Как закалялась сталь - 2057. Том 4 - Елизавета Огнелис
- Когда ты один, - сказала Кирато. – Один на один со своим телом и разумом, то ты одинок. Мало кто тебе может помочь. Триста, а тем более четыреста лет одиночества в собственном теле – зачастую непосильная ноша для одного человека. Все эти ошибки воспитания, эти фобии, эти инстинкты, переплетенные с обстоятельствами – все это гремучая смесь, непосильная одному. Но когда ты не один, когда тебя много… когда в тебе десятки тысяч уже прожитых жизней, миллионы ситуаций, миллиарды миллиардов эмоций – все то, что приводит одиночку к безумию – для такого организма, - Кирато прикоснулась указательным пальцем к голове. – Для меня это игрушки. Меня ничто не может испугать, вывести из равновесия. Ярость, боязнь, постыдные желания, трусость, - все это для меня не имеет значение. – Даже я бы сказала – для нас это не имеет значения. Выражаюсь как последняя дворянка, – тихо засмеялась девочка. – Для нас, ее величества…
- Зато тяга к красоте…, - продолжила Кирато, - …таланты, способности, математические, научные, культурные, в области любых искусств – все это открыто во мне и преумножено многими и многими другими. Я способна часами стоять и наблюдать как распускается цветок. Одновременно вести спор с сотнями собеседников в интеллектуальных играх. Такие беседы приносят мне удовольствие. Людям, которые прожили всего сто лет – этого не понять. Это начинает проявляться лишь тогда, когда происходит понимание – ты уже прожил жизнь, но она продолжается.
- За последние месяцы, - все также звонко и громко продолжала Кирато, как будто и не отвечала только что на важный вопрос. - Замечена активная миграция людей из разных поселений вот сюда...
Кирато создала прямо в воздухе полупрозрачную карту мира, и указала на правую, восточную часть огромного континента.
- Там междуречье, огромные лесистые и тёплые равнины между двух громадных рек. Много руды, особенно медной, да и уголь залегает неглубоко. Там, кстати, и расположился наш дорогой товарищ Да Лунь. Большой Дракон уже построил сеть городов, этакую конгломерацию, на несколько миллионов человек, соединил их дорогами. Установил железную дисциплину, сразу введя внутренние войска и систему правосудия вместе с судами. И сейчас, - Кирато засмеялась, карта пропала, а на большом экране командирской рубки из всех картинок выделился квадрат, на котором ровными шеренгами, вооруженные копьями и самыми настоящими щитами - стояли в несколько шеренг мужчины.
- Сейчас товарищ Да Лунь формирует армию, - закончила Кирато.
- Они собираются воевать? - с тревогой спросила Сабрина. - С кем?
- Они собираются защищаться, - уже без тени всякой улыбки сказала Кирато. - Производственные процессы формируют общественный строй. Да Лунь хорошо знает, что излишков пока очень мало. Только несколько тысяч людей смогут не работать, из всех миллионов, живущих в междуречье. Это особенно резко обозначится, как только в реках начнет заканчиваться рыба а в лесах - олени. Да Лунь понимает, что в этих условиях выживает феодальщина. Куча крестьян и кучка воинов. Пока не появятся первые механизмы, способные заменить труд сотен людей, феодализм будет наиболее эффективен.
- А вот товарищ Люгер, - Кирато вновь печально улыбнулась. - Не сориентировалась. Похоже, она с товарищами пытается всеми силами удержать первобытный коммунизм, и быстро перепрыгнуть все формации за одну человеческую жизнь. Попытка героическая, но глупая, - уже гораздо тише закончила Кирато.
- У нее ведь получится?
- Она не богиня, - печально сказала Кирато. - Перехитрить законы развития общества? Не имея экономического базиса удержать все на харизме, вере, любви, личных качествах? Это пытались и до нее, и после тоже будут. Как только появятся первые недовольные ее политикой... а таковые были уже здесь, на Терре.
Кирато взяла паузу, словно глубоко задумалась.
- Она умрет? - с ужасом спросила Сабрина. Ей было как то жутко и не по себе только от одной такой мысли.
- Не знаю, - Кирато отвечала словно нехотя. - Но она проиграет. Уже проиграла...
В командирскую рубку вошёл человек. Хотя можно ли назвать человеком тень, скользящую беззвучно над полом, увенчанную капюшоном, внутри которого поселилась сама тьма? Это казалось чужим и чуждым здесь, в царстве стремительных линий, плавных изгибов и цветных огоньков пультов управления.
- Кирато? – спросила тень бесцветным голосом. Установилась пауза, а потом пришелец продолжил:
- Меня зовут... Хотя, наверно, это уже не имеет значения.
Зловещая зыбкая фигура и маленькая девочка словно смотрели в лицо друг другу, совершенно не отрываясь.
- Сколько тебе? - вдруг спросила Кирато.
- Двести... триста, четыреста… может больше, тысяча. Я давно не слежу..., - кусок мрака словно с трудом выдавливал шипящие звуки, кое-как организуя их в человеческую речь.
- Я прожил неплохую жизнь. Я сражался, получал раны и убивал в сотнях миров. Я знал что такое любовь и что такое ненависть. Какое-то время я даже мечтал сразиться с тобой!
- Со мной? - улыбнулась Кирато. В ее руке появился клинок. Тонкий и узкий.
- Нет, уже нет, - присипела тень. - Даже смерть мне сейчас не кажется привлекательной. Я устал быть. Не просто один, а быть. Я хочу... мне нужно... неважно…
- Да, понятно, - кивнула Кирато.
Колеблющийся мрак потянулся к маленькой девочке. Кирато смотрела, теперь уже без улыбки, с капелькой интереса на лице – не более.
Кирато соскользнула с капитанского кресла и сделала несколько шаков. С каждым движением она преображалась, становилась выше, плотней, широкие плечи наливались силой. Через три секунды и два шага гигант Кирато склонился над клочком тьмы у своих ног.
- Ты все хорошо обдумал? – спросил тяжелый голос.
Никто никак не мог заметить, когда и как Кирато менял внешность. Словно бы для него существовала особая магия, "для отвода глаз". Только что была маленькая девочка, и не через мгновенье - то есть прямо сейчас это уже двухметровый гигант, с каменными плечами и тяжелым взглядом. Сабрину это всегда озадачивало, насколько все казалось одновременно естественным - и при этом совершенно волшебным.
- Да, - твердо сказал мрачный пришелец.
- Хорошо, - глухо сказал Кирато, и в тоже мгновенье тень исчезла.
Она не истончился, не распалась на тысячи маленьких кусочков. Просто была, - и
