Разбойничья злая луна - Евгений Юрьевич Лукин
— А Пальмовая Дорога? — задохнулся второй, и Ар‑Шарлахи даже отпрянул, уставившись на устройство чуть ли не со страхом. Он понял наконец, кто это говорит.
— А что Пальмовая Дорога? Даже если Шарлах выжил после песчаной бури, второго такого же ополчения он собрать не сможет. Он потерял весь флот под Ар‑Нау.
Краем глаза уловив движение, Ар‑Шарлахи повернул голову. Алият сидела на ложе и, сведя брови, напряжённо слушала.
— Это бунтовщики! — проскрежетал второй. — И они должны понести заслуженную кару!..
— Всё! — решительно оборвал «разрисованный». — Прекращаем разговор. И в ближайшие дни постарайся меня не вызывать. Сейчас это опасно…
Снова послышались шумы, похожие на шорох песчинок в парусах. Несколько мгновений Ар‑Шарлахи слушал их, закусив губу, потом решился.
— Улькар! — позвал он, поднеся устройство к самым губам. — Улькар, ответь!..
Некоторое время черепашка шуршала. Он решил уже, что ответа не будет, когда встревоженный голос Улькара осведомился отрывисто:
— Кто говорит?
— Это Шарлах! — почувствовав удушье, Ар‑Шарлахи сгрёб и рванул на груди тонкую ткань рубахи. — Тот, кого ты послал к морю… Ты слышишь меня?
— Слышу. Продолжай.
— Я обманул тебя, Улькар! Я не знал тогда никакой дороги. Но сейчас я нашёл её, слышишь? — Ар‑Шарлахи сорвался на крик. — И я привезу тебе морской воды! Ты слышишь меня?..
На этот раз черепашка шуршала особенно долго. Улькар обдумывал услышанное.
— И что ты за это хочешь?
— Хочу, чтобы ты не трогал Пальмовую Дорогу. Пусть она остаётся твоей, но не трогай её! Никаких кар, никаких усмирений! Она и так уже достаточно потерпела…
— Ты ставишь трудное условие, — снова помедлив, надменно сказал Улькар.
— А других условий не будет! Только это…
— Верблюжьи храмы я всё равно разорю!..
— Разоряй хоть до основания! Людей не трогай!..
— Хорошо, — с отвращением бросил Улькар. — Будь по‑твоему. Но если хоть один оазис окажет сопротивление властям…
— Улькар… — злобно осклабившись, перебил Ар‑Шарлахи. — Когда я буду возвращаться с морской водой и услышу, что ты сжёг или вырезал хотя бы одну тень, я вылью воду на первом бархане.
Где‑то далеко-далеко на севере, в городе резного мрамора и перистой листвы, в обитых мрачными шелками покоях невысокий сухощавый человек с чёрными обводами вокруг безумных глаз замер после этих слов, оцепенел от бешенства.
— Дай мне подумать, — скрипуче вымолвил он наконец. — Завтра утром я тебе отвечу.
— Думай, — жёстко сказал Ар‑Шарлахи и выключил устройство.
Поднял голову и увидел испуганные огромные глаза Алият, показавшиеся ему особенно тёмными, настолько она была бледна.
— Ты… — беспомощно проговорила она и замолчала. Горестно покачала головой: — Не понимаю… Что ты за человек? Тебе что, Пальмовая Дорога дороже собственной жизни? Много ты от неё добра видел?
— Нет, — хмуро ответил он, задвигая полый металлический стержень в панцирь черепашки. — Вообще не видел… Просто зла я ей причинил куда больше, чем она мне…
В дверь каюты робко постучали.
— Подожди, — раздражённо бросил Ар‑Шарлахи. — Одеться дай… Что там у вас?
— Да собрались уже все, — послышался из‑за двери голос Айчи. — Вас ждут…
— Зачем? — спросил Ар‑Шарлахи, накидывая белый балахон, испятнанный засохшей кровью Кахираба, и заправляя повязку.
