К Соловьев - Господа Магильеры
- Я ушел из армии, - Кронберг пожал плечами, - К чему мне мундир?
Из отеля он прихватил бутылку хорошего белого вина, но после первого же глотка отставил ее и больше не прикасался. Туша «Виндфлюхтера» в сгущающихся сумерках осветилась десятками теплых огоньков. Судя по долетающим до мола звукам, постояльцы ужинали и танцевали фокстрот.
- Но ведь другие магильеры еще служат? – уточнил Франц.
- Нет. Республике не нужны магильеры. Магильерские Ордена распустили сразу после войны. И из армии всех нас выкинули еще в девятнадцатом. Нас запретили. Меня нет.
- Но ведь вы сильнее всех! Сильнее пушек, сильнее танков, сильнее аэропланов и линкоров!
- Силой мало владеть, ее нужно контролировать. И сдерживать в нужном положении, как плечо стрелка сдерживает приклад винтовки. Лишенная опоры и точки применения, любая сила становится опасной.
Франц не понял, по глазам видно, но спорить не стал, лишь упрямо дернул головой.
- Вы защищали Германию.
- Все мы защищали Германию. Даже мертвецы, которых подняли тоттмейстеры. Но защитить ее мы не смогли, и она сгорела. А та Германия, которая родилась из ее пепла, не хочет нашей защиты. Она боится нас и презирает, как пережиток мрачного прошлого. Мы оказались аристократической костью в ее глотке. Проглатывать больно, а выплюнуть – страшно. Так и болтаемся…
- Но где тогда все магильеры?
- В Берлине, конечно, - Кронберг усмехнулся, - Где же еще им быть? Только мы уже больше не магильеры. Мы сбросили мундиры, как старую, износившуюся, шкуру. И обзавелись новой, из дорогой ткани. Нас, в сущности, осталось не так уж и много, может, всего тысяч пять на всю страну. В начале войны в бой бросали полнокровные магильерские роты – давить огнем, водой и камнем пулеметные точки, но будь ты хоть трижды магильер, острый осколок или простая пуля снесут тебе голову точно так же, как и обычному человеку. Наши ряды таяли. Пять лет войны нами заделывали все дыры, не беспокоясь о тех дырах, что остаются в нас самих. Мы умирали на этой войне так же, как и простые люди. Задыхались от газов, истекали кровью на колючей проволоке, нас давили танки, скашивала шрапнель… Под конец войны магильеров осталась всего горстка. Обожженных, злых, брошенных, подвергнутых позору и бесчестному увольнению со службы.
- И вы сняли мундиры, - кивнул Франц, - Я понял.
- Нам пришлось лишиться не только мундиров. Многие из нас лишились привычных имен, а некоторые – даже привычных лиц. Скальпель хирурга или пластические чары лебенсмейстера в наше время могут скроить совершенно другого человека. Знал бы ты, как долго я сам привыкал к новому имени…
- Вы живете под чужим именем?
- Скажем так, если ты случайно найдешь судовую документацию легкого крейсера «Регенсбург», вассермейстера Кронберга ты там не обнаружишь.
- Но кто же потопил «Номада» и «Нестера»? – спросил Франц с хитрой улыбкой.
- О. Неважно. Этот человек уже мертв. Погиб в восемнадцатом году от английской пули, о чем есть надлежащим образом заверенные документы. А господин Кронберг, как видишь, жив и перед тобой. И, если ему повезет, проживет еще пару лет.
- А почему все бывшие магильеры в Берлине?
- Смотри.
Кронберг протянул руку к морю и едва заметно шевельнул пальцем. Франц зачарованно наблюдал, как, послушный магильерскому движению, в толще воды надувается воздушный пузырь размером с крупное яблоко. Потом Кронберг щелкнул пальцами, и причудливая воздушная полость мгновенно лопнула, выкинув на поверхность стайку пузырьков.
- Понял?
- Да, - сказал Франц, все еще глядя в воду, потом возразил, - Нет, господин вассермейстер, не понял.
- Вода всегда стремится занять тот объем, который ее заставили покинуть. Одно из базовых правил всякой жидкости. Так же и мы, магильеры. Мы стремимся занять тот объем, из которого нас выжали. Солидно звучит?
Франц задумался. На его детском лице задумчивость выглядела пародией на взрослую, настоящую. Не бывает у мальчишек таких серьезных лиц.
- Да, наверно.
