Роман Злотников - Русские сказки
Пожалуй, за последние две недели он сумел-таки кое-что из них сделать. Впрочем, для серьезного боя с регулярными частями они еще не доросли. Так что сегодняшняя засада была чем-то вроде выпускного экзамена с оттенком авантюры. Если бы не присланная на подмогу команда унтеров-пулеметчиков, он ни за что не решился бы на эту акцию. Сзади бесшумно подошел старший унтер-офицер:
— Все готово, господин штаб-майор.
Пилот кивнул. Звание ему присвоили перед самым отъездом. Высочайшим указом. Сам он не видел в этом особого смысла. У него было достаточно навыков, чтобы заставить беспрекословно подчиняться себе любое подразделение. А присвоение довольно-таки высокого офицерского чина человеку неизвестного роду-племени, да еще минуя несколько ступеней, могло только создать лишние проблемы. Но оказалось, что он не совсем верно оценивал отношение к себе в армии. Через неделю после него в монастырь прибыла команда унтер-офицеров во главе с молодым подпоручиком. Этот юноша рассказал ему, что, действительно, сначала этот указ вызвал много пересудов, но офицеры из его команды, к тому времени уже достигшие довольно высоких званий и должностей (даже прапорщик успел уже стать капитаном и получил под командование целый батальон), быстро расставили все на свои места. К тому же большинство офицеров Шестой учебной дивизии помнило его еще по зимним событиям, к которым надо было добавить два случая — они произошли перед самым его отъездом и создали ему некоторый авторитет в их глазах. Юрий выиграл спор на меткость у одного гвардейского поручика, известного стрелка и бретера, и совершил несколько полетов на аэроплане. Действовала и его близость к таинственному князю. В общем, не прошло и недели, как местное общество, хотя и сдержанно, одобрило указ. Рассказ подпоручика вызвал у пилота лишь легкую улыбку.
Из-за поворота дороги показалась голова колонны. Юрий поднял бинокль, прикрыв стекла окуляров ладонью так, чтобы они ненароком не блеснули на солнце и не выдали наблюдателя. Измученные лица солдат, бросавших тревожные взгляды в сторону леса, начинавшегося шагах в десяти от обочины, и почти не обращавших внимания на пологий склон, поросший редкими зарослями превеня, приблизились почти на расстояние вытянутой руки. Пилот скользнул взглядом вдоль строя. Все лица были похожи, точно у оловянных солдатиков. Разинутые рты, жадно хватающие горячий воздух, чумазые от пыли лица с грязным потеками пота и вытаращенные глаза, испуганно вращающиеся во все стороны. Заслоны и маневренные группы армии суверена успели нагнать такого страха на «соратниковых» солдат, что испуг стал господствующим выражением на их лицах. Отряд численностью около батальона шел плотными колоннами поротно с такой скоростью, что низкорослым замыкающим приходилось бежать бегом, торопливо утирая на ходу пот и еще больше размазывая грязь по усталым лицам. Броневики, грозно поводя стволами, двигались в промежутке между первой и второй ротами. А пулеметные двуколки затерялись в хвосте между обозными подводами. Боковых дозоров тоже не было видно. Юрий усмехнулся. Никакого боевого охранения. Ну надо же быть такими идиотами! Учит их майор, учит, а все без толку.
Между тем голова колонны почти подошла к следующему повороту. Пора было начинать. Пилот опустил бинокль, осторожно вскинул штуцер и сосредоточился. До переднего броневика было не более шестидесяти саженей. Попасть в узкую смотровую щель машины, движущейся по тряской проселочной дороге, не очень-то легко. Но если он его не остановит, засада может окончиться очень печально.
Гулко ухнул выстрел, и тут же затрещали штуцера ватажников, пулеметы унтеров, закричали солдаты. Кинжальный пулеметный огонь, открытый с дистанции пистолетного выстрела, в первую же минуту выкосил в тесных колоннах отряда ближние к склону шеренги. Юрий тоже не промахнулся. Пуля влетела под лобовой броневой щиток, поднятый из-за жары, и с легким чмоканьем вошла в грудь водителя передового броневика. Тот дернулся и свалился с узкого металлического сиденья. Броневик остановился, перегородив дорогу и лишив отряд всякой возможности маневра. Люди ошалело метались вокруг, оглохнув от грохота и не соображая, откуда грозит смерть. Кто-то начал судорожно стрелять по опушке, кто-то залег, а кто-то, наоборот, бросился к лесу. Остальные броневики тоже остановились. Пора было вводить в бой гранатометчиков. Пилот приподнял ракетницу и выстрелил вверх. Стрельба мгновенно прекратилась, и в ту же секунду из леса выскочило полтора десятка ватажников, укрывавшихся в глубоких ямах под корнями деревьев. Они начали швырять в броневики связки ручных гранат Сименсона — по четыре штуки в каждой. Почти все они попали в цель, разорвавшись с оглушительным грохотом. Нескольких человек, укрывавшихся от огня за крепкими стальными телами броневиков, просто разорвало на куски, те же, кто уцелел, на какое-то время утратили всякую способность что-то соображать. Участок дороги, где застыли броневики, заволокло дымом, но Юрий не стал ждать, пока он окончательно рассеется, а, выждав несколько секунд, снова подал сигнал открыть огонь. За эти мгновения гранатометчики должны были убраться из сектора обстрела, а кто не успеет — что ж, такая его судьба. Во время этой короткой передышки почти — все пулеметчики, прячась за кустами, переползли поближе к седловине, и потому открыли огонь только три пулемета из десяти имевшихся. Остальные заняли новые позиции и стали ждать момента, когда не попавшая под первый удар часть отряда попытается прийти на помощь растерзанным кинжальным огнем передовым ротам. К тому же на дороге для пулеметов уже не было таких удобных целей, как в первые минуты боя. Все, кто уцелел, уже успели залечь или попрятаться за мало-мальски пригодными укрытиями. Перестрелка должна была продолжаться несколько минут.
