Афганский рубеж - Михаил Дорин
По его щеке скатилась капля пота, а сам он дышал с завидной частотой. Опасно? Да вся война — это сплошная опасность.
Либо рискнуть, либо поставить под угрозу жизни ребят и успех операции. Уйдут духи в долину и растворятся на её просторах во множестве кишлаков.
— 207й, 001му. Готов группой отработать? — громко запросил в эфир генерал Целевой.
От остальных вертолётов группы пошли доклады, что боекомплект полный. Следуют за нами на минутном интервале. Чем дольше Дима будет рассуждать, тем больше ребят из батальона 109й дивизии будет ранено или погибнет.
— Там же одни пацаны, верно? — повернулся ко мне Димон.
Понятно что Батыров уже мыслями в Союзе. И тут на флажке подставляться, конечно, не хочет. Но ведь и у него есть чувство долга и следование принципу, что своих не бросают.
— Ну, тогда чего тут думать⁈ — громко спросил я.
— Включаю главный. Точку выхода на боевой курс подскажешь, — выпалил Димон. — 001й, готов к работе, — доложил он Целевому, что готов атаковать.
Несколько секунд и мы вышли в точку начала боевого пути. Облетаем одну сопку, вторую и перед нами открытое пространство.
Пехота рассредоточилась по фронту и совершенно не отвечает на огонь духов. А те продолжают засыпать долину. Работают из всего, что есть — миномётами, крупнокалиберными пулемётами и всем стрелковым вооружением.
— Откуда вообще здесь столько оружия у них? — произнёс Карим, когда увидел, насколько плотно духи бьют по открытой местности.
Нашим бойцам и укрыться негде.
— Заслон-1, я 207й, к вам группой. Дайте целеуказание.
Батыров ещё раз повторил, но в ответ тишина.
— Это кто? — неуверенно ответил командир одной из мотострелковых рот.
— 207й, четыре «пчёлки». Буду работать карандашами.
В эфире снова тишина, а потом, как понеслись цели вперемежку с ориентирами.
— Вас пооонял! — ответил Батыров.
— 208й, справа на месте. Цель вижу, — доложил ведомый.
Позиции духов перед нами. Высота у нас уже 1000 метров. Как раз хватит, чтобы спикировать и ударить неуправляемыми ракетами.
— Пикируем, — произнёс Батыров и отклонил ручку управления от себя.
Угол тангажа 20°, до цели 2000 метров. Если выполним пуск сейчас, то можем задеть своих. Надо выдержать ещё.
— До цели 1500… 1300, — отсчитываю я.
— Пуск! Ухожу влево, — доложил Батыров.
Вертолёт слегка тряхнуло, и вперёд потянулись смутные следы выпущенных реактивных снарядов.
Отстреливаем ловушки и закладываем вираж с креном больше 45°. Попали хорошо. В самый передний край.
Ведомый через 20 секунд отработал чуть дальше по наступающим с восточной части духам. На земле только и видно, что поднимаются клубы пыли и дыма.
— 208й, на повторный, — дал команду Димон.
Продолжаю отстрел ловушек, но пока только по нам работают из стрелкового вооружения. Слышно, как по фюзеляжу бьют, словно камни по металлу.
А потом…
— 207й, пуск по тебе! — прозвучал крик в эфире.
При первых словах Батыров ушёл вниз и пронёсся над строениями кишлака. Я только и успел увидеть белый след. Словно ядовитая змея следовала по пятам ракета.
Ловушки отстреливаю одну за другой, а Батыров пытается прикрыться складками местности.
— Мимо прошла. Ещё пуск! — вновь нам подсказывают.
С крыши одного из строений в кишлаке потянулся очередной след. Летит прямо нам в переднюю часть. В груди буквально похолодело, несмотря на ужасную жару.
— Вниз! — говорю я, и Димон ныряет под ракету.
Массированный отстрел ловушек, и ракета взрывается где-то сверху. И тут по фюзеляжу что-то мощно застучало.
В какой-то момент показалось, что время остановилось. Преломление пространства, реальности или какой-то ещё ерунды. Такое ощущение, что я увидел каждую пулю, влетающую в кабину через левый блистер Батырова.
И всё погрузилось в дым. Панели приборов заискрили. В наушниках заверещала сирена. Вокруг всё кружится и ничего не видно.
Через пару секунд только ощутил, что теперь я управляю вертолётом.
— Пожар правого двигателя, — возвестила РИта.
Дым в кабине слегка рассеялся, и я обнаружил, что горит табло «Пожар» и первая очередь пожаротушения приведена в действие. Сигнализация продолжает гореть.
— Горишь, 207й, катапультируйся!
Куда? Как? Еле-еле держу вертолёт, высматривая, что у меня за бортом. А там сплошные горы и то самое ущелье, через которое мы пролетели в зону высадки.
— Карим, правый стоп-кран! — громко говорю я по внутренней связи.
Димон в отключке и болтается в кресле из стороны в сторону. Сабитович из последних сил дотягивается до красных рукояток над Батыровым и закрывает правый стоп-кран.
Привожу в действие вторую очередь, но теперь у нас ещё и редуктор горит.
Вертолёт управляется с трудом. Так и хочет завалиться набок, но получается его удержать. Снижаемся. Под собой никаких площадок не наблюдаю. Только плато по направлению к кишлакам на северной стороне. Придётся садиться там.
Пытаюсь замедлить снижение, но скорость совершенно не падает. Земля уже близко.
— Держись! — громко говорю я и у самой земли резко поднимаю рычаг шаг-газ, чтобы замедлить снижение насколько возможно.
Вертолёт на секунду зависает, задирает нос, грубо ударяется о землю и тут же заваливается на левый бок. В кабину хлынул поток пыли, камней и песка.
Начинаю махать руками, чтоб разглядеть хоть что-то в этом непроглядном облаке. Во рту захрустел песок, а глаза защипало от пота и пыли.
Ещё несколько секунд и всё успокоилось. Воцарилась тишина.
Пыль постепенно осела. В кабине стоял отчётливый запах гари и керосина, а в ушах жуткий звон.
Первым делом осмотрел себя на предмет целостности тела. На удивление, кроме головной боли и рези в глазах, других травм не было. Привязной ремень неприятно впивается в живот, поскольку я нахожусь в подвешенном состоянии. Если отстегнусь, упаду на Батырова.
— Все живы? — спросил я, но в ответ услышал только кряхтение Карима и стоны Димона.
— Уж думал всё. Войдём в гору, — тихо сказал Сабитович.
— Вроде дышу, но весь рот в земле, — проворчал Батыров.
Значит, живы. Осталось только выяснить насколько. Блистер с моей стороны оказался сброшенным. Видимо, я на автомате после приземления скинул его. Двигатели выключил Сабитович, когда мы коснулись поверхности площадки.
Я взглянул на Карима, который полез в грузовую кабину. Димон же лежал неподвижно, ощупывая ноги.
— Сань, посмотри на командира. Что там у него? — спросил Карим, когда я аккуратно вылез из кресла, становясь на одну из панелей.
— Нормально у меня всё. Только вот никуда я уже не пойду
