HOMO FABER - Михаил Владимирович Баковец
«А теперь ходу!», — пронеслась в голове мысль, когда последний заряд с установленным временем был поставлен на своё место.
Вылетев из отсека в коридор, я активировал усиление костюма и надавил на рычаг запорного механизма двери. Там что-то заскрежетало, рычаг изогнулся и замок заклинило намертво. Теперь тут нужны инструменты, чтобы вскрыть дверь, что потребует немалого времени. До этого я поступил точно так же со второй дверью, только изнутри. На это у меня ушло полминуты, после чего я бросился бежать прочь от опасного места.
Проскочил коридор, взлетел по лестнице вверх, повернул налево и… снёс с ног немца. К слову, знакомого, вроде бы благодаря ему я нашёл моторный отсек. От столкновения он отлетел к стене и ударился об неё затылком. Сознание не потерял, но судя по расфокусированному взгляду, «поплыл». Рядом на полу валялась небольшая канистра, выкрашенная серой краской и с надписью «Wässer». Никак его отправили товарищи за чем-то, и вот он возвращается назад.
— Ай, как некстати, — скривился я, после чего навёл на него винтовку и нажал на спуск. Выстрел прозвучал негромко, зато удар пули о стальную перегородку показался соприкосновением кузнечного молота с наковальней. Тело быстро найдут, но и этот хрен морковкин вскоре обнаружил бы заклинившую дверь и заподозрил бы неладное в ответ на молчание товарищей. Что так, что этак, но шум поднимется, так чего время терять?
Уже почти перед самым выходом на палубу прямо пред носом стала открываться дверь.
— Да на-а! — выдохнул я, активируя усиление на пару секунд и ногой закрывая преграду, снеся немца с той стороны. Дверь с оглушительным грохотом закрылась, а с моей стороны на ней появилась внушительная вмятина, обрамлённая чешуйками краски.
Нашумел я — чего уж теперь. Может быть, и зря так спешил, ведь особой угрозы для меня не было. На случай, если не успею уйти с судна, у меня есть флакончик с зелёной жидкостью. И хотя костюм при превращении обязательно разрушился бы, его мне было не жалко — новый создам.
К слову сказать, у меня была идея изначально принять зелье и в виде зеленокожего бесштанного великана превратить «Тирпиц» в комок мятого металла. Вот только этим я выдам себя с головой и дам ищейкам (опять же, если Катя не стучит на меня) след. Плюс, мне совсем не понравилось то чувство бессмысленной злобы на весь окружающий мир, которое я испытывал после приёма эликсира.
Оказавшись на свежем воздухе, на верхней палубе, я активировал ускорение и пронёсся до кормы быстрее ветра. Там присел у крана на колено, чтобы не так бросаться в глаза, переждал восстановление энергии и скользнул по цепи в воду. Отыскав резиновые мешки, я сорвал шнур, который держал их на якорной цепи, и покинул обречённый корабль. Работал ногами изо всех сил, постоянно переключая режимы — с ускорения на усиление — чтобы быстрее добраться до берега. Когда плыл к кораблю, я потратил на путь чуть больше двадцати минут, сейчас же уложился в десять. На берегу устроил себе короткую передышку, постоянно смотря на громаду корабля вдалеке.
Как бы ни хотелось мне вблизи посмотреть на результат дела рук своих, но пришлось уходить подальше от немецкой базы. Сил у меня после всего оставалось мало и совсем не хотелось тратить их на то, чтобы отбиться от поднятых по тревоге солдат немецкого гарнизона. Зато, как только оказался вне вражеской территории, так сразу же повернул лицо в сторону фьорда. Как по заказу закончился редкий снег, видимость резко улучшилась, а благодаря встроенным оптическим приборам в костюме, «Тирпиц» предстал перед моим взглядом, как на ладони.
Сделал я это вовремя…
Хотя по моим часам ещё было время до взрыва, он состоялся. Я увидел, как линкор вдруг приподнялся над водой и тут же погрузился назад, даже ниже, чем сидел в воде до этого. А спустя секунду-две до меня донёсся глухой звук мощного взрыва, потом ещё двух несколько более слабых. Ещё спустя несколько мгновений зазвучали тревожные сирены… одна, вторая, третья. Их звук через пару минут подхватили на берегу. Из казармы стали выскакивать вооружённые солдаты.
На «Тирпице» один за другим стали загораться прожектора и лампы, освещая палубу, надстройку, башни, воду вокруг корабля. Несколько прожекторов, как солнечными клинками, стали резать темноту вокруг, видимо, ища тех, кто посмел напасть на немецкого мастодонта.
Внешних признаков, что корабль повреждён, я не увидел. Ведь исподволь ожидал разлетающиеся обломки, огненный шквал, столбы дыма, прыгающих в воду моряков. Лишь через несколько минут томительного ожидания вдруг увидел, что судно, оказывается, накренилось на левый борт. Это произошло так медленно, что сразу не обратил внимание, и лишь констатировал сам факт случившегося только сейчас. Ещё через несколько минут крен стал больше, а ещё я увидел, наконец-то, дым. Возможно, он был раньше, но в темноте рассмотреть его было невозможно, пока палуба не засияла огнями, как елочная гирлянда.
Паника и суета на линкоре и вокруг него росла, как снежный ком, катящийся с горы. Уже ревели сирены на других кораблях, видимо, из сопровождения «Тирпица». Их прожектора расчертили водную поверхность «солнечными зайчиками». От берега к гордости немецкого флота направились катера и баркасы.
Я наблюдал минут двадцать за суетой вокруг повреждённого линкора, когда в его недрах рвануло опять, и на это раз я сполна насладился картинкой огненного столба, вырвавшегося на чистый воздух. К этому времени крен на левый борт стал настолько сильным, что людям уже было сложно свободно перемещаться по палубе.
— Желаю мягкого дна и водички над головой побольше, — ощерился я в злой усмешке. — Ариведерчи, мрази.
* * *
— Ты где был⁈ — накинулась на меня Катя, когда я вернулся назад. Поискать мне её пришлось — что есть, то есть. Вот как тут не погоревать про отсутствие мобильных телефонов, благодаря которым люди могли отыскать тебя в самые
