Цеховик. Книга 2. Движение к цели - Дмитрий Ромов
— Здравствуйте, — любезно улыбаюсь я. — Мне нужен Вилен Терентьевич.
— Минуточку, — отвечает женщина и прикрывает дверь.
— Кто там ещё? — раздаётся недовольный голос и дверь резко открывается.
На пороге возникает крупный мужчина. На нём майка-алкоголичка и широкие брюки на подтяжках. Майка натянутая на круглом животе, предательски обозначает вмятинку пупка. На плечах у этого гражданина обнаруживаются редкие седые волосы, а во взгляде читается безграничная грусть, явно проступающая через напускную злобу.
Это Вилен Терентьевич Баранов, майор ОБХСС.
— Здорово, Хоттабыч, — дружелюбно говорю я. — Разговор есть.
25. Пока это только предположения
Не похоже, что он рад меня видеть. Точно, нет. Не рад. Более того, в его груди, скрытой за слоем жирка, зарождается маленькое пламя гнева, и отблески этого пламени отражаются в глазах. Злых, выпуклых и слегка воспалённых от алкоголя глазах майора Баранова.
— Вилен Терентьевич, — говорю я, — рожайте скорее, пожалуйста. Вообще, это в ваших же интересах.
Он смотрит исподлобья, наклонив голову вперёд. Можно сказать, набычившись. Молча кивает и открывает дверь шире.
— Жена телевизор смотрит, — недовольно роняет он. — Пойдём на кухню.
— Без проблем, — легко соглашаюсь я и разуваюсь в прихожей.
На кухне чисто, но сумбурно из-за разных рюшечек и несуразных мелочей. Воздух влажный и насыщенный запахом мясного бульона. На плите стоит большая кастрюля с бурлящим варевом. Чувствую себя, как в берлоге людоеда.
— Садись, — брезгливо сложив губы, произносит он и достаёт из холодильника кусок сала и начатую бутылку водки.
Холодильник у него ЗИЛ «Москва», не новый, с закруглёнными углами, стильное ретро. У нас дома был точно такой же. На столе появляются две стопки со стёртыми золотыми ободками.
— Мне можно воды просто, — киваю я на водку. — Я ж несовершеннолетний. Не употребляю.
Он морщится, но ничего не говорит и садится на табурет, молча указывая мне на место за столом. Я тоже сажусь. Некоторое время мы сидим молча. Я смотрю на него, а он на свою рюмку.
— Ладно, — начинаю я. — Майор, у нас как-то не заладилось поначалу. Но, думаю, не обязательно нам воевать. Мы можем вполне мирно сосуществовать и если не стать друзьями, то, деловыми партнёрами.
Он слушает молча, не поднимая глаз.
— Я пришёл не с пустыми руками, — продолжаю я и, вытащив из пакета бутылку французского «Камю», ставлю её на стол перед Барановым.
Тот пренебрежительно хмыкает и по-прежнему не поднимает глаз. В этот момент на кухню заходит пухленькая девочка лет двенадцати. Она наклоняет голову в точности, как её отец, бросает на меня незаинтересованный взгляд и говорит обиженно-просительным тоном:
— Па-ап, ну можно? Ну пожа-а-а-луйста. А?
— Ты не видишь я занят? — рыкает он. — Иди, у матери попроси.
— Она сказала, чтобы я у тебя спросила, — капризно отвечает девочка.
— Ну, жди, значит.
Она снова бросает на меня взгляд, на этот раз неприязненный, и повернувшись, уходит.
— Чё надо? Говори, — наконец, поднимает на меня красные глаза Хоттабыч.
— Чего мне надо? — переспрашиваю я. — Даже не знаю, кому это больше надо, мне или тебе.
Я кладу перед ним букмекерский гроссбух Кахи.
— Знаешь что это?
Он тяжело смотрит на меня, ожидая продолжения.
— Это, — говорю я, — две дополнительные звёздочки на твоих погонах. — Пока ты тут бухал, да жалел себя, твоя подчинённая раскрутила банду подпольных букмекеров. Ты знал, что у тебя буквально под боком принимались незаконные ставки?
— Чего? — и без того крупные и выпуклые глаза Баранова, становятся ещё больше и лезут на лоб.
Он протягивает руки и, открыв книгу, погружается в записи.
— Ох**ть, — наконец выдаёт он.
— Ага. Прикинь? Узнав, что она ментовка, они её похитили и хотели грохнуть. Сначала надругаться, естественно. Знаешь Артюшкина из Центрального? Он их вчера задержал. С поличным взял. Интересует?
— Да, — кивает майор и в его взгляде действительно появляется живой интерес.
— Я скажу ему, что ты придёшь. Вместе с Лидией, естественно. Делите разбойников. Знаешь, как называется главный злоумышленник?
Он молчит.
— Каховский.
Баранов сглатывает.
— Нравится подарок? — спрашиваю я.
— Да, — кивает он.
— Ну вот, а ты на меня дулся. Я ж говорил, что вместе мы горы свернём. Не говорил? Ну, сейчас говорю. Только у меня условие.
Он замирает.
— Да ничего такого. Не бойся. Лидку хорош прессовать. Лады?
— Да не вопрос, — кивает он. — Давай по маленькой.
— Блин, Терентьич, я правда не пью. Ты махни, я ж не против.
— Борща хочешь?
Я смеюсь:
— Да прекрати, он ещё варится у тебя. Значит расклад такой.
Я подробно инструктирую его, как вести себя с Артюшкиным, Лидой и вообще со всей этой историей.
— Дело-то резонансное. Сечёшь? Не знаю, что там за батя и что он будет сулить, но, главное, ты знай, Артюшкин Каху не выпустит, он его зубами драть будет. Сам сдохнет, а его уроет.
— Да понимаю я, — кивает Баранов, наливая водку в две стопки. — Знаю я и его, и историю с племянницей тоже. Все знают.
Он выпивает белую тягучую жидкость из одной и тут же из другой рюмки, закрывает глаза и какое-то время молчит, прислушиваясь к тому, что происходит у него внутри. А там, я думаю, происходят тектонические сдвиги. Синее пламя гнева гаснет и на его месте вспыхивает золотой огонёк радостного возбуждения.
— А ты, Брагин, — говорит он, мотая головой, — не такой уж и га**он.
— Эй-ей! — предостерегающе восклицаю я. — Поаккуратней, товарищ подполковник.
Он грозит мне толстым, как сосиска, пальцем и наливает ещё две стопки.
— Не могу, — поясняет он, — пить в одиночку.
— Ты погоди, не налегай, — предупреждаю я. — Это ещё не всё.
— Да? А чё ещё? Вроде ж всё понятно…
— Ещё есть вопросик.
В этот момент на кухне появляется его жена.
— О, — неприязненно говорит она, глядя на бутылку и рюмки. — Успел уже… Сам алкаш и дружки такие же ходят. Смолоду уже на стакане.
— Тихо!
