HOMO FABER - Михаил Владимирович Баковец

HOMO FABER

Фрагмент 1

Серия: Эпоха Талантливых.

Цикл1)Нарисованная реальность. Цикл2) Телепорт.

Несмотря на то, что книга описывает события в Великой Отечественной войне я из определённых соображений (связанных с этикой и моралью), а также уважая память погибших дедов и прадедов, буду стараться не описывать конкретные военные события и, по возможности, стану избегать упоминания вошедших в реальную историю фактов и людей.

Почти все события в тексте придуманы, совпадения с настоящими фактами из реальной истории ничтожны. Имена, звания и должности командиров Красной Армии и Вермахта, а так же номера частей и названия местности изменены или вымышлены по большей части.

ВАЖНО! Герой не супермен, несмотря на все свои таланты. Он не хочет (да и не может) спасти всех, и не махровый ура-патриот. Он в меру эгоистичен, в меру добр, сочувствие ему не чуждо, но и отдавать последнюю рубаху нищему он никогда не станет. Девиз «сам погибай, но товарища выручай» не самый главный в его жизни, он среднестатистический обыватель, ЖЕРТВА (или РЕЗУЛЬТАТ, тут можно долго рассуждать на эту тему) современного потребительского образа жизни и политики.

Глава 1

Впервые о своём Даре я узнал на работе.

Тогда я торчал в кабинете оперов и присматривал за задержанным, каким-то цыганом или молдаванином, зацепленным во время недавней операции, прокатившейся в районе. Мелкий помощник торговца наркотиками, пара пакетиков в кармане которого, сыграли решающую роль в его судьбе.

Я с комфортом сидел на мягком стуле, цыган хлюпал разбитым носом на древней самодельной (и потому не убиваемой ни временем, ни чугунными головами самых упёртых жуликов) табуретке, с закованными за спину руками.

Всего неделю, как меня отправили на стажировку в родной райотдел из УЦа. Понимал я мало (вместо полагающегося полугода стажировки, я ушёл на учёбу уже через два месяца — потребовалось срочно заполнить учебные подразделения в учебном центре, в простонародье названном «школа милиции»), зато отлично «годился» в качестве постового, где торчал в «стакане» (не путать с камерой для административников) в бронежилете, принимал паспорта у посетителей отдела, вписывал в журнал, после чего поднимал трубку телефона и связывался с тем или иным кабинетом, сообщая о гражданине, который очень желал видеть кого-то конкретного из сотрудников. Или пропускал к лавочкам для ожидания, если народу нужен был просто, без конкретики, участковый, поставить на учёт оружие.

В один из таких моментов дежурный снял меня с поста и отправил на второй этаж к операм. Ну, а те назначили меня ответственным за присутствие цыгана на месте до возвращения хозяев кабинета. Болтать жулик не собирался, да и состояние у него было то ещё. Видимо, досталось при задержании, а может, просто обдолбанный был и даже тумаки ещё не успели просигнализировать мозгу о своём наличии. Вот из-за чего-то из всего этого он и сидел, чуть покачиваясь на табурете, иногда мотал головой, хлюпал носом и совсем редко что-то шептал, при этом растягивая губы в дебильной улыбочке.

Я сидел, скучал, пересчитал все трещины в потолке, изучил все пятна грязи, крови и свежие прорехи на куртке жулика. Потом заметил на полу несколько стандартных листов бумаги с цветными фотографиями. Так как уже готов был на стену лезть (шёл второй час охраны цыгана), то не поленился, встал со стула и подобрал бумагу. Там были сфотографированы несколько пачек пятитысячных банкнот, пистолет, очень похожий на немецкий древний парабеллум, лежащий в небольшом кейсе с поролоновым вкладышем, стол, где лежали и деньги, и пистолет, и несколько тонких пачек каких-то документов. Наверное, опера подбивали материал для сдачи начальнику, прокурорским или даже в саму управу, и вот эти фотографии не подошли по каким-то критериям, и их просто скинули в сторону. Не секретно же.

Очень понравился пистолет, даже на несколько мгновений помечтал, как держу его в руке, целюсь в мишень и спускаю курок.

И вот тут меня накрыло.

Мир окрасился серыми тусклыми тонами, качающийся жулик замер, в груди у меня возникла небольшая резь, словно я больше минуты не дышу. Все эти странности быстро прошли, оставив после себя боль в груди, лёгкую тошноту и головокружение, и… открытую пластиковую коробку-кейс с немецким пистолетом.

Я сглотнул колючий комок, помотал головой, закрыл глаза и досчитал до десяти, при этом сильно щипая за мякоть между большим и указательным пальцем левой ладони. Вновь открыл глаза: кейс никуда не исчез. Вернее, он пропал с листа бумаги, материализовавшись в натуральном виде на полу передо мной. Я ткнул кончиком ботинка, сдвинув кейс на несколько сантиметров, потом провёл пальцами по поролону, холодному металлу оружия.

В общем, осязание подтвердило то же, что видели мои глаза.

— Твою мать, — с чувством произнёс я. И в этот момент в коридоре раздались громкие голоса, смех, и тут же меня всего пробило нервной дрожью. Стало страшно, что или я вылечу с работы как решивший пошуровать по тяжёлым сейфам оперов, откуда вытащил конфискованное оружие (тогда ещё не знал, что подобные вещи тут же опечатываются в одном из сейфов оружейки), или спишут по состоянию психического здоровья, если окажется, что пистолет мне мерещится. Проверять, что из этого правда я не решился, пусть даже и разберутся потом, что я совсем ни в чём не виноват. Поэтому я схватил кейс, захлопнул его и торопливо сунул под бушлат, потом затянул шнуровку на поясе, чтобы тяжёлая ноша не выпала прямо под ноги. Хорошо, что выдали вещи на пару размеров больше, причём, не только мне (я-то посчитал, что это своеобразная дедовщина кладовщиков над молодым сотрудником), но и старым сотрудникам тоже выдавали вот такие «великанские» размеры.

— Не устал? — спросил один из оперов, вошедших в кабинет спустя несколько секунд, как я закончил возню с одеждой. — Этот не буянил?

— Да нет, тихо вёл. Только бубнит себе под нос что-то да лыбится.

— Ну, это он ненадолго, да, Макар?

— А ваш ствол за пазуху спрятал, большой и в коробке, — тут же прошепелявил цыган. — С пола поднял и спрятал.

«Вот жешь сука!», — подумал я, вновь испытав приступ паники

Опера тут же заржали.

— Ага, и базуку в карман заныкал! У нас же здесь по углам чего только нет. Что только не валяется. Слушай, Макар, а ты ничего такого не подобрал, а? Ещё так грамм тридцать герыча? — вкрадчиво спросил один