— Так ведь… совет же… Вчера‑то так ничего и не решили…
Ар‑Шарлахи рванул дверь, заставив Айчу отшатнуться.
— Совет? Никакого совета не будет. Я уже всё решил сам. Идём к морю.
Айча моргал.
— Да, но… Люди‑то…
— Правила мои ты знаешь, — глядя ему в глаза, раздельно проговорил Ар‑Шарлахи. — Кто не хочет идти на корабле, пойдёт пешком. Если кто забыл — иди и напомни.
* * *
Весь день прямо в рог «Самуму» тянул ровный крепкий ветер. Пришлось лавировать. Серебристые трубы справа по борту то придвигались почти вплотную, то уходили к горизонту, снова обращаясь в двойную сияющую нить. К вечеру команда устала и измоталась окончательно, но это, возможно, было даже и к лучшему. Когда сил хватает только на то, чтобы добраться до ложа или до гамака, тут уж не до разговоров. И всё-таки недовольство не утихало.
— Да верблюд тебя забодай, — упрямо клокотал огромный Горха, уже еле ворочая языком. — А Лако помнишь? Ну не пошёл он тогда с Шарлахом, молотов испугался… И что вышло?
— Так то молоты… — нехотя отвечали ему. — А то море… Молот — он, знаешь, то ли раздробит, то ли не раздробит… А море — всё! Море — смерть…
— Смерти, что ли, боишься?
— Так это ещё смотря какой смерти… Вот как полезут из этого самого моря… синие, скользкие… и холодными, слышь, холодными пальчиками тебя…
— Да враньё это всё… Полезут… Кто полезет? В храме что говорят? Царство мёртвых, оно где? На луне. Ну и вот…
— Так это предки на луне! И эти… герои всякие… А кто помельче — тот в море…
— Ну, чего лаетесь, чего лаетесь? — вмешался чей‑то сонный сердитый голос. — Он же нас заговорил! Ну, стало быть, и бояться нечего…
— Так ведь ещё не всякого заговоришь‑то! Есть такие, кого и заговор не берёт. Шарлаха, скажем, мертвяки точно не тронут. А вот нас с тобой…
— Да замолчите вы, вараны, или нет? — плачуще выкрикнули из самого тёмного угла. — И так тошно, а они тут ещё…
— А я тут при чём? — вскинулся Горха. — Ты это, смотри… За варана знаешь что бывает?.. Ты мне скажи только другой раз что‑нибудь про варана!..
И долго ещё ворчал, успокаиваясь. Остальные, зная вздорный нрав и тяжёлые кулаки Горхи, на всякий случай примолкли.
— Я к чему говорю‑то всё?.. — снова завёл он чуть погодя. — Я уж давно приметил: как кто от Шарлаха отбился — считай, пропал… Что? Нет?.. Песчаная буря, а? Всех ведь накрыло: и наших, и голорылых!.. А мы — вот они!.. Живёхонькие. Лежим себе, языками треплем… А за варана ты у меня схлопочешь! — вновь обидевшись, рявкнул он и приподнялся на локте, высматривая виноватого. — Я тебе такого варана дам — ты его и выговаривать забудешь, варана!..
Наверху забегали, засуетились, послышался голос Айчи. «Самум» готовился к очередному повороту.
Глава 35
Те, с кем они воюют
Ближе к вечеру ветер стал понемногу ослабевать. Ар‑Шарлахи приказал остановиться и дать отдых всей команде. Местность нисколько не изменилась: та же песчаная зыбь до горизонта по левому борту, те же бесконечные трубы справа. Невольно возникало ощущение, что «Самум», лавируя весь день, не продвинулся к югу ни на шаг.
Настроение у всех было тревожное, неуверенность главаря передалась остальным. Конечно, Ар‑Шарлахи мог сделать неумолимое каменное лицо, положить людей к ведущему барабану и гнать корабль к морю всю ночь, но он ещё не знал, что ему ответит Улькар.
