Терри Биссон - Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь
– Вчера было пять пленниц. Сегодня, может, больше, а может, и меньше.
– Сколько таких шаек, как ваша?
– Не знаю. Порой мы встречаем тех, кто не относится к нашему роду. Иногда с ними воюем, иногда вместе идем в налет. На границах Диких Собак и к югу от Нэди-Энн много холостяков.
– Вы воюете с фермерами или грабите их?
– Это было бы не очень умно.
– Но случается?
– Иногда.
– Хотели бы вы, чтобы вам платили за защиту фермеров? Пленники посмотрели друг на друга и смущенно заерзали. Коричневый Пони уточнил:
– Между Кузнечиками и ханнегановскими фермерами идет война.
– Мы знаем, но воюем и с теми, и с другими.
– Предположим, что Кузнечики примут вас как союзников…
– Они этого никогда не сделают, великий человек.
– Монах объяснил вам, что я христианский шаман всех орд?
– Мы не знаем, что это значит.
– Это значит, – вмешался Чернозуб, – что слово его светлости имеет силу во всех трех ордах.
– Будете ли вы воевать против Ханнегана под водительством Дьявольского Света?
– Это невозможно.
– А под рукой вождя Кузнечиков?
Эта мысль заставила связанных разбойников разразиться смехом.
– Пусть эти трусы убираются, – приказал Коричневый Пони. – Вы щенки, которые умеют только скулить. Идите и скажите своему Седлать Всех, что если он не трус, пусть явится ко мне в Валану и приведет с собой коня, которого вы украли. В противном случае вас погонят к югу от Нэди-Энн и к востоку от Залива привидений. Ханнеган будет знать, что с вами делать. А теперь идите.
Пасха наступила еще до того, как они добрались до Валаны. Коричневый Пони отслужил мессу Вознесения в церквушке у дороги. Помогал ему священник странствующей миссии, который был настолько перепуган высоким рангом Коричневого Пони, что все время запинался во время литургии.
Через несколько дней всадник, примчавшийся из Побии, где они провели ночь, доставил в Валану весть об их прибытии, и кардинал Сорели Науйотт вместе с Элкином, охранником Секретариата, дождались путешественников в таверне «Олений дом», где в прошлом году кардинал познакомился с Мягким Светом. День уже клонился к закату, так что они заказали обед. Два прелата со своими помощниками сели за один стол, а Вушин и желтая гвардия расположились за соседним. Сорели Науйотт тараторил без умолку, и ему было что рассказать.
Прежде чем объявить о своей отставке, которую Науйотт, как и Коричневый Пони, считал подлежащей отмене (или забвению), папа Амен порвал с недавней традицией и назначил новых кардиналов, сразу сорок девять человек, и кроме того, выразил намерение совершить абсолютно беспрецедентное действие, лишив кардинальства сорок девять других клириков. Это поразило Коричневого Пони, но в такой ситуации созыв конклава стал если и незаконным, то понятным.
Амен Спеклберд, который настаивал, чтобы его отставка была, как полагается, принята курией, вернулся в свое бывшее обиталище, в старое строение, которое, казалось, вырастало из склона холма и в свое время было хранилищем овощей, а еще до этого – пещерой, глубины которой так и остались неисследованными, но старик не позволил их замуровать, чтобы «горные духи могли приходить и уходить». Сюда к нему являлись советоваться кардиналы курии, осуждали его и просили не уходить.
Были и новости из Тексарка. Хотя туда по телеграфу поступил так называемый текст об отречении папы Амена, подлинный (и подписанный им) экземпляр документа, если он вообще существовал, не был обнаружен ни в Баланс, ни в ином месте. Некий предприимчивый подделыватель документов в столице империи продал архиепископу Тексарка убедительную подделку оригинала за десять тысяч пиосов – после того как полицейские эксперты заверили, что почерк в самом деле принадлежит Амену-антипапе. Но позже другой эксперт доказал, что текст содержит вопиющие ошибки такого рода, какие часто случаются у операторов на телеграфе при приеме сообщений, включая несколько чисто операторских отметок типа ППС, что значит «Перерыв, продолжение следует». Жулик удрал в страну Зайцев, и больше его никто не видел.
