За секунду до сумерек - Евгений Штауфенберг
Он вдруг ощутил, что как будто этот самый момент он уже переживал, помнил его, или, может, не он? Мог вот также тут сидеть сколько-то там лет назад на этом же самом месте и смотреть с этого же самого дерева его отец? Сидел, затаившись, и глядел. На самом деле, и видел перед собой темную лысую гору – могильный холм впереди. Чий представил себе лицо, в подробностях, похожее на свое собственное. На самом деле? Нет, на самом деле это, конечно, ерунда. Но сейчас казалось очень реалистичным. Только думал бы он по-другому. Почему-то казалось, что отец бы непременно остался смотреть, Чий повернулся лицом к стволу, обхватил ветку руками и, нашарив ногой опору, полез обратно.
Он открыл глаза и сперва ничего не увидел – темноту. Тело горело. Его трясло, грудь, он дышал, глотая воздух кусками, и также выдыхал, поднимаясь, он оперся о ветку и понял, что пальцы ничего не чувствуют. «Холод», – догадался он. И Чий побежал. Горло зажгло холодной болью, он слышал, как под ногами что-то хрустело – на земле сверкал иней. Иней!! Холод…
Он еще не проснулся до конца, и теперь сознание отказывалось понимать, что произошло. Может, это еще сон. Изо рта спереди у него вырывался пар, белые рвущиеся клубы, сквозь которые он летел. Паника внутри и снаружи, все вокруг тоже боялось, сумеречные неясные тени стволов, оно ужасалось тому, что это не кончится – боли в горле и в груди, он с размаху налетел на что-то чешуйчатое и твердое плечом и щекой – впереди поднималось дерево, при падении рубаха задралась, и он вытянулся животом на обжигающей, твердой земле, колючей, как камни. Твердой!!! Он побежал снова, но теперь уже ясно осознавая, что он не выберется.
Момент перехода он так и не заметил, только, наверное, перемену в воздухе – дышать стало не так больно. Впереди стеной рос молодняк. Чий полетел через него, как камень, кувыркаясь, как попало, с треском. И побежать с той стороны он не успел, его ударили в лицо, он упал, заорал, попытался вырваться из-под того, кто сидел наверху и держал ему руки нестерпимо горячими пальцами…
«Лицо оплывет все», – думал он, глядя на согнувшуюся, над оранжево-красным, темную спину, закрывающую от него костер. Вверху, докуда доставал оранжевый свет, было видно, как над спиной поднимается ствол клубящегося дыма, который еще выше терялся в ночном уже практически небе. С одной стороны сочилась щека, ее щипало, это еще когда бежал, от дерева. Скула и над глазом – это уже рукой, или чем там, чтобы он остановился и лег. А остальное: зубы шатающиеся и привкус крови во рту, за ухом, у челюсти, и огромная шишка на лбу – все это вместо кляпа, чтобы он не орал, всего этого можно было и избежать. А чего ты действительно орал? Как будто помогало это, дурень. Вот и надо было молчать.
Человек у костра развернулся и подошел к нему. Спросил что-то, произнеся в нос, коротко обрывая окончание. От него слабо пахло костром и мясом, и еще чем-то резким и съедобным, какой-то травой, наверное. Чий жадно втянул воздух. Человек улыбнулся, зашел за спину, проверяя веревки, потом появился снова и показал длинный кривой нож, он указал пальцем куда-то за спину. Чий попытался разглядеть лицо, серьезное, даже как будто по-демонстративному, он все еще держал нож и снова показал на что-то за спиной у него. «Руки», – понял Чий, и кивнул. Веревку он резать не стал, узел был крепкий, он довольно долго с ним провозился, а, когда вернулся назад, в руках, кроме ножа, у него ничего не было.
Ягма – а – ар й ана, а?
Чий пожал плечами, растирая вдавленные следы на запястьях. Человек протрещал что-то короткими звуками.
Не знаю.
Никакой он не лесовик, как Чий сначала подумал. Высокий, довольно-таки и сухой, особенно ноги – бедра и голени. На них выделялась каждая жилка, сверху их прикрывала кожаная, примерно до колена юбка, стопы обуты во что-то непонятное. И смуглый, наверное, очень при свете дня. «Юбка» – Понял он, что так и не успел этому удивиться до сих пор. Мужчина в юбке! Нет, смешным это не выглядело. Может, и выглядело бы в Деревне, во всяком случае, если б ему рассказали, тогда да, даже без сомнения, сразу бы заухмылялся, если б вообще поверил. Потому что представилось бы совсем не то, что-то несуразное. У них такое бы и в голову не пришло никому. Мужчина, женская одежда, если бы только дурака так нарядили посмеяться. А за ним стояла совсем другая общественная традиция, совсем другая, ведь не для женщины она – здоровенная бляшка на широком грубом ремне. «Значит, где-то такие носят, – подумал он, глядя на лицо, совсем не обычное, с хищным носом, черными кудрявыми волосами. – Где-то очень далеко. Где?»
А длинная рубаха из светло-серой ткани в пятнах и грязи, это уже не оттуда. Она почти скрывала юбку и совсем с ней не вязалась. Видимо, там, где эти юбки носили о том, что такое холод не догадывались, это было уже вынужденное приспособление к местным условиям.
– Ты один? – сказал он.
Чий замер от удивления, потом кивнул.
– Да.
– Зачем здесь? Ты меня удивил, я-то сперва решил: ты с севера, а ты оказывается вот откуда. Через Болото? – он посмотрел, как Чий кивнул. – И как это все понимать?
– Что?
– У вас каждый день сюда ходят? Нет, из вас тут вообще никого не бывает. Торг еще не начинался, и тем более через Болото, и один. Чего молчишь, говори?
Рассказывать почему-то было неловко. Не все, но кое-что он постарался опустить. Только теперь, поняв, где именно они совершали детские глупости, то, о чем он и не сказал, потому что стыдно. Он не сказал про
