Железный гром 2 (СИ) - Алексей Леонидович Янов
Обстрел из трех больших крепостных арбалетов частокола продолжался меньше двадцати минут, как раз в ворота и в забор рядом попало шесть начиненных огнесмесью глиняных сосуда. Жаркое, чадящее пламя занялось моментально.
Вообще с моей «вундервафлей» поджигать местные крепости — это сплошное удовольствие, поскольку один ряд врытых в землю кольев для коптящего огня, с жадностью пожирающего сухую древесину, серьезной преградой, естественно, не являлся. Другое дело, хотя бы две линии тына утрамбованных землей — уже совсем другое дело! Здесь, если спалить первый ряд большой проблемой по-прежнему не является, то второй, внутренний ряд частокола, перед которым, вдобавок, еще и земляная насыпь, вот он создает для моего «огнедышащего» оружия неразрешимые проблемы. Для вскрытия такой крепости совершенно точно придется привлекать дополнительные людские ресурсы и придумывать новые штурмовые инструменты. Слава всем богам, у аборигенов фортификационные сооружения строятся или однорядным частоколом или же вообще простым забором по типу плетня из тонких ветвей. Поэтому, например, о том же порохе я пока даже не помышлял. Нет, если бы была бы рядом селитра, то другое дело, а так, особого смысла ее где-то искать и закупать не было. Сейчас, по крайней мере.
Стоило огню лишь заняться, как с радостным ревом к месту поджога устремились заранее выделенные Гремиславом части состоящие из щитоносцев и лучников. А следом за ними тронулись и штурмовые отряды, которые, когда догорит дерево, должны будут непосредственно первыми вломиться в крепость.
Вторая половина нашего войска, сводные отряды численностью до тысячи человек составляли оперативный резерв на случай если к осажденным придет помощь, что было очень и очень вероятно, ведь следы довольно значительного галиндского войска были обнаружены еще накануне.
Штурмовые части расположились подальше от лучников, вне зоны накрытия стрел противника. Лучники требовались сейчас в первую очередь для противодействия галиндским «пожарным». Ведь защитники града сидеть сложа руки и смотреть как горит их стена совершенно точно не собирались и уже начали высовываться, поливая огонь деревянными ведрами, наполненными водой. Для моего огня это, конечно, не являлось критичным, но и на пользу ему не шло совершенно точно.
Стрелки, сидя за щитоносцами на корточках, наложив на тетиву стрелу, вскакивали и стреляли. Причем, было заметно, что стреляли кто как, кто прицельно, кто — лишь бы выпустить стрелу куда-то «в ту степь» и побыстрей вновь нырнуть за спасительный щит. Почему спасительный? А потому что галиндские лучники, не задействованные в тушении пожара, открыли ответную стрельбу, в первую очередь выцеливая всех тех, кто активно мешал «пожарным» ликвидировать очаг возгорания.
Через три часа на месте прогоревших ворот и соседних бревен тына образовалась угольно-черная, дымящая брешь. За это время из крепостных арбалетов пришлось пульнуть еще несколько раз, поскольку пробоину пытались завалить бревнами, заодно разгоняя защитников крепости и усиливая огонь.
Всем этим «оркестром» — тремя тяжелыми воротными арбалетами дирижировал непосредственно я собственноручно. В этой «артиллерийской» команде вместе со мной, точнее говоря под моим началом были и брат Черн и двоюродный брат Тороп, сын двоюродной сестры отца Станил, племянник Берислава Добрила, а еще три хорошо знакомых мне гончара-каменщика, один лодочник и один кузнец. Главный наш теперь уже, наверное, не кузнец, но металлург Лысань вместе с еще огромным количеством хороших ремесленников-специалистов своего дела по воле Гремислава были оставлены в Лугово, в некоторых случаях даже насильно, как это случилось все с тем же вышеупомянутым Лысанем. И раньше головами и руками хороших специалистов руководители племени старались без веской нужды не рисковать, а теперь, не без моего воздействия, эта тенденция только еще более усилилась. И я думаю, что и к крепостным арбалетам Гремислав пристроил нас с его родным сыном Торопом и моим братом Черном вовсе не случайно, а с умыслом держать нас подальше от самого пекла — рукопашных мясорубок, а также придал нам и ряд достаточно ценных и полезных общине специалистов. Поэтому сейчас за разгорающейся схваткой мы были вынуждены наблюдать в роли зрителей, но не участников. Мотивировал свое такое решение вождь тем, что мы останемся с резервом и должны быть готовы дать отпор той военной помощи, если она придет к осажденным галиндам.
В брешь, по команде Гремислава устремились с криками штурмовые колонны. Костяк их составляла луговская дружина — вооруженная и экипированная наилучшим образом во всем драговитском войске, а все благодаря заработавшим с зимы этого года металлургическим производствам. На них со свистом тут же обрушился град стрел, но щиты того или иного качества, от легких плетенных из ветвей и покрытых кожей, до тяжелых, сбитых из досок, здесь, в штурмовых подразделениях, были у каждого. Но все равно, низринувшийся на них с высоты частокола ливень стрел и камней запускаемых из пращей не прошел бесследно. Словившие стрелы или получившие удар булыжником драговитские воины оступались и грохались наземь, кто-то замертво, кто-то со стоном или вскриком от пронизывающей тело боли. Но, тем не менее, ударами копий, мечей и топоров, крошащих черепа, плотина защитников была прорвана.
Как говорится, мы «верили, надеялись и ждали» и дождались на свою голову, помощь к осажденным галиндам пришла!
Резервом, состоящим на сто процентом из сборной солянки отрядов племенных родов, Гремиславом был поставлен руководить мой старший брат Градислав. Почему именно он?
Здесь стоит отметить, что в нашем племени уже действовали некоторые элементы будущего «лестничного права», конечно, не без исключений. И власть верховного вождя сначала передавалась от брата к брату, а если их по тем или иным причинам не оставалось, то вождеская власть переходила к детям самого старшего из братьев. В нашем конкретном случае, после Гремислава вождем всех драговитов, следуя сложившейся традиции, должен стать старший сын старшего брата Гремислава, а им являлся как раз Градислав, следом шел Лучеслав, более известный как Черн, потом в очереди стоял я собственной персоной — все трое сыновья ныне покойного Яромира, старшего брата Гремислава. Сразу после меня наследовал старший сын Гремислава Ладислав, он же Тороп, следом его брат Славомир (Славка), ну а далее шли уже
