Позвони мне - Борис Михайлович Дмитриев
Моим первым педагогом оказалась пожилая учительница, преподававшая ещё в дореволюционных гимназиях, лично видевшая самого Льва Николаевича, надеюсь понятно, что Толстого. Её главное педагогическое кредо выражалось в стремлении любыми способами укротить первоклашку, привести мальца в смиренное состояние. Потом всё становится легко и сподручно, как гарцевание на англизированной лошади. Я же был настолько упрям и непреклонен, что дело доходило до того, когда целый педсовет уговаривал меня попросить у Марии Сергеевны прощения, чтобы она уже больше никогда не ставила меня в угол. Увы, прощения я не просил.
Стремление оболванить, обкорнать человека подстерегает нас с раннего детства – это один из самых действенных и универсальных инструментов, на котором зиждется управляемость обществом, при любой власти, пусть даже самой раздемократической. Но вот удивительное дело, ведь и религиозные наставники повсеместно утверждают, что главной добродетелью христианина является смирение и послушание. Хотя сам-то Иисус был бунтарем образца беспримерного. Вся его жизнь и даже смерть оказались протестом и дерзанием высочайшим, доселе манящим и смущающим человечество. Достаточно вспомнить, как ещё вчера раздражали большевиков златоглавые церковные маковки. В сильно продвинутых странах наловчились, приспособились жить чуть ли ни с Христом за пазухой, но ведь и с фигой в кармане. Сомнительное, знаете ли, это занятие, когда в одной руке – заздравная свечечка, в другой – чемоданчик чёрненький с кнопочкой красненькой, а в глазах – благочестие и готовность хоть сейчас на образа.
На всю жизнь запомнилась школьная новогодняя ёлка в первом классе. Мама нарядила меня в новенький байковый тёмно-синий костюм. Папа нарисовал, изогнул и склеил из картона маску кота. Руки у отца были золотые, как будто специально созданные для украшения грешного мира. Котяра получился с длиннющими усами и почему-то с гусиным пером, залихватски заправленным за ухо.
На утренник, по чистому снегу, привела меня бабушка Ксения. Все дети, возбуждённые, в карнавальных нарядах, были необычайно приветливы и внимательны друг к другу. Нарочито нас никто не развлекал, не было никаких массовиков-затейников. Мы самостоятельно веселили себя в старинном, с камином, школьном парадном зале. Водили под пахнущей хвоей и мандаринами ёлкой хоровод, танцевали, затевали игры, читали стихи. Новогодняя сказка, создаваемая нами самими, получалась настолько красивой и захватывающей, что учителя и родители долго не осмеливались прекратить, остановить этот праздник.
Уже когда все очень устали, что называется, иссякли, наша старенькая учительница собрала притихших детей около себя, немного помедлила и дрожащим голосом сказала: «Дети, как я хочу, чтобы вы были счастливы». Разрыдалась и оставила нас. Мы были последним её классом, последним новогодним утренником – со следующего учебного года она отправлялась на очень заслуженный отдых.
Спасибо вам, Мария Сергеевна, мы конечно же счастливы, уже только потому, что вы были у нас. Подозреваю, что в этом как раз и состоит самая великая правда жизни.
1954 год
Следующий, тысяча девятьсот пятьдесят четвёртый, год в жизни страны и в моей личной памяти запечатлелся как годовщина чествования трёхсотлетия воссоединения Украины с Россией. Доложу вам без преувеличения, власти раскрутили по этому поводу нешуточный шабаш. Складывалось впечатление, что страна никогда, разве только в День Победы, не ликовала и не веселилась так самозабвенно и искренне, как в тот незабываемый юбилей.
Сколько было выпущено всевозможной агитационной бесовщины: расписной посуды, открыток, почтовых марок, значков – всего не перечесть. Непрекращающиеся уличные концерты, бесплатные угощения, танцплощадки – всё бурлило, гремело; казалось, что праздник этот будет неизбывным, что он никогда не закончится. Между тем праздник возник и удалился каким-то волшебным образом, и после пятьдесят четвёртого года о нем серьёзно уже никогда не вспоминали. И тому тоже есть своё объяснение. Под видом нескончаемого восторга от слияния Украины с Россией, страна в те дни подсознательно ликовала по случаю избавления от гнетущей опеки товарища Сталина.
Заключительным аккордом праздничного сабантуя был устроен грандиозный фейерверк. Чего зря трепаться, садили с разных точек города из пушек, миномётов, пистолетных ракетниц всю ночь напролёт. Возникала сплошная, рассыпающаяся цветными огнями феерия, с огромным количеством зенитных прожекторов, чертивших белыми лучами ожившее ночное небо. Всё было продумано до тонкостей. Артиллерийские расчёты, сосредоточенные в разных частях города, устраивали своеобразный перепляс, как бы переговариваясь и состязаясь между собой в изобретательности, силе и яркости залповых огней. Грохот стоял такой, что чертям становилось тошно, чудилось, будто небо не устоит, дрогнет и накроет расшалившийся город. После праздника долго ещё, даже несколько месяцев спустя, можно было находить на всех улицах разноцветные металлические кружочки – крышечки из-под осветительных патронов.
Дабы ни у кого не возникало сомнений на предмет прочности союза двух братских народов, кремлёвские придурки продемонстрировали широту большевистской натуры. Хрущёв, что называется, с барского плеча отвалил в пределы Украинской Советской республики Крымский полуостров. Разумеется, Крым, невзирая ни на какие политические игрища, всегда был и останется Крымом, там всегда будут жить люди разных национальностей.
Дикость этой акции состояла в том, что Никита переместил Крым, словно табуретку на собственной кухне. При этом, будьте уверены, никому и в голову не пришло, что не худо бы поинтересоваться мнением единственного народа, которому, если положить руку на сердце, и принадлежит эта благословенная земля. Справедливости ради следует отметить: крымские татары в то время, что называется, бомжевали, они как бы свалились с Луны, им не находилось укромного уголка на широкой карте Советского Союза, так что и советоваться толком было не с кем.
Однако всё непросто в этом мире, зачем-то ведь понадобилось Никите Сергеевичу отвесить поклон украинским сотоварищам. На то были важные политические причины. За годы советского беспредела кремлёвские молодцы крепко наследили на украинских чернозёмах, обильно окропили их невинной кровушкой, а здесь, после смерти вождя, подвернулся хороший повод дать отступного. Дескать, прошлые времена – это всё дело рук законченного негодяя Сталина, а мы – демократы, интернационалисты, первые ваши друзья. Вот так в обмен на страдания замордованного народа и возник в пределах Украины чудесный полуостров Крым.
Для меня, человека родившегося и выросшего на востоке Украины, совершенно нелепо воспринимается ситуация, когда Украина и Россия оказались разделёнными пограничными кордонами. Верите ли, я даже сейчас, хоть убей, не скажу с уверенностью ни об одном из моих одноклассников, был ли он по национальности русским или украинцем. Еврея помню каждого, помню армян, помню якута Вову Малиновского, но нас, даже представить себе не могу, по какому признаку следовало бы различать. Предполагаю, что везде по-разному, но у нас
