Космопорт - Сергей Чернов
Как я понял, Юра Ольховский не спит. Конструкция маховика, механического аккумулятора, изменена заметно. По всему видать, ёмкость тоже увеличена. Кажись, Юра честно заработал хорошую премию. На полмиллиона точно. Интересно, почему он грант не просит?
— Слушай, Вить, — подсаживается Виталик, — ты ведь отряд космонавтов набираешь?
— Да, а что?
— Почему нас не зовёшь?
— Что значит «не зовёшь»? На сайте всё открыто, пиши и подавай заявку.
— Да мы писали… — кручинится взводный-1, хотя нет, давно ротный. — Нас заворачивают.
— Вас? Ты не один, что ли?
— Есть ещё пара человек, из молодых. Ты их почти не знаешь.
Останавливаю разговор жестом. Мне надо подумать.
Свои люди, с уровнем почти (или без почти) абсолютного доверия нужны везде. И чем дальше от меня, тем нужнее. Дисциплина у космонавтов и без того высока просто по умолчанию, иначе они не космонавты. Только хорошего много не бывает.
Почему их завернули на сайте, ежу понятно. У них высшего или хотя бы лётного образования нет. Кавалеристы в космосе ещё долго котироваться не будут. Так что решение только одно…
— Вот он где! — в воротах возникает Алиска, вид воинственный, руки в бока. — Где ж ему ещё быть!
Парни вокруг слегка улыбаются и как-то потихоньку начинают рассасываться. Виталик делает движение встать. Кладу ему руку на плечо, притормаживаю. Алиске небрежно машу рукой.
— Иди домой, я к обеду вернусь, — как она набирает воздух для громогласных претензий, не гляжу. — Виталий, тогда вам всем придётся куда-то поступить учиться…
— Я без тебя никуда не пойду! — непреклонная Алиса уже рядом.
— Ну, тогда вон там в уголочке посиди… — показываю рукой «уголочек». — Только тихо.
Аура, та самая, начальственная, уже витает вокруг меня. Мне не надо строить из себя начальника, я такой и есть. Давно привык, что все вокруг без слов и возражений принимают мои распоряжения, как глас свыше. Поэтому и Алиска, неожиданно для себя самой, отходит и присаживается на скамейку поодаль. Парни вокруг прячут улыбки.
— Надо подобрать институт. В МВТУ имени Баумана есть космический факультет. Но необязательно туда. Подойдёт любой, связанный с металлообработкой. Сваркой, плавкой, резкой и так далее. Например, институт стали и сплавов, МИСиС. Компьютерные технологии на ура пойдут. Что ещё… биология, геология, медицина, но вам лучше именно металлообработка.
— Почему?
— Ну как «почему»? Если геолог, то жить дома придётся урывками. По всей стране, а то и миру станешь мотаться. Если медицина, то работать только в районной больнице, ближе мест нет. Короче, ты меня услышал. Нужна базовая профессия. Выбирайте вуз, специальность, не забудьте возможность заочного обучения. По-другому никак. И когда вы станете хотя бы студентами, я смогу вас взять в отряд космонавтов.
Виталик долго думает, парни к нам возвращаются, о чём-то негромко переговариваются.
— Если решите, то готовьтесь к учёбе. Математика, физика, химия — всё штудируйте.
— У него Дашка — математик, поможет, — слегка ехидно подаёт голос кто-то сбоку.
Пока всё это обсуждаем, время и проходит. И устаканивается в голове происшедшее утром. Когда эмоции ушли под тину, легче понять, что произошло и как поступать дальше. Один тонкий момент надо учесть.
Диспозиция такова: мы говорим, Алиса скучает в сторонке. Надо всё обштопать быстро, так и поступаю. Встаю и тут же говорю:
— Ладно, пока, парни. Алиска — домой! — и не глядя на неё, выхожу.
Догоняет меня на улице, цепляется за руку.
— Что ты меня, как собачку? — голос обиженный.
— То есть меня можно, как собачку, домой гнать, а тебя — нельзя? — недоговорённых слов «а не уху ли ты ела?» не слышно, но лёд голосу придают именно они.
И да, целенаправленно так поступил. Мои парни тоже должны видеть образец поведения. У подкаблучников социально полноценных детей не бывает.
Замолкает. И ни слова до самого дома.
— Ты чего пропал-то? Обещал с детьми посидеть, а сам хвостом махнул и был таков, — Басима ворчит добродушно, но с претензией.
Это Алиса притихла, а бабушка пока беды не чует. Внутри всё-таки что-то поднимает голову, и понимаю — кусок в горло не полезет. Ну и ладно. Раньше начнётся, раньше закончится.
— Алис, собери меня в дорогу, я уезжаю.
Мирные и спокойные слова, однако производят впечатление ударившей рядом молнии. На долгие две секунды зависает такая давящая тишина, что весело галдящие детки испуганно замирают. Затаились, как мышата.
— Вить, ты что, с ума сошёл? — голосок Алисы подрагивает.
— Ты ж на неделю обещал! — Басима приходит в себя.
— Кончилась неделя… — ухожу в комнату, Алису не дождёшься, сам соберусь.
Дожидаться не пришлось, заходит и подпирает плотно закрытую дверь. Лицо темнее тучи, даже глядеть на неё тяжело.
— Что случилось-то, Вить?
— Погоди, щас упакуюсь, расскажу. Что, я вам каждой отдельно буду объяснять?
Объяснить надо, нечужие же. Это кого-то можно тупо послать, сопроводив пинком или зуботычиной. Со своими так нельзя.
Сталкивался с подобным много раз, так что рефлекс, слава небесам, есть. Вот хотя бы случай с Дерябиным, когда он от ума великого, не иначе, попробовал меня задвинуть под плинтус перед Амиром. Получил мгновенный и адекватный ответ на глазах пресловутого Амира, который теперь и мысли не допускает хвост поднять. Знает, что моментально отсеку.
Исходить надо из того, что муж и отец — глава семьи и слово его непререкаемо. Авторитет руководителя, отца, учителя должен стоять непосредственно рядом с божественным. Так сказать, глас отца/учителя/командира — глас божий. В принципе, неподчинение допустимо в особых случаях. Например, в случае ошибочного приказа, который физически выполнить невозможно. Но и тогда неисполнение родительской воли пусть по объективным причинам должно вызывать чувство внутреннего дискомфорта.
— Я утром что сказал? — сижу уже в гостиной, самые важные разговоры нужно вести здесь, а не на кухне. — Дети — на зарядку, умываться, потом за стол. Так?
Басима глядит скептически, Алиска смотрит в сторону, дети тихо жмутся к ней на диванчике.
— А ты, бабушка, что сделала? Мимоходом отменила мой приказ и даже Мишке со мной не позволила уйти.
— Ой, ну и что? Подумаешь, цаца какой великий… — Басима небрежно отмахивается.
— Заметь, бабушка, ты это при детях говоришь, — стараюсь быть спокойным, но голос наполнен арктической стужей. — Я тебе сейчас объясню. Ты только что сказала детям, что
