Федор Годунов. Стылый ветер - Иван Алексин
Вот тут я своего врага и увидел.
С князем Василием Михайловичем Рубец-Мосальским я, попав в этот мир, лично не встречался, но в памяти того, настоящего Фёдора Годунова, его образ запечатлелся чётко. Так что узнал я своего несостоявшегося убийцу с первого взгляда. Узнал, и в первый момент, глазам своим не поверил.
Что он тут делает? Он же сейчас в Кореле, куда после гибели ЛжеДмитрия был сослан, сидеть должен был. Не участвовал этот негодяй, получивший даже от современников прозвище «Окаянный» в восстании Болотникова. В той моей прежней истории не участвовал!
Выходит, и вправду, я в какой-то параллельный мир попал. И теперь каждому предстоящему событию, которое произойти должно, мне придётся с осторожностью относится. Мало ли как оно в будущем повернуться может?
Ну, об этом подумать у меня время ещё будет. Вопрос, что мне с этой мразью делать? Потому что не могу я, уходя в поход, эту сволоту в живых оставить. Я же тогда от собственной ненависти как свечка выгорю.
— Да пойдём уже, Фёдор! Встал как столб! На тебя уже оглядываться начинают! Вечером Грязной с пира придёт и всё толком расскажет. Тогда и думать будем.
Я оглянулся на тормошащего меня Тараску и ошеломлённо потряс головой.
Здорово меня накрыло, раз даже мой легкомысленный друг к благоразумию призывает. Но откуда такой взрыв эмоций? Ненависть к своему «убийце»? Нет, я понимаю, что по первоначальному сценарию, он меня придушить должен был. Но это же гипотетически! Я эту возможность своим побегом из Москвы напрочь перечеркнул. Один из главных негодяев Смутного времени? Так таких и без него хватало. Сомневаюсь, что меня при виде каждого так трясти начнёт.
Неужто это из-за убийства царицы Марии? Хоть сильных эмоций я, при известии о её гибели, не испытал, но возможно осталась где-то глубоко внутри частица того прежнего юноши, что любил свою мать. Вот эта частица наружу и вылезла, требуя немедленного возмездия.
Впрочем, гибель князя и в моих интересах. Ведь, как и Шаховский, Рубец-Масальский при дворе несколько раз бывал и возможность наследника престола созерцать имел. Зачем мне эти не запланированные разоблачения?
— Ладно, пошли, — кивнул я своему другу. — Подождём. Всё равно сейчас уже ничего сделать нельзя.
Грязной вернулся вечером. Кряхтя, уселся рядом со мной на берегу реки, разулся, вытянул ноги, сунув в воду, сощурился, довольно улыбаясь.
— А ведь не признал меня Иван Исаевич, Фёдор. Даром, что полдня вместе пировали. Но поговорить с ним о нашем походе, я всё же успел!
— Потом о походе, Василий Григорьевич, — нетерпеливо перебил я своего боярина, пнув реку ногой. — Ты лучше ответь; Рубец-Мосальский на том пиру был?
— Был, — неприятно оскалился мой боярин. — За матушку, царицу Марию отомстить желаешь?
— И отомщу, — твёрдо заявил я, пресекая дальнейшие споры. — Этакой измены прощать нельзя. Мне бы только этого разбойника из Путивля выманить!
— А затем его выманить, если он завтра сам из города уедет?
— Это как? — я придвинулся к Грязному, внимательно слушая его рассказ.
Всё-таки зря я грешил на историю. Не изменилась она. Во всяком случае в отношении князя Василия Михайловича Рубца Мосальского, не изменилась. Сказано в ней, что не участвовал дворецкий ЛжеДмитрия I в восстании Болотникова, так оно на поверку и вышло.
По словам Грязнова, мой несостоявшийся убийца идти в поход на Москву отнюдь не стремился. Хитрый боярин тайно прибыл в Путивль лишь для того, чтобы отметиться как сторонник нового самозванца, на случай если Болотникову улыбнётся удача. Отметился, и тут же запросился обратно в Корелу под тем предлогом, что неплохо бы и Север на помощь спасшемуся государю поднять.
Кстати тот ещё вопрос: где Корела и где Путивль? Это же выходит, что Рубец заранее сюда выехал, чтобы встретиться с Болотниковым успеть. Знал выходит о готовящемся походе, а может и сам Молчанову его организовывать помогал.
Ну, да ладно. Во всяком случае, будущее, в отношении данного, шибко мне неприятного индивидуума, я сам намерен кардинально изменить. И если всё получится, не удастся Рубцу-Мосальскому спокойно в крепости пару лет пересидеть, а затем ко второму ЛжеДмитрию примкнуть. И среди бояр и дворян, к полякам впоследствии переметнувшихся, «Окаянного» тоже уже не будет. И сдохнет эта тварь на четыре с половиной года раньше, чем в «прошлой» жизни произошло.
— Это хорошо, — задумчиво потёр я подбородок, анализируя сообщение Грязнова. — Значит попробуем догнать. Эх, знать бы заранее, какой князь дорогой на Север возвращаться будет, можно было бы ему засаду устроить!
— Через Глухов он поедет, Фёдор, — пожал плечами бывший опричник, давая понять, что проблема и выеденного яйца не стоит. — А засаду нужно у переправы через Клевень устраивать. Там удобный брод только один. Иначе хороший крюк делать нужно.
Мы немного посидели молча, всматриваясь в искрящиеся в полоске заходящего Солнца волны Сейма.
— А ты откуда знаешь? Ну, про Глухов?
— Так я, Фёдор, и на пиру о службе не забываю. За то меня сам Иван Васильевич ценил. Увидел рядом с Болотниковым убийцу царицы Марии, сразу о том, что ты татя казнить пожелаешь и подумал. Ну, и подсел к злодею вина заморского распить. А когда тот охмелел, расспросил осторожно о том, что нам для дела знать надобно будет.
— Ладно, — решительно хлопнул я по колену, поднимаясь. — Зови к себе в шатёр Порохню. Думать будем.
Выдвинулись из лагеря заранее, примерно за час до рассвета. К частым отлучкам небольшого конного отряда в лагере уже привыкли (Порохня каждый день со своим воинами тренироваться уезжал, заодно объезжая окрестности), так что дозорные на наш отъезд никак не отреагировали, лишь проводив равнодушными взглядами. Чудят запорожцы, что к войску недавно прибились, ну и бес с ними! Пускай себе чудят, если по дурости своей даже ночью покоя не ведают.
Тихонечко покинув лагерь, бросили лошадей вскачь, забирая к западу от наезженной дороги. Ничего, до Клевеня и пятнадцати вёрст нет, так что можно и небольшой крюк сделать. Всё равно к полудню успеть должны. Зато теперь Рубец-Мосальский не по нашим следам ехать будет. Не дай Боже, заметит, что на пару часов до него