Кронберг кивнул:
- Эту чепуху говорят всем при вступлении в партию. Когда-то и Мартин говорил мне то же самое. А я тогда был дураком вроде тебя, только постарше… Тоже стремился заполнить какой-то объем… Пока не понял, как банально и просто все обстоит. Власть, Франц, вот тот объем, который пытается заполнить любая сила, вне зависимости от ее природы, свойств и химического состава. Магильерам сейчас нужна власть. Они создали свою политическую партию, абсолютно легальную, только вот почти у всех ее членов – магильерские способности. Об этом мало кто знает. Эта сила пока молода и не слишком хорошо организована, но старые фронтовики умеют работать слаженно. Они знают, как прикрывать друг друга, как работать сообща, как выносить то, что для человека считается чрезмерным, как закрывать ноздри табаком, чтоб не чувствовать трупного запаха… Попомни мои слова, Франц, лет через десять эта сила заполнит весь доступный объем, сколько бы его ни было. А потом…
- А потом? – спросил Франц. Судя по всему, он едва поспевал за словами Кронберга, но все равно с ученическим прилежанием не отрывал от него взгляда, - Ну, когда власть…
Кронберг пожал плечами.
- Не знаю. Я ведь всего лишь вассермейстер. Многое понимаю на счет воды, но, кажется, ни черта не понимаю про людей.
Кронберг смотрел на море. Ночь стояла безлунная, не по-летнему темная, и море казалось полосой шуршащего тяжелого бархата. И только влажный плеск у основания мола напоминал о том, что море, даже выглядящее неподвижным, находится в вечном движении.
В этом море завтра умрут два человека. Оно легко примет их жизни. Без благодарности, как древние боги принимали свои жертвоприношения, отпущенные на волю волн, а равнодушно, как принимало до этого тысячи прочих жертв. Ему, в сущности, все равно. Мальчишку жалко. Влип из-за собственного детского любопытства. Хотел посмотреть, как господин вассермейстер пускает красивые фонтаны. А какой бы ребенок не посмотрел?..
Франц умрет быстро и легко, Кронберг уже это решил. Достаточно лишь увеличить давление в некоторых артериях головного мозга, кое-где немного повысить температуру и плотность крови… Это будет похоже на поцелуй темноты в лоб. Тело обмякнет мгновенно, а спустя секунду мозг окончательно выключится. И маленький Франц отправится в плаванье по морю, чьи контуры никогда не будут нанесены на карты. От тела избавиться будет несложно. У берега есть несколько сильных течений, они вполне подходят. Он позаботится о том, чтоб тело никогда не увидело побережья Хайлигнедамма.
- Иди спать, - сказал Кронберг Францу, - Уже поздно, твоя мать рассердится.
Тот с готовностью поднялся на ноги. Колени у него были поцарапаны, как и у всякого мальчишки.
- Хорошо, господин вассермейстер. Я приду завтра, если вы не против. Послушать.
- Приходи, - согласился Кронберг, глядя на море и нащупывая рукой винную бутылку, - Кстати, у меня будет для тебя небольшое поручение. Если, конечно, ты не прочь помочь господину вассермейстеру…
Потом он сидел и слушал море. Море едва слышно бормотало, и в его голосе Кронбергу слышалась то укоризна, то одобрение. А может, и то и другое. Он никогда не знал языка моря, несмотря на то, что много лет был с ним знаком.
Утро восьмого дня в Хайлигендамме выдалось хмурым, холодным, совсем не летним. «Виндфлюхтер» с самого рассвета заволокло жидким туманом. Этот туман колыхался у его подножья, отчего отель выглядел маяком в призрачном зыбком море. Эта перемена погоды обеспокоила Кронберга. Штрассер мог изменить своим привычкам.
На террасе в рассветный час никого не было, и Кронберг, накинув плотную куртку, обосновался там, вглядываясь в едва видимое море. Но беспокоился он, как выяснилось, напрасно. Содрогаясь от зябкого утра, в клочьях тумана показался Штрассер в купальном костюме. Не замечая Кронберга, он отважно двинулся к морю и почти без колебаний погрузился в него, на поверхности осталась лишь хорошо заметная голова с залысинами.
Голова эта медленно двинулась вперед, прочь от берега, Кронберг рассеянно наблюдал за ней, облокотившись о перила. Телохранителей Штрассера на пляже видно не было. Быть может, они наблюдали за купанием изнутри, но Кронберг предполагал, что те дрыхли в своих кроватях, рассудив, что опасность их шефу на утреннем пляже не угрожает. Если так, они допустили серьезную ошибку. Иногда опасность приходит с той стороны, откуда ее ждешь меньше всего.
Кронберг вспомнил полицейского офицера, которого пришлось устранить тремя или четырьмя годами раньше. Вечно настороженный тип, который никогда не расставался с оружием, считался тертым парнем и не без оснований был уверен в том, что враги до него так просто не доберутся. Он просто недооценил своих врагов. Когда за тобой охотится вассермейстер, твоими врагами становятся все жидкости. Полицейский погиб, когда возле него взорвался примус – Кронберг лишь немного вмешался в механизм подачи керосина.