Сзади зашевелились ветки, пилот молниеносно повернулся, но это был всего лишь подпоручик:
— Это невероятно, господин штаб-майор. С неполной сотней необученных крестьян разгромить батальон регулярных войск…
Юрий досадливо поморщился. Что за дурацкая манера говорить «гоп», не закончив прыжок. Он открыл было рот, собираясь осадить юнца, но в этот миг заработали пулеметы в седловине. А это означало, что настало время атаки. Пилот торопливо вытащил из-за пояса две ручные гранаты, которые ватажники называли «бонбы», выхватил барабанник и несколько раз глубоко вдохнул. Наступал момент, когда вся его выучка уже не будет иметь особого значения, а возможность заполучить шальную пулю будет ничуть не меньше, чем у любого из ватажников. «Мама дорогая, и как я оказался в этом дерьме? Ведь это совершенно не то, чему я учился. И где мой шикарный костюм, очаровательная радистка Кэт, секретный контейнер с донесением от агента и вежливые интеллектуалы из контрразведки противника?» Юрий криво усмехнулся, вскочил на ноги и, заорав что-то свирепое, бросился вниз по склону.
Через полчаса все было кончено. Две сотни грязных, очумелых пленных согнали к дороге. Трупы сноровисто обыскали и стащили к небольшому овражку. Из четырех броневиков три были разбиты непоправимо — даже пулеметы на них были так искорежены, что годились только на металлолом. Но один после небольшого ремонта, для которого использовали кое-какие детали, снятые с остальных, смог передвигаться своим ходом, хотя и для него взрывы гранатных связок не прошли бесследно: были сорваны боковая дверца и броневые ставни задней амбразуры и, видимо, погнута задняя ось. Наверное, поэтому он при движении нещадно скрежетал и трясся. Ватажники стояли около пленных или бродили по полю боя с ошеломленными лицами. Еще бы. Раньше, при атамане Гугле, они давали деру даже от полувзвода продотрядников. Хотя, конечно, сейчас они уже не просто банда и дело решили не только десять пулеметов с умелыми пулеметчиками.
До монастыря добрались лишь к утру. Там Юрия поджидал гонец. Майор срочно вызывал его в Коев.
* * *Пилот выехал на следующее утро. Весь день и половину ночи они с Куденем и подпоручиком ломали голову над картой, планируя действия отряда на следующие пару недель. Ватажники были опьянены победой, и это было опасно. Однако приходилось идти на риск. Ведь через две недели подойдет срок распускать ватажников по домам. Согласно замыслу майора, как понял Юрий, к тому времени все должно было закончиться.
До Коева он добрался только к вечеру следующего дня. Все дороги к городу были забиты войсками «соратников», так что передвигаться ему приходилось в основном перелесками и по заросшим ивняком берегам мелких речушек. Что, впрочем, не представляло особой трудности для одинокого всадника. Огромные массы пехоты, пылившие по дорогам, орудийные упряжки — все это могло произвести впечатление на крестьян, показаться им несокрушимой силой. Но любой человек, мало-мальски знакомый с военным делом, даже не зная реального положения, как знал его Юрий, сразу бы заметил, что с наступающей армией что-то не так. Войска суматошно перемещались вдоль чего-то, мало похожего на линию фронта и обозначенного лишь отдельными очагами боя. Даже когда впереди не было никакого противника, части, продвинувшись на определенное расстояние, либо просто останавливались, ожидая, пока подтянутся соседи на флангах, либо вдруг принимались лихорадочно окапываться. А если где-то завязывался бой, то командиры остановившихся частей не двигались с места, не делая ни малейшей попытки флангового удара или обхода. Один раз, укрывшись на опушке леса, пилот наблюдал, как действует команда из заградотряда, которая обнаружила то ли устроившуюся на привал группу дезертиров, то ли остатки какой-то разгромленной части. За полчаса наблюдения в бинокль он так и не понял, кто были эти затравленно озиравшиеся люди, и сильно сомневался, что сами заградотрядовцы успели разобраться в этом за те десять минут, которые прошли от момента появления их пулеметных двуколок и до той минуты, когда согнанные в кучу люди были скошены пулеметными очередями и затем добиты из барабанников. Пилот досмотрел все до конца. Смерть уже давно не вызывала в нем никаких особых эмоций, но сейчас в его душе шевельнулось что-то похожее на жалость. Ведь эти люди, скорее всего насильно мобилизованные крестьяне из центральных губерний, были в общем-то ни в чем не виноваты. Они с таким же успехом могли оказаться и на стороне суверена. Может быть, так оно и случилось бы, если б они с Круиффом, допустим, избрали южный маршрут эвакуации. Если бы… Среди профессионалов никогда не пользовалось популярностью сослагательное наклонение. И убийцы и убитые были врагами, поэтому пилот быстро успокоился.
