Год 1914-й. Время прозрения - Александр Борисович Михайловский
- Что, уже? - спросил Эбергард, уже собираясь дать команду включить крепостное минное поле.
- Да, уже! - ответил я. - А вы чего ждали - спецэффектов с громом, молнией и землетрясением? Если вы сейчас дадите команду подключить к цепи минные букеты, то просто убьете тех, кто не может даже спасаться по возможности, и утопите один из лучших кораблей мира, который мог бы стать ценнейшим призом.
- Ну хорошо, Сергей Сергеевич, под вашу ответственность... - кивнул адмирал, а потом по временной телефонной линии, протянутой на стоящие на якоре броненосцы, отдал команду прекратить стрельбу, после чего наступила тишина.
В бинокль было видно, как челнок равняет скорость с чуть накренившимся «Гёбеном», продолжающим на полной скорости уходить куда-то в открытое море, и выбрасывает на его палубу десант. И что характерно -никаких признаков сопротивления или того, что на борту германского линейного крейсера, вдруг превратившегося в «Летучего Голландца», вообще есть живые. В то время как призовая команда брала под контроль вражеский корабль, тот замедлил ход, потом, совершив широкую, но несколько неуверенную циркуляцию, направился ко входу в Карантинную бухту, где ему было назначено место для якорной стоянки. Турецкий флаг на фок-мачте и флаг Хохзеефлотте поползли вниз, чтобы через какое-то время смениться российскими стягами с синим Андреевским крестом.
Сигнальщик на мостике махал флажками, адмирал Эбергард, читая эту азбуку через бинокль, перекрестившись, сказал:
- А вот теперь действительно все, господин Серегин. А ведь я вам до конца не верил, но вот он, «Гёбен» -через четверть часа бросит якорь в Карантинной бухте. Победа полная.
- Пока по Черному морю плавает хоть какая-то германо-турецкая посуда, праздновать рано, - сухо сказал я. - Вот как только, так сразу. Кстати, не желаете ли поучаствовать в охоте, и не на перепелку или фазана, а на турецко-германские крейсера, минные заградители и миноносцы? Черное море невелико, положение всех частей вражеского флота примерно известно, так что обернемся еще до обеда.
Конечно же, адмирал не отказался. Контуженных германских моряков с борта бывшего «Гёбена» примут и без его участия, также без него составят дефектные ведомости, описывающие состояние повреждений трофея, и наградные списки с перечнем отличившихся. Дело адмирала после выигранного сражения - прочесть эти бумаги, поставить под ними подпись и отправить дальше по команде. Самое главное уже сделано - господство на Черном море выиграно; впереди - только формальности.
Кстати, интересно было бы посмотреть вблизи на события в Феодосии, когда гордые, как петухи на птичьем дворе, османский и германский офицеры, сойдя с борта крейсера «Гамидие», зачитывают градоначальнику ультиматум - и тут в воздухе появляется штурмоносец, который несколькими точными залпами главным калибром под ватерлинию пускает турецкую лохань на дно так, что над поверхностью воды торчат только накренившиеся мачты и кончики труб. Это дело Елизавета Дмитриевна любит и умеет, постоянно совершенствуясь в своем мастерстве. Минный крейсер «Берк-и-Сатвет», зашедший в Новороссийск под русским флагом, я приказал своей супруге утопить вместе со всей командой как пиратов. Из воды выловили только командовавшего кораблем германского обер-лейтенанта цур зее Ганса фон Меллентина, дабы судить за нарушение правил войны военно-полевым судом и повесить в назидание прочим германским пленным. Там же, поблизости, у входа в Керченский пролив, упокоился и германский крейсер «Бреслау», так и не успевший выставить свои мины на траверзе Керчи.
И уже после возвращения адмирала Эбергарда в Севастополь штурмоносец нашел и уничтожил отходящие к Босфору турецкие эсминцы - «Самсун» и «Ташоз» от Севастополя и «Гайрет» и «Муавенет» от Одессы. Собственно, это было уже чистейшей воды хулиганство, ибо после отбоя «побудки» в строю турецкого флота оставались один бронепалубный крейсер (однотипный с утопленным у Феодосии «Гамидие») и один минный заградитель, не вышедшие в море по причине неисправностей, а также два устаревших броненосца типа «Бранденбург». И все. Даже если я на Черном море не ударю и палец о палец, эти, с позволения сказать, «силы» при столкновении с русским Черноморским флотом будут им раздавлены с легкостью.
Кстати, в связи с эти обстоятельством настало время убеждать Болгарию правильно выбрать себе врагов и друзей, ибо война на стороне Центральных держав не сулит ей ничего, кроме поражений и территориальных утрат. Зато, став союзником Российской империи, можно неплохо поживиться Восточной Фракией, которую болгары один раз уже брали, но утратили в ходе второй Балканской войны вместе с северной Добруджей. Переворот в Софии будет нашей следующей задачей, ибо брать Константинополь удобнее всего именно с болгарского плацдарма.
Семьсот двадцать четвертый день в мире Содома. Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Ожесточенные сражения на севере Франции к середине сентября привели к стабилизации фронта. На западном фланге германская армия захватила и прочно удерживала города Дьепп, Сен-Санс, Бовэ, Крей, Ком-пьень, Суассон и Реймс. Шалон, Верден, Нанси, Эпиналь и Бельфор на восточном фланге остались за французами. Англичане заняли полосу от Ла-Манша до Руана, остальной фронт до самой швейцарской границы обороняли французские армии. Никакого «бега к морю» в этом мире не получилось, ибо 3-й резервный корпус в Основном потоке, занятый преследованием бельгийской армии и осадой Антверпена, изначально наступал вдоль побережья Ламанша по линии Дюнкерк-Кале-Дьеп. Когда британцы пошли в свой контрнаступ от Руана, им, в свою очередь, во фланг и тыл ударило это относительно свежее германское соединение, не участвовавшее прежде в тяжелых боях и не совершавшее изнурительных маршей.
Но кое-чего союзники по Антанте добились. В результате тяжелого десятидневного сражения, полностью пожравшего резервы обеих сторон, генералу (теперь уже маршалу) Жоффру удалось слегка отодвинуть германские лапы от горла Ля Белле Франсе. Минимальное расстояние от Эйфелевой башни до линии фронта теперь составляло сорок пять километров, максимальное - девяносто (ужасный соблазн для германских гренадер - одним рывком преодолеть это пространство и ворваться на парижские улицы). Правда, сказать честно, прорвать мощнейшую укрепленную полосу, возводимую французским командованием вокруг своей столицы, при нынешнем уровне развития техники и военного дела было невозможно. Для этого количество тяжелой артиллерии в германской армии следовало бы удесятерить, и львиную ее часть для решения стратегических задач сосредоточить в руках верховного командования. Артподготовку, которая здесь продолжалась сутками, а иногда и неделями, при том же нормативе расхода боеприпасов на квадратный метр вражеской обороны пришлось бы сжимать до часов, и даже минут - и вот тогда из подобной затеи вышел бы толк.
Было понятно, что
