
Выскочив на очередной холмик, они увидели впереди, по ходу движения, четырех лыжников шедших гуськом. Впереди, шел японец, к нему, на веревке, был привязан за пояс Люшков. Руки ему оставили свободными и он, работая лыжными палками, бодро двигался сзади. Замыкали эту процессию двое японских пограничников.
– Мой первый, Степанов – тебе третий, последний твой, младший лейтенант. Я стреляю первой, вы, сразу за мной, – коротко распорядилась Оля, бросив палки, сняв винтовку и двигаясь в сторону от лыжни, пыталась увеличить угол стрельбы, чтоб задние фигуры не экранировали первого.
Долго рассусоливать не было времени. До противников было метров четыреста. Пока, они двигались спокойно, не оглядываясь. Но так долго продолжаться не могло. Упав в снег, и быстро прицелившись в корпус первого лыжника, она нажала курок. Почти сразу прозвучало еще два выстрела. На ногах остался связанный Люшков.
– Найти гильзы. Вы двое к Люшкову. Не развязывать, тащить на веревке сюда. Осторожно с японцами. Вроде никто не шевелится, но могут притворяться. Если что, добить, близко не приближаясь. Выстрелом больше, разницы нет. Обыскать, забрать оружие Люшкова и все документы. Младший лейтенант, ты с двумя бойцами остаешься поджидать санки. Ваша задача вывести трупы на советскую территорию. Если заметите японцев, бросаете все и бежите за нами. Никаких перестрелок. И без того делов натворили серьезных. Все наши следы уничтожить. Троих, в японских лыжах, поставишь замыкающими. Пусть новую лыжню на нашу сторону прокладывают. А ты лейтенант, веди нас кратчайшим путем на нашу сторону, но так чтоб на японцев не нарваться. Мы мирные люди.
– Но наш бронепоезд стоит на запасном пути, – продолжил заметно повеселевший лейтенант.
"Рано радуешься. В лучшем случае вылетишь на гражданку, в худшем – поставят к стенке. Не имел ты права, лейтенант, его самого отпускать. Должен был нарушить преступный приказ и незаметно идти следом. Увидев добровольную сдачу в плен – сразу застрелить предателя. Жаль, толковый ты с виду погранец. Я то словечко за тебя замолвлю, да вряд ли меня слушать будут". В это время отошедший от первого шока Люшков склонился над одним из лежащих. Оля сразу всадила в лежащего пулю. Труп дернулся, Люшков упал.
– Лейтенант, что здесь происходит! Почему твои бойцы в меня стреляли? Немедленно развязать, вернуть оружие и командирскую сумку! – Сразу начал кричать Люшков, как только его подтащили поближе.
– Товарищ лейтенант выполняет мои распоряжения. Гражданин Люшков, вы арестованы по подозрению в добровольной сдаче в плен врагу с целью передачи документов особой важности находящихся в вашей командирской сумке, и голове тоже что-то есть. По прибытию на заставу мы составим опись.
– Это провокация! Младший лейтенант! Немедленно арестуйте своего бывшего начальника и этих двоих. Мы разберемся, кто и зачем их послал! Вы видите – я же связан! Это они выдали моего агента и подстроили мой захват японцами!
Оля резко ткнула дулом винтовки ему в рот, раскроив губу и выбив два передних зуба. Он упал, шапка слетела с его головы.
– Все видели твои следы, гад. Степанов, зажигалку.
Зажав его шею между ногами и схватив одной рукой за волосы, она прижгла огнем зажигалки его кровоточащую губу. Запах паленого и тоскливый вой обезумевшего от боли человека заставили всех кроме Степанова замереть от ужаса. Убрав зажигалку, она что-то прошептала Люшкову на ухо. Он замолк, со страхом глядя в ее лицо.
– Это еще цветочки. Скоро ты узнаешь всю ярость пролетарского правосудия, – весело пообещала ему улыбающаяся Оля.
– Что вы на меня уставились? – Ее радостное лицо искривила линия сжатых губ, а глаза наполнились холодной яростью. Все испуганно отвели от нее взгляды, только Степанов продолжал, как прежде, осматривать окрестности, не реагируя на происходящее. – Мне нужно было срочно ему кровь остановить, залил бы всю обратную дорогу. Вперед! Не стойте столбами! Мы с вами не на своей земле.
Через несколько мгновений все пришло в движение. Двое и начальник отряда потащили пошатывающегося Люшкова по старому следу. Оля со Степановым замыкали колею.
– Лейтенант, беги вперед, пришли пятерку самых выносливых с санками, – обратилась Оля к начальнику погранотряда. – Остальных оставь на нашей стороне нечего тут табунами бегать.
– Не волнуйтесь, товарищ лейтенант. На одиночные выстрелы никто не реагирует. В наших местах это не редкость. Рядом с тем разъездом японским, который мы уложили, никого быть не может. У нас тут на десять километров границы всего один пограничник. Тех выстрелов никто и не услышал. Как он на японцев напоролся, это просто чудо какое-то, – успел рассказать лейтенант, отвязываясь от веревки и передавая ее Степанову.
