HOMO FABER - Михаил Владимирович Баковец
Даже под слоем грязи и разводов крови, я увидел, как сильно побледнел цыган, потом забегал у него кадык — вверх-вниз, вверх-вниз.
— Медведь, ты чего, какие тридцать грамм? — просипел жулик враз осипшим голосом. — Падлой буду — не моё. За своё отвечу, а лишнего не возьму.
— А вот об этом мы сейчас и поговорим, Макар, — ласково произнёс опер, но от его тона цыгана заколотило нервной дрожью.
Дальше дослушивать и досматривать сцену «признание цыгана в грехах перед ликом апостолов Уголовного Кодекса» я не стал, быстренько попрощался и торопливо вышел из кабинета. Так как время моего дежурства вышло, что я даже лишних полчаса отсидел (помощник дежурного ещё ухмыльнулся, мол, начинай забывать о графике, подобное теперь я стану читать лишь как сказку в законе о службе), то я сразу же направился домой.
Пистолет в квартиру не понёс, вместо этого прикопал в снегу рядом с заброшенной стройкой, рядом ещё и окропил снежок, э-э, жёлтеньким, чтобы отбить брезгливых любопытствующих, если кто смог рассмотреть мои раскопки-захоронения.
Дома отбившись от попыток матери накормить горячим ужином, я переоделся и помчался обратно к стройке. Убедившись, что никого рядом нет, я выкопал из снега кейс с пистолетом, положил тот в спортивную сумку, и торопливо зашагал к выезду из города.
Жителей у нас чуть больше десяти тысяч, большая площадь города только из-за огромного частного сектора и деревень, которые недавно обозвали городскими улочками. А там и домов-то в каждой меньше сотни, но зато некоторые усадьбы по площади соперничают с парой-тройкой многовартирных пятиэтажек. Потому и пришлось мне попотеть, пока вышел за город, а потом ещё сорок минут добираться до близкого леса.
Там, утопая по пояс в снегу, я нашёл глубокий овраг и дрожащими руками вытащил пистолет…
Через неделю в этот овраг я спустился с двоюродным братом.
— Витя, ну за каким хреном мы сюда приползли? — простонал он. — Блин, да я весь мокрый уже, а нам ещё топать обратно до города, а на улице мороз. Если заболею, то все лекарства я с тебя стребую.
— Я кое-что показать хочу, Санёк. Только ты сам там…
— Что — сам и там? — пробурчал он.
— Вон под тем деревом посмотри, раскидай снег ногой и… — я вновь не договорил, и, затаив дыхание смотрел, как брат ковыляет по снегу, потом чертыхаясь, ковыряется в сугробе.
— Оба-на, это что? — удивился он, нащупав кейс в снегу.
Моё сердце дрогнуло, когда Сашка достал из снега кейс, очистил его и открыл, повозившись с защёлками. Когда он увидел пистолет, то на пару секунд опешил.
— Блин, откуда ЭТО у тебя? — спросил брат и повернулся ко мне.
— Ты его видишь? Да?
— Да вижу, вижу. Вить, откуда у тебя ствол да ещё такой? Он настоящий, или… охренеть, — он сам и ответил на свой вопрос, ловко выщелкнув магазин из рукояти. Посмотрел на золотистые круглые головки пуль, потом вложил магазин обратно.
— Ты не поверишь, Саш.
— А ты расскажи…
Рассказал… Как и ожидалось, брат покрутил пальцем у виска, обозвал сумасшедшим, предложил сходить к психиатру, а потом потребовал не морочить ему голову сказочками и выдать правду. Пришлось ему кое-что продемонстрировать.
— Смотри.
Я достал из рюкзака прозрачную папку с яркими красочными фотографиями холодного оружия — нормандский меч, шпага, шашка, турецкий ятаган и катана. Показал их, потерявшему речь от моего поведения, Сашке. Потом взял лист с изображением шпаги и сосредоточился, начав представлять. Как было бы здорово иметь такую полезную вещь в своём хозяйстве.
Боль в груди.
Замер миг.
Все цвета исчезли, остался только серый.
И тут же все прошло.
— Это ты как… это… ты разыгрываешь? — прошептал родственник, когда увидел в снегу эфес шпаги.
— Да? А как тебе вот это? — я достал из папки ещё один рисунок. — Знаешь, что это?
— Цепной меч из игрушки, м-м, забыл название. И что?
— А вот то.
Через несколько секунд в снегу у моих ног торчала рукоятка фантасмагорического клинка, а я падал туда же следом.
— Эй, эй, ты чего? — Сашка всполошился, добрался до меня и помог перевернуться на спину, стёр с лица снег и похлопал по щекам. — Витёк, не дури! Харе придуриваться, а?
— Тебе бы так придуриваться, — простонал я. — Блин…
— Да что с тобой⁈
— Перенапрягся, — простонал я. — Всё из-за тебя, Фомы неверующего.
— Так, поговорим дома. Идти можешь?
Я попробовал встать на ноги, и кое-как у меня это получилось, но сделав несколько шагов, я опять завалился в снег с кругами перед глазами и сильным сердцебиением.
— Та-а-ак, — протянул брат, — понятно.
Он достал из кармана телефон, принялся кого-то упрашивать приехать «за город, где поворот к корпусам бывшего хранилища удобрений…ты возле дороги дождись… двое — я и брат…трезвые, да если бы и пьяные, тебе-то что…».
— Уф, через полчаса за нами подкатят, нам бы только до дороги добраться, а там с комфортом до дома довезут.
— Ты пистолет спрячь, Сань. Да и эти железки прикопай, — попросил я.
Через полтора часа (больше часа шли до дороги, где потом наслушались обвинений от «водителя кобылы», как его назвал братишка) мы оказались у меня дома. У Сашки с тёщей, тестем и женой да полугодовалым сыном (три года разницы, а успел и пожениться, и род продолжить, правда, он не потерял год жизни в армии, как я) в двухкомнатной квартире нам бы поболтать не дали.
— Рассказывай, — потребовал он, когда мы оказались в моей комнате, получив по кружке горячего чая и тарелку с печеньем от матери.
— … вот, собственно и всё, — закончил я своё повествование. — В инете иногда встречаются истории. Что магия у народа появляется. Правда, ни роликов, ни выступлений самих магов найти не удалось.
— Надеюсь, сам не додумался писать о себе или видео снимать?
— Дурак я что ли? — обиделся я. — Понимаю, что за такими людьми «хэ» вроде меня правительство начнёт охоту.
— Спасибо голивудщине за их блокбастеры, — хмыкнул Сашка, — а то бы с воспитанием советских людей — честных, открытых и желающих помочь всеми силами родному государству, любой из наших земляков прямым ходом попёр бы в ментовку сдаваться или фээсбэшникам. Значит, ты можешь превращать любую