– Как я говорил, папа отказывается жить во дворце, – сказал Науйотт, – и вернулся в свой старый дом. Пасхальную мессу он провел там же, у себя дома, а не в соборе Джона-в-изгнании. Он примет любого, кто явится к нему, и с юмором отнесется, если ему выкажут пренебрежение. Он подписал пустые бланки булл, наверное, несколько дюжин. И почти все заверил восковым оттиском своей печати. Не знаю, всегда ли он предварительно читал их. В самом ли деле он назначил всех этих новых кардиналов или это было сделано за него? Я хотел бы это выяснить, но не могу. Он узнал об оружии в Секретариате и решил, что я несу за него ответственность
– Я могу признаться ему…
– Нет, не делай этого. Теперь ответственность лежит на мне. Он ведет себя как человек, который расстался со своей ношей, если не со святостью, но только не со своим чувством юмора. Он все время вспоминает тебя, Элия, и будет очень рад твоему возвращению. Завтра ты должен с ним повидаться. Вместе с братом Чернозубом.
– Конечно. Но о чем у нас пойдет разговор, если не об оружии?
– Именно он назвал тебя как одного из претендентов на папский престол. И наверное, это будет единственной темой вашего разговора: он будет уговаривать тебя принять титул понтифика.
– Мне придется сразу же все выяснить.
– Попытайся. Но, кроме новых кардиналов, город заполонен членами Коллегии. Некоторые, те, что с Востока, прихватили с собой офицеров и послов, которых ты приглашал. Они считаются телохранителями.
– Они прибыли по тому приглашению, что и я получил? Кто писал эту ахинею?
– Достопочтенный кардинал Хойдок.
– Я его знаю?
– Нет. Он один из новеньких. Из Тексарка. Бенефез отлучил его от церкви за поддержку Амена, поэтому папа произвел его в кардиналы. Он не священник, а юрист, специалист по гражданскому праву.
– Как сюда добрались восточники? – спросил Коричневый Пони.
– В основном через земли Айовы. Похоже, тамошние фермеры поддерживают с Кузнечиками хорошие отношения. Они торгуют друг с другом. Мало кто из тексаркских патрулей забирается на север от Реки страданий, а там они не могли задержать кардинала, пусть даже и знали, что он направляется на конклав.
– Река страданий?
– По-старому она называлась Миссури[34], милорд, – вмешался Нимми.
– «Страдание» более соответствует нынешним временам, – сказал Сорели. – До оккупации сельских земель там пролегал самый простой путь в Новый Рим.
– Ну конечно же. Что-то память у меня стала сдавать. Завтра первым делом я должен послать гонца к Святому Сумасшедшему и Плывущему Лосю с приглашением на конференцию, а также вооруженную группу в Новый Иерусалим за дополнительной партией оружия.
– Плывущий Лось?
– Это вождь Элтур Брам, брат Халтора. Глава Кузнечиков.
Им принесли обед. На этот раз он состоял из мяса с хорошим красным вином. После долгого путешествия на скудном постном рационе все основательно проголодались. Нимми рассеянно подумал, стоит ли докладывать на исповеди, что в дни воздержания он позволил себе жареный на угольях кусок дикой собаки, хотя кардинал ввиду крайней ситуации позволил это нарушение.
– Кстати, как дела в Тексарке? – спросил Науйотт.
– Провинция бурлит недовольством. И конечно, то и дело вспыхивают спорадические стычки с Кузнечиками. В самом Ханнеган-сйти мало что изменилось, если не считать, что туда привезли каких-то экзотических животных из Африки, способных к военным действиям в пустыне. И еще: они знают о нашем оружии.
– И то и другое плохо.
– Есть кое-что другое, – Коричневый Пони протянул руку к соседнему столу и хлопнул Вушина по плечу. – Топор, кажется, я забыл тебе сказать о некоем небольшом изменении.
– Милорд?
Коричневый Пони посмотрел на Чернозуба.
– Скажи ему.
– Его императорское величество заменил тебя механическим устройством для отрубания голов, Топор. Вушин пожал плечами.
– Когда человек равнодушно отрубает головы, он сам становится механическим устройством. Так что ничего не изменилось.
Остальные воины стали неодобрительно переговариваться между собой, но в конце концов признали правоту Вушина.
– Потрясающая личность, – с дрожью в голосе сказал Сорели, когда Вушин отвернулся.
– Без страха и упрека, – громко пробормотал Коричневый Пони.
В последний раз они видели Гай-Сина четыре недели назад и уже стали опасаться, что его пристрелили в Проходе козлов отпущения, как он появился – в сопровождении вьючного мула, тяжело груженного не только «подарками от курии», как просил Коричневый Пони, но и от мэра Диона; прибыл еще и Улад, а также целая бригада легкой кавалерии, обвешанная новым превосходным оружием – восемь тяжелых фургонов. Тайна Нового Иерусалима перестала быть таковой. Коричневый Пони не выказал удивления, и Нимми понял, что послание к Диону было закодировано.