"Чудес на свете не бывает, лейтенант, до тебя еще не дошло, что он предатель. Тебе такое в голове не помещается" – подумала Оля, провожая взглядом его удаляющуюся фигуру. "Он еще в прошлый раз все захронометрировал, и маршруты их движения просек. У японцев, как у немцев, все по минутам. Знал он куда идти и когда идти. Еще один твой прокол, лейтенант. Ты ведь тоже должен был знать, когда и где бродят японские дозоры, но либо не знал, либо не придал этому значения".
Вскоре они повстречали пятерку бойцов с тремя большими санками. На одни из них уложили и связали находящегося в шоке Люшкова, уж больно тот неохотно перебирал ногами, несмотря на стимулирующие удары по почкам, тут Оля не скупилась. А на троих мелких японцев двух санок будет достаточно. С санками темп движения существенно вырос и вскоре бойцы, радостно вздохнув, сообщили:
– Все, мы дома, товарищ лейтенант, с той стороны речки уже наша земля.
– А где здесь речка?
– Так вот же она, замерзла, снегом занесло, поэтому не видно.
Если бы Оле не сказали, она бы эту низину между очередными холмами никогда бы от другой не отличила. Но то, что граница здесь проходила по руслу реки, в этом логика была. Границы часто привязывают к рекам. Меньше территориальных споров. На вершине холма, с нашей стороны показался командир пограничников и заскользил по склону к ним на встречу.
– Где твои бойцы, лейтенант?
– Сразу за склоном.
– Есть кому вместо тебя их расставить вдоль границы по тревоге?
– Сержант справится.
– Командуй. Степанов ты с бойцами тащите Люшкова в направлении заставы. Мы вас догоним.
– Без меня потащат, – сообщил он, явно не желая оставить в одиночестве такую привлекательную девушку.
– Ты мне тоже очень нравишься, Степанов, – буркнула Оля внимательно осматривающему окрестности лейтенанту, переставшему обращать на нее внимание.
– Вы двое тащите арестованного в направлении заставы. В разговоры не вступать, не развязывать. Мы вас догоним. ИПП взяли? Оставьте мне один. Вперед.
Перевалив через вершину, проведя взглядом удаляющихся бойцов она обратилась к начальнику погранотряда:
– Послушай меня лейтенант. Если хочешь остаться в живых и заставу свою сохранить, запомни, как все было и своих бойцов научи. Ты с Люшковым на нашей территории наткнулся на троих японских пограничников, нарушивших нашу границу. Они, увидев вас, открыли огонь и бросились бежать. Люшкова тяжело ранили. Ответным огнем из снайперской винтовки ты не дал уйти врагам. После горячки боя обнаружил, что и тебя задело. Сейчас мы тебе окажем первую помощь. Раздевайся до пояса.
Криво улыбнувшись, лейтенант начал молча раздеваться. Оля аккуратно положила на снег застегнутый полушубок, сверху застегнутую гимнастерку, на гимнастерку исподнюю рубаху. Поправив все, она, достав пистолет, пальнула метров с шести, в левую сторону лежащей на земле одежды.
– Дырки в одежде есть. Осталось тебе дырок наделать. Захвати двумя пальцами кожу на левом боку и тяни в сторону, чтоб я тебе чего-то важного не повредила. Не дергайся.
Быстро прицелившись, она сделала еще один выстрел, подошла, макнув пальцы в струящуюся из раны кровь, измазала исподнюю рубаху и гимнастерку возле дыр от выстрела.
– Степанов, не стой, перевяжи раненого. Все, лейтенант, счастливо оставаться. Младшего лейтенанта и пару бойцов оставишь здесь. Если японцы сунуться по следу на нашу сторону, пусть еще парочку подстрелят. Мы повезем товарища Люшкова в госпиталь. Ему срочно нужна операция. Запомни, правду расскажешь только комиссару госбезопасности третьего ранга, Фриновскому. Ты еще с ним увидишься. Всем кто чином ниже, в том числе и своему начальству, рассказываешь про неравный героический бой с японскими милитаристами. Постараюсь, чтоб тебя сильно не спрашивали, но обещать ничего не могу.
Быстрый бег успокаивал прыгающие мысли, "не самый лучший вариант получился, но что есть, то есть. Победителей не судят. В конце концов, могли сразу, после моего сигнала, прислать пару волкодавов и его арестовать. Но видно не все так просто… Люшков был у Ежова в любимчиках, косил врагов народа как заводной. Полгода не прошло, как он всех корейцев из Владивостока выселил и Дерибаса в лагеря задвинул. Тот, говорят, кристальной честности человек, детей бы родных расстрелял, как Тарас Бульба, если бы узнал что-то про них. Но такие, конечно, никому в ножки кланяться не будут". Поток ее сознания прервал неожиданный вопрос Степанова:
