В шаге - Юрий Никитин
– Для вас утро, – ответил я, – а у нас уже день. Рабочий, кстати. Что-то у вас неотложно срочное?
Он сказал вежливо:
– Достаточно… важное. Позвольте присесть?
Я буркнул:
– Да-да, простите. Прошу.
Он прошёл к стулу по ту сторону стола, всё это время не сводил с меня пристального взгляда, опустился на сиденье, прямой и без признаков привычной вальяжности.
– Ежевика, – произнёс он тусклым голосом, – Ежевика связалась со мной.
– Поздравляю, – ответил я автоматически, но в груди похолодело. – Я же говорил…
Он покачал головой.
– Вы не так поняли, связалась по телефону. Сообщила, что пыталась вернуться к вам, но вы отвергли.
Я мысленно охнул, сердце ликующе подпрыгнуло, но пересилил себя и произнёс предельно ровным голосом:
– Речь шла о работе. Там ничего не изменилось. Просто подбирается небольшая группа для нового этапа исследований, а её не включили. Справляемся. Ни о чём другом речи не шло.
Он не сводил с меня пытливого взгляда, но я не этик, умею держать себя в руках, ни один мускул в лице не дрогнул, смотрю бараньими глазами.
Он проговорил с некоторым недоверием:
– Судя по вашему ответу мне, ей о чём-то другом не стоило даже начинать разговор.
Я сказал с подчёркнутым нетерпением в голосе:
– Я не интеллигент, у меня профессия есть. И я работаю.
Он всё ещё всматривался в моё лицо, это раздражает, хотел напомнить, что сейчас рабочее время, неприлично тратить на личное, пусть даже этикам закон не писан, но он наконец заговорил вкрадчивым голосом:
– Похоже, она подумывает… да что там подумывает… делает попытки вернуться к вам…
– Она и не уходила из коллектива.
– Я не имею в виду работу…
– Всё остальное, – сказал я, – кроме работы… просто не существует. Вы же сумеете разубедить, у вас такая специализация. И вот что… Что случилось – то случилось. Ежевика сейчас с вами. Пусть там и остаётся.
Его лицо, вместо того чтобы засиять, слегка омрачилось.
– Вы же понимаете, я целиком «за», но что-то мешает. Она всё ещё надеется уйти к вам.
– Место занято, – отрубил я.
Его брови быстро взлетели.
– Точно?
– Я же сказал.
– А можно поинтересоваться, кем занято? Иначе Ежевика мне не поверит.
– Она знает, – ответил я. – Уже знает.
Он вздохнул с таким облегчением, словно сбросил с плеч гору, но спохватился, даже этики не должны эмоционировать слишком, комильфо, сказал тщательно контролируемым голосом:
– Это прекрасно. Поздравляю! Впрочем, вы физик, одна ушла, другая пришла… Я так и скажу Ежевике… с вашего позволения.
– Скажете и без позволения, – сказал я безжалостно. – А теперь убирайтесь. У меня и так настроение не очень, а тут ещё со своими проблемами.
– Это магнитная буря, – сообщил он, быстро поднялся, взял шляпу и бережно поправил загнутый край. – Спасибо за ценную информацию. За ценнейшую!
– Не за что, – буркнул я.
Едва за ним закрылась дверь, я с силой хватил кулаком по столу, застыл, сам не веря своей животной вспышке. Ребро ладони заныло, сразу онемело, никогда ещё не выходил из себя, чтобы вот так, но сейчас я уже не корректный и мудрый директор института, а бурлящий котёл звериности. В красочных картинках рву эту этичествующую сволочь на части, уничтожаю, вбиваю в землю, чтоб брызги кровавых ошмётков во все стороны…
– Да что со мной?
Пальцы левой руки уже самостоятельно массируют ладонь и мизинец правой, там намечается припухлость, побагровело.
– Нельзя, нельзя так распускаться…
Рассудительный голос вроде бы начал помогать неокортексу брать верх, но перед глазами сама по себе мелькнула картинка, где Константинопольский укладывает Ежевику в постель, она раздвигает ноги, он ложится сверху, а затем услышал повтор своего ответа, что пусть её забирает насовсем.
– Идиот, что я брякнул…
Правильно сделал, сказал другой голос, вроде бы рассудительный, даже очень рассудительный, но незнакомый, зачем тебе такая? Мужчине нужна верная подруга, что примет его лидерство и пойдёт с ним, куда бы он ни шёл. Пойдёт, не спрашивая. Пойдёт, доверяя. Которая, даже если весь мир против, молча встанет за спиной и будет подавать патроны.
Ежевика никогда, огрызнулся первый, не пойдёт, не спрашивая. Она не приложение к человеку, сама может повести иных мужчин к сияющим вершинам, потому…
Потому, прервал голос холодно и бесстрастно, тебе такая не нужна вовсе. Силы будут уходить на борьбу с нею, нейролинк останется за бортом твоей жизни. Виолетта или подобная ей подходит куда больше. Есть женщины верные и преданные, их мало, за ними и разгорается борьба.
А Ежевика… нет, пусть такое эмансипэшное счастье достаётся другим.
Пытаясь отвлечься, я вышел в коридор, навстречу с самым отрешённым видом Анатолий, чуть не столкнулся со мной, взгляд ошалелый.
– Эй, – сказал я, – проснись!.. Что стряслось?
Он произнёс трагическим голосом:
– Вся наша вселенная есть внутренность чёрной дыры!
Я скривился, вот уже и отвлёкся, люди такие отвлекуны…
– Ошибку в коде уже нашёл? Вчера Фраерман жаловался, идёт вкривь…
– Нашёл, – ответил он отрешённым голосом, словно в самом деле из глубин чёрной дыры, – и подсказал, как исправить. Но пока делают, я не сдвинусь без точки отсчёта. И вот понял, что наша вселенная переполнена прозрачными звёздами!.. Да-да, бозонные все такие. А ещё полно совсем-совсем невидимых даже для самых продвинутых телескопов!
Я сказал участливо:
– Прими галопердола и вернись на место. Сядь, закрой глаза, успокойся, помедитируй…
Он вскрикнул, отшатнулся, словно на моём месте возникла чёрная дыра.
– Я так и сделал!.. И тако-о-о-ое увидел…
– Что?
– Распад вакуума!.. Представляете? А я вот нет. И так меня проняло…
Я зябко передёрнул плечами.
– Страшно, аж жуть!.. Займись спортом, тебе срочно нужно понизить уровень интеллекта.
Глава 10
Кшися сказала испуганно:
– Артём Артёмович!.. Константинопольский!..
Я поинтересовался с раздражённым недоверием:
– Что, опять?
Она сказала жалобно:
– И снова тоже!.. Он соблюдает!.. И к президенту бы пошёл, да не пустят.
Я сказал зло:
– Вот и ко мне тащи и не пущай. Я не президент, но директор важного научно-исследовательского кластера!.. А он всего лишь…
Она торопливо уточнила:
– Но его вес в высоких кругах очень даже, Артём Артёмович!.. Появляется даже в окружении премьера, было в хронике, он трётся с ним рядом!
– Всё равно гони, – велел я.
– Постараюсь, – сказала она храбро, но трусливо. – У нас корпоративные законы!
Минут через десять дверь распахнулась как от удара ногой. Константинопольский вошёл быстрыми шагами, злой и с горящим гневом лицом, за спиной мелькнуло виноватое лицо Кшиси.
Я продолжал сидеть, а он остановился на середине кабинета, взвинченный и с искрящимися глазами.
– Что вы творите?
Я процедил сквозь стиснутые зубы:
– Что
