Казачий адмирал (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Двадцать четвертого сентября умер главнокомандующий Карл Ходкевич, гетман великий литовский, воевода виленский, граф на Шклове, Новой Мыши и Быхове, пан на Мельце и Краснике. Титулы Петр Сагайдачный и на этот раз перечислил, ни разу не запнувшись и не ошибившись, что я проверил по выписанной мне подорожной. Его тело засунули в большую бочку и залили медом, чтобы не протухло, собираясь после окончания сражения похоронить в родовом склепе. Для меня осталось вопросом, откуда у полуголодной армии столько лишнего меда? Командование объединенной армией принял Станислав Любомирский, подчаший великий коронный, кравчий великий коронный, староста спишский, сандомирский, леловский и белоцерковский. Королевич Владислав, сумевший выздороветь, лично вручил ему булаву главнокомандующего.

Узнав о смерти Карла Ходкевича, султан Осман Второй на следующее утро послал свое войско на очередной штурм. На этот раз перли на нас. Сперва шли медленно, отчаянно размахивая черными знаменами, колотя в барабаны и издавая трубами протяжные звуки. Как только наши пушки начали обстреливать их ядрами, ускорили шаг, а когда попали под залпы картечи, побежали, но не вперед, а назад. Казаки погнались за ними, убили еще пару сотен человек, бегающих недостаточно быстро, добили раненых артиллерией и захватили несколько лошадей.

Два следующих дня турки изображали атаки. Вроде бы начинают наступать грозно и уверенно, а на половине пути словно бы вдруг вспоминают, что что-то забыли в лагере и быстро бегут туда. Единственным изменением было то, что перетащили часть своих пушек на левый берег Днестра выше Хотина и оттуда начали обстреливать польские позиции. На эти позиции начал смещаться и основной удар. Излучина реки в том месте мешала сосредоточению крупных сил, поэтому стояли там не самые лучшие войска, как наши, так и противника.

На третий день именно туда и ударили турки. На рассвете начали обстрел из пушек из-за реки, а потом пошли в атаку на правом берегу. В первых рядах шагали янычары — наиболее стойкие и опытные воины турецкой армии. За атакой наблюдал сам султан, поэтому отступили только после того, как их ряды порядком покосили оборонявшиеся. Польские войска, стоявшие там, были свежи, потому что почти не участвовали в предыдущих боях. Они отразили еще две атаки, а вот следующую — с большим трудом. Янычары поднялись на вал и захватили несколько пушек, которые заклепали и скинули в ров. Если бы не эта возня с пушками, наверное, смогли бы ударить в тыл другим нашим полкам. Задержка помогла новому главнокомандующему Станиславу Любомирскому прискакать туда, развернуть удирающих поляков и отбить утерянные позиции.

Этот успех вдохновил султана Османа Второго. Следующая атака уже была по всему фронту, чтобы никто не смог прийти на помощь удирающим полякам. Впрочем, основной нажим по-прежнему был на правый фланг нашей армии, а на остальных участках турки особой смелости не проявляли. Станиславу Любомирскому хватило ума понять это и не распылить силы, а сосредоточить кулак из польских гусар на самом слабом участке и отбить еще пять атак.

Десятой атаки не последовало. Позже наш татарский информатор расскажет, что войска взбунтовались, отказавшись идти на гибель. Этот день был самым кровавым для турецкой армии за все сражение. Турки утверждали, что потеряли двенадцать тысяч человек, а поляки — что двадцать пять тысяч, причем пять тысяч одних только янычар. На счет пяти тысяч не скажу, но поле перед нашим правым флангом было завалено трупами янычар.

Двадцать девятого сентября турки начали переговоры о заключении мира, что не помешало им в следующие дни продолжать атаки, правда, небольшими силами и не часто. Переговорам способствовала и весть о том, что нам на помощь идут двадцать тысяч донских казаков. Судя по всему, турки боялись их даже больше, чем запорожских, потому что сталкивались в боях в Персии. Со стороны казаков никто в этих переговорах участия не принимал, потому что гетмана Малой Руси и кошевого атамана Войска Запорожского именно в этот день ранили в правую руку отравленной стрелой. Он лежал в своем блиндаже в бреду. Доморощенный казацкий лекарь прижег рану, чем, по моему мнению, навредил еще больше. Станислав Любомирский прислал своего лекаря-венгра. Венгры в этой части Европы считались лучшими лекарями. Тот пустил Петру Сагайдачному кровь, чем помог своему запорожскому коллеге приковать пациента к кровати на больший срок. Я бы подумал, что это было сделано преднамеренно, чтобы удалить кошевого атамана Войска Запорожского из переговорного процесса, но так в эту эпоху лечили все: ампутация, прижигание и кровопускание были основными методами.

Договор был подписан восьмого октября. По нему Польша отказывалась от всяких претензий на Молдавию и отдавала Хотин, но добилась, что правителями принадлежащей туркам Валахии теперь будут только христиане. Поляки продолжают платить дань крымскому хану, но в размере тридцать тысяч злотых. За это он должен будет приходить им на помощь во время войн с христианскими государствами. Казакам запрещалось выходить по Днепру в море, кроме рыбалки и заготовки соли, и нападать на владения султана и суда его купцов (казаки отнеслись к этому пункту с плутоватой улыбкой), а крымским татарам — нападать на земли Речи Посполитой (татары тоже плутовато улыбнулись). Султан получал в подарок две тысячи соболей, двадцать лисьих шуб, драгоценные двое часов и шкатулку. Главный визирь — двадцать тысяч злотых. Чиновники следующего уровня — по десять тысяч.

Турки покинули поля боя первыми, что в эту эпоху обозначало проигравшую сторону. Мы не проиграли, а поскольку считались намного слабее, значит, победили. В отличие от остальных солдат нашей армии, я знал еще и то, что начался закат Османской империи. Остальные пока в это не верили. Турецкая армия значительно сократилась. По утверждению турок, они потеряли всего-то тысяч пятьдесят, а у султана воинов, как звезд на небе. По утверждению поляков потери врага составили двести тысяч. Скорее всего, истинная цифра где-то посередине. Казаки потеряли примерно восьмую часть своего войска, а поляки каждого шестого, хотя сражались меньше.

В ночь перед подписанием договора казаки переправились на левый берег Днестра. Кто-то пустил слух, что поляки договорились с турками выдать им всю казацкую верхушку. Утром выяснилось, что это всего лишь слух, но реакция казаков красноречиво говорила, насколько они доверяют своим союзникам.

После ухода турок делегация казацких старшин поехала в Варшаву, чтобы добиться от короля выполнения обещаний, данных перед войной. Я, конечно, высказал на раде мнение по поводу того, как эти обещания будут выполнены. На меня зашикали, но как-то не очень ретиво, и передумали включать в состав делегации, чему я был несказанно рад. Хотелось отправиться в Западную Европу до наступления зимы, чтобы не сильно мерзнуть в дороге.

Глава 64

От дома осталась только почерневшая от копоти печь и груда обгоревших головешек. Из хозяйственных построек уцелели амбар и хлев, которые были дальними от дома, и часть забора с одной створкой ворот. Пожарище все еще хранило сильный запах гари, хотя прошло уже больше месяца.

— Кто ж мог подумать, что у них такое на уме?! — начал рассказ Пахом Подкова, мой сосед, дед Петра Подковы, семидесятивосьмилетний старик, с седым чубом и усами, но еще крепкий. Он даже порывался пойти с нами в поход, еле отговорили. — Они на лодке приплыли впятером. За старшего был однорукий. Он мне сразу не понравился. Не люблю людей, которые в глаза не глядят. Сказал, что грамоту от тебя везет, показал ее. Я грамоте не учен, поверил ему. Зашли они в твою хату, как люди. Я к себе вернулся, продолжил колесо на телеге менять. Вдруг слышу выстрел из ручницы, а потом еще, и Марийка со двора закричала: «Убивают! Убивают!». Я в хату, схватил лук и сабельку, думал, поганые напали, выхожу, а они вчетвером бегут к лодке. Марийка со двора твоего кричит: «Деда, маму убили!». Я за ними, а они давай грести. Троих застрелил из лука, а один со стрелой в животе в камышах спрятался, так и не нашли его. Видать, подох, кабаны сожрали. Потом гляжу, а у твоей хаты уже стреха полыхает. День был жаркий, все высохло, занялось быстро, не успели потушить. Детей Марийка и Васька (так хуторяне называли моих слуг Марику и Василиу) успели вынести, а Оксанку не смогли поднять, мертвая уже была, зарубали ее за то, что однорукого застрелила из ручницы. Их сильно обгоревшие тела рядом нашли. Ее на кладбище похоронили, а его в осиннике, и кол осиновый вбили в могилу, чтобы не вылез. Через два дня твой свояк приплыл за товаром и забрал всех твоих с собой.