Самый лучший пионер: Том второй - Павел Смолин
Она плачет!
— Какой ты хороший мальчик, Сереженька! — взяв с тумбочки коридора платочек, она вытерла слезы. — А почему «Татьяна Филипповна»? Можешь называть меня баба Таня! А от книг и песен твоих и вправду легче становится — мы с Юриком все время их читаем и слушаем.
— Очень рад, что вам нравится! — от всей души порадовался я.
Пока все идет прямо неплохо.
— Поможете мне немножко раздеться? — попросил я ее.
— Ой, чего я стою-то, вспотеешь, простудишься… — засуетилась она, расстегнула пуговицы пальто, бережно сняла и повесила на крючок, взяла меня за руку и повела вглубь дома. — Мы тебя в той же комнате поселим, ничего?
А дом изменился: под ногами новая ковровая дорожка, жарко натоплено, а незакрытые комнаты по пути обзавелись мебелью.
— Спасибо, — поблагодарил за раздевание. — Мне эта комната нравится, очень вдохновляющий вид из окна. У нас в стране природа замечательная, я летом на гастроли поеду, на встречи с читателями, хочу как можно больше красивых мест посмотреть. На Алтае, говорят, прямо ухх!
В глазах бабушки промелькнула тоска. Варианта два — или тоже на Алтай хочет, или меня не хочет отпускать.
— А мы с Юриком все по городам да по городам всю жизнь, — с ностальгией в голосе улыбнулась она. — Но и мест красивых повидать успели! Я тебе потом фотографии покажу.
— Фотографии я смотреть люблю! — радостно соврал я.
— А ты знаешь, Сереженька, — умиленно покивав, перешла баба Таня на доверительный шепот. — Юрик у нас тоже стихи пишет!
Шагающий рядом с ней Андропов едва заметно поморщился — комплексует.
— Да вы что! — послушно «удивился» я. — А почему ты мне об этом не рассказывал, деда Юра?
— Скромничает он! — хихикнув, ответила вместо него Татьяна Филипповна.
— Я же не поэт, — развел дед руками. — Так, балуюсь.
— Почитаете мне, баб Тань? — попросил я к огромному неудовольствию деда.
Могу я себе позволить маленькую месть за недавнее «потрошение»?
— Обязательно почитаю, Сереженька! — расплылась она в ласковой улыбке. — Только сначала переоденем и накормим тебя, проголодался с дороги-то?
— Очень! — честно признался я и добавил. — Еще маме позвонить нужно.
— Маме обязательно позвони! — горячо закивала баба Таня. — Когда мне Игорек с Женечкой (дети Андропова от второго брака) не звонят, сердце не на месте. Ты так не делай, Сереженька — маму беречь надо.
— Я всех своих родных стараюсь беречь. И вас теперь буду, баб Тань! — широко улыбнулся ей я.
Критический удар, + 1000 очков симпатии, в глазах — бесконечная любовь к светлому мальчику «Сереженьке», губы расплылись в улыбке:
— Слышала! Сереженька, говорят, себе только инструменты покупает, зато всем остальным — что угодно. Весь в Юрика — он у меня тоже аскет, а мне ни в чем отказать не может.
— У нас с дедом много общего, — с улыбкой подтвердил я. — Вот и стихи те же — без природных задатков у меня бы ничего не получилось, а они — от него!
Иронично — Андропов больше поэт, чем я, который оригинальных, собственных стихов продуцировать не умеет совсем.
Пока я вещал, мы дошли до «моей комнаты» — из инструментов только рояль, тот же самый, дед похоже присвоил себе социалистическую собственность. Кое-что бабе Тане светлый мальчик может спеть, подыгрывая и одной рукой. А еще — натоплено так, что не продохнуть.
— Ух, жарко! — не стал стесняться я. — Можно я форточку раскупорю?
— А не продует? — проявила она заботу.
— Не-а, у меня здоровье крепкое, — заверил ее я. — С прошлого лета ни разу за год не простудился, представляете?
Пули-то не болезнь.
— Молодец какой! — умилилась она. — Тебе помочь переодеться?
— Нет, спасибо, я переодеваться нормально могу, но буду очень благодарен, если потом вы мне повязку обратно надеть поможете, — дал ей возможность проявить заботу.
Она вон как нарядилась, а я как чмо — в «трениках» и олимпийке, по-домашнему, так сказать. Костюма у меня с собой нет, но черный свитер и брюки всяко уместнее. Дед, понятно, по жизни обречен в пиджаке ходить.
— Хорошо! Мы в столовую пойдем, поможем Агафье с Клавой на стол накрыть, — порадовала она присутствием в доме еще двух персонажей.
Татьяна Филипповна вышла первой, а задержавшийся Андропов слегка сжал мое здоровое плечо и прошептал на ухо:
— Спасибо, — и покинул комнату вслед за женой, захлопнув дверь.
Передышка! Как она мне сейчас нужна! По самой грани прошел. Опять! Не многовато ли, Сережа? А? В самый раз? Адреналин бодрит, говоришь? «Ясно, прощай» — демонстративно отвернувшись, рептильный мозг ушел в закат.
А как меня «играют» — просто загляденье! Жалкая неделя рядом с Виталиной — и мальчик будет с улыбкой смотреть, как она режет ему горло. Моя ловушка. Мой поводок. Мой палач.
Мечта! Это же просто ух — такая шикарная, такая трагичная, такая опасная. Словно сошла ко мне прямиком с экрана очередной «бондианы».
«Нас ее наличие рядом с тобой полностью устраивает».
Держи, внук, здоровенный пряник. А чего тут может не устраивать? «Проверка свадьбой» показала — объект приручен и никуда не денется. И еще за самоконтроль похвалил — если читать между строк: «вот и все, на что тебя хватило». Тоже демонстрация силы — могу сделать с тобой все что захочу, так что лучше будь хорошим мальчиком.
«Приказ о твоей ликвидации».
Ой, типа раньше не было! Но соразмерный пряникам кнут обозначен предельно четко.
«Я троих убила, Сережа».
Читай так — «сверну тебе шею, как куренку вот этими холеными ручками, даже не сомневайся».
Ухх — до печенок пробирает!
Выдернув из розетки обогреватель, подошел к телефону. Сняв трубку, начал набирать номер Вилки, чертыхнулся — ага, давай раз в полчаса
