Уилбур Смит - Смерть и золото
Не глядя на остальных, он пошел прочь и исчез в темноте, направляясь в сторону лагеря галла.
– Я уже не раз говорил ему, что сентиментальность – старомодная роскошь, к тому же слишком дорогая в наш век, а особенно в здешних местах, – пробормотал Гарет, изучая столбик пепла на своей сигарке.
– Они убьют его, если он появится там один, – сказала Сара абсолютно деловым тоном. – Они сейчас жаждут крови.
– Ну, я не думаю, что это и впрямь так скверно… – возразил Гарет.
– Да-да, убьют, – повторила Сара и обернулась к Вики. – Вы позволите ему туда идти? Это же всего лишь итальянцы, – заметила она.
Две женщины с минуту пристально смотрели друг на друга, потом Вики вскочила на ноги и отправилась за Джейком. Ее синее платье элегантно колыхалось вокруг ног, а свет от костров играл отблесками на волосах, обращая их в подобие расплавленной бронзы.
Она догнала Джейка у самого лагеря галла и пошла рядом, делая два быстрых шага на каждый широкий его шаг.
– Иди назад, – тихо сказал он, но она не ответила и прибавила ходу, чтобы не отставать.
– Делай, что я сказал.
– Нет, я иду с тобой.
Он остановился и резко повернулся к ней. Она вызывающе задрала подбородок, откинув назад плечи и выпрямляясь в полный рост, так что теперь доставала ему до плеча.
– Послушай… – начал он, потом замолчал, когда пленник снова дико заорал в ночи. Это был задыхающийся, булькающий, неразборчивый крик, наполовину стон, наполовину рыдание, а следом за ним почти сразу же раздался утробный рев сотен голосов, кровожадный рев охотничьей стаи, дикий и жестокий.
– Вот к чему это приведет. – Он отвернулся от нее и прислушался. В его глазах стояло жуткое, загнанное выражение.
– Все равно я с тобой, – упрямо повторила она, и он ничего не ответил, просто пошел дальше, поспешно направляясь на свет костров галла, в которых высоченными, как кафедральные соборы, кучами ярко горели ветки верблюжьей колючки, освещая лагерь красноватым светом.
Часовых не было, так что Вики и Джейк незаметно прошли по территории лагеря и оказались на центральной площади, где горели костры и где собрались все галла – огромный темный круг усевшихся на корточки воинов. Отсветы костров бронзовыми бликами расцвечивали их черты, и все это сборище шумело от напряжения и возбуждения, которое всегда охватывает зрителей подобных кровавых представлений. Джейку оно было знакомо по боям на ринге в Мэдисон-сквер-гарден, да еще по петушиным боям в Гаване.
Воины ревели, как стая голодных волков, дав своим кровожадным инстинктам полную волю.
– Это рас Куллах, – шепотом сообщила Вики, дергая Джейка за рукав, и он посмотрел в ту сторону, на полоску утоптанной земли.
Рас Куллах сидел на куче ковров и подушек. Шелковая полосатая шаль, раскрашенная в яркие цвета, была накинута ему на голову и плечи, укрывая его мягкое и гладкое лицо в тени, но свет от костров падал ему в глаза, отчего они блестели особенно лихорадочно и яростно.
Одна его толстая рука цвета слоновой кости, сжатая в кулак, лежала на коленях, а другой он обнимал за талию сидевшую рядом женщину, и его пальцы мяли и гладили ее податливую плоть. Рука эта, казалось, жила своей собственной жизнью, двигалась сама по себе, бледная и гнусно-непотребная, напоминающая огромного, слабо пульсирующего слизняка, пожирающего зрелые, налившиеся соком фрукты с живота женщины.
Позади него, за кострами, на дальней стороне открытой лужайки сидели трое итальянских солдат, в ужасе сбившись в кучку. Их бледные лица в свете костров блестели от пота и страха, руки связаны за спиной. Они были по пояс голые, обнаженные спины и плечи покрывали рубцы и раны, голые ноги распухли и были в крови, темные глаза, расширенные от страха, неотрывно следили за представлением, которое разворачивалось перед ними на открытой сцене, на голой земле при свете костров.
Вики узнала женщину – это была одна из фавориток раса Куллаха, которую она видела в ту ночь в Сарди. Она опустилась на колени, тяжело мотнув мощной грудью, целиком поглощенная своим делом. Круглое лицо, как у мадонны на картинах, сияло в почти религиозном экстазе, толстые губы были раздвинуты, а темные как сливы глаза сияли как у жрицы, исполняющей некий мистический ритуал. Но рукава ее шамма прозаично и деловито были засучены выше локтей, как у мясника, а руки по локоть вымазаны кровью. В одной она сжимала узкий кривой кинжал, и его серебристый клинок тускло отсвечивал красным в огне костров.
То, над чем она трудилась, все еще корчилось и конвульсивно извивалось, все перевязанное веревками; оно еще дышало и всхлипывало, но в нем уже невозможно было опознать человека. Кинжал срезал с него все, что могло об этом напомнить, и теперь под рев и нетерпеливые вздохи ожидающей продолжения толпы она упорно трудилась над нижней частью выпотрошенного живота, что-то резала, что-то вытягивала, и жертва снова вскрикивала, но уже совсем слабо. Потом она вскочила на ноги и высоко подняла над головой окровавленную руку, сжимая в ладони то, что отрезала.
Она сделала круг почета по импровизированной арене, как настоящий триумфатор, высоко держа свой трофей, смеясь и пританцовывая на шатающихся и заплетающихся ногах, и кровь стекала по ее поднятой руке и капала со сгиба локтя.
– Держись рядом, – тихо сказал Джейк. Вики никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном. Она оторвала застывший в ужасе взгляд от этого жуткого зрелища и увидела, что на его лице застыло очень жесткое, суровое и мрачное выражение.
Он вытащил из кармана пистолет, держа его в опущенной руке, возле бедра. Рука висела свободно, а он продолжал продвигаться вперед, прокладывая себе дорогу сквозь толпу и расталкивая воинов галла с такой силой, что расчищал свободный проход и для нее.
Все внимание воинов было приковано только к пляшущей женщине, так что Джейк добрался до раса Куллаха еще до того, как хоть кто-нибудь обнаружил его присутствие.
Джейк ухватил раса левой рукой за толстое и мягкое предплечье, его пальцы глубоко вонзились в мягкую как воск плоть, и сдернул Куллаха с места, рывком поставив на ноги. Так он держал его в очень неустойчивом положении, глядя прямо ему в лицо и прижав дуло «беретты» к его верхней губе, прямо под широкими ноздрями.
Они смотрели друг на друга. Куллах пытался отодвинуться подальше от пылающего взгляда Джейка, потом завизжал от боли, которую причиняли вонзившиеся в его тело пальцы, и от страха, которую внушало ему стальное дуло, терзающее верхнюю губу.
Джейк сложил вместе те несколько амхарских слов, которым успел выучиться от Грегориуса.
– Итальянцы, – сказал он. – Они мои.
Рас Куллах уставился на него – он, кажется, ничего не услышал или не понял. Потом произнес одно слово, и стоявшие вокруг воины зашевелились и закачались, словно готовясь вмешаться.
Джейк еще сильнее вдавил дуло пистолета в губу Куллаха, закручивая и обдирая ему кожу о его собственные зубы. Кожа лопнула, по губам потекла кровь.
– Ты умрешь, – сказал Джейк, и рас заорал и забился и отдал воинам новый приказ. Те неохотно отступили назад, нащупывая свои кинжалы и пылающими взглядами выискивая возможность напасть. Женщина с окровавленными руками резко опустилась на корточки, и сборище погрузилось в выжидательное молчание. Все сидели совершенно неподвижно, повернув лица к Джейку и Куллаху. В наступившей тишине снова слабо закричало истерзанное существо, лежащее у костра, и испустило долгий и протяжный хрип. Джейку как будто пилой прошлись по обнаженным нервам, и его лицо приняло совсем уж бешеное выражение.
– Скажи своим людям, – велел он хрипло, скрипнув зубами от ярости. У раса Куллаха дрожал голос, он повизгивал и блеял как юная девица, но воины, охранявшие пленных, выпихнули вперед всех троих, дрожащих от ужаса.
– Возьми у него кинжал, – тихо сказал Вики Джейк, не отводя взгляда от раса Куллаха. Вики приблизилась и ухватилась за рукоятку кинжала, висевшего на расшитом и изукрашенном поясе, охватывавшем болтающееся брюхо раса. Кинжал был украшен кованым золотом и весь усажен грубо ограненными аметистами.
– Освободи их от пут, – велел Джейк, и в этот опасный момент, когда она отошла от него в сторону, он еще сильнее и больнее надавил пистолетом на губу раса. Куллах стоял, высоко задрав голову под совершенно немыслимым углом к шее, оскалив зубы, а глаза его закатились вверх, показав белки. По его щекам текли слезы боли, сверкая в свете костров как роса на желтых лепестках розы.
Вики перерезала сыромятные ремни на запястьях и локтях итальянцев, и те стали массировать себе руки, восстанавливая кровообращение. Их лица по-прежнему были бледны, перемазаны грязью и кровью и блестели от пота, а глаза полны ужаса. Они ничего не понимали в происходящем.
Вики быстро вернулась к Джейку и встала рядом с ним. Тут она чувствовала себя в безопасности. А потом пошла рядом, когда Джейк заставил раса Куллаха пройти через площадку, шаг за шагом приблизиться к тому месту, где лежало обезображенное, уже почти мертвое тело, слабо подергиваясь и тяжкими, хлюпающими вдохами хватающее ртом воздух.
