2134: Элемент - Сергей Извольский
Разумовский произнес это с полувопросительной интонацией. Горчаков задумался — определенно над тем, запрашивать ли ордер, или же полностью раскрывая полномочия группы сходу признать, что они действуют с санкции Особой Экспедиции.
— Зачем объезжать? — вдруг пришла Никласу в голову совсем простая идея. — Давайте напрямик, зря что ли на буханках сюда ехали? — показал Никлас в сторону другого берега озера. — У него же береговая полоса забором не окружена?
— П-по льду мы п-проедем?
Никлас взял паузу, направился по сугробам в сторону берега неподалеку. Он совсем недавно катался по глади озера в Красном селе, чтобы научиться управлять машиной на скользкой поверхности, поэтому такая мысль и пришла. Вышел на лед, прошел метров сто по сугробам влажного тяжелого снега, вернулся обратно.
— Промчимся, как на оленях. Колеса чуть подспустим только на всякий случай.
Никлас, который два месяца назад чувствовал себя неуверенно в грязевой колее монастырского полигона, прошедшее время зря не терял, способности буханок на бездорожье изучил досконально. Он больше не хотел оказаться в ситуации, когда не знает, что и как желать с нежелающей ехать по сложной поверхности машиной, поэтому учился усердно.
— Хорошо. Сергей Владимирович, давайте тогда возвращайтесь в Кингиссеп, я с вами свяжусь. Мы скорее всего остановимся на ночлег на той самой базе, где жила Люси Шнайдер.
— Понял. Нужно забрать тело, и я дождусь здесь…
— Отправляйтесь сейчас, у вас мало бензина и вы замерзли. За телом п-пришлите участкового инспектора, или кого там присылать нужно.
Горчаков еще раз совершенно спокойно и буднично продемонстрировал не только агрессивное незнание работы криминальной полиции, но и возможность демонстрировать это свое незнание, учитывая собственные полномочия.
— Но по протоколу…
Во взгляде Горчакова, даже в сгустившимся и близком к темноте полумраке, ясно и определенно читалось, куда и как становый пристав может употребить нарушение принятого порядка действий. Спорить больше Разумовский не стал — определенно решил, что настоящая должность и ведомственная принадлежность Горчакова не располагает. Судя по тому, как он старался не смотреть на Катрин, несмотря на обычный цвет глаз Разумовский скорее всего догадался, что она ведьма. И что они сейчас собираются здесь делать.
Когда становой пристав сделал было шаг к машине, он приостановился. Видимо, принял еще одно непростое решение.
— Андрей Борисович, есть один момент, — повернулся он к Горчакову. — Я думаю, это важно.
— Да?
— Приказ обеспечить сохранность места гибели Люси Шнайдер до прибытия особой следственной группы я получил от генерал-губернатора лично через час после обнаружения тела. И когда незамедлительно прибыл сюда, у меня сложилось впечатление… впечатление, это не обвинение, что местный участковый инспектор изначально был заинтересован в скорейшем закрытии дела, подойдя к вопросу совершенно формально, хотя и максимально профессионально при этом.
— Благодарю за информацию, Сергей Владимирович. По коням? — обернулся Горчаков к Никласу и Катрин.
Смотрел инспектор на Бергеров, но фраза его при этом была обращена больше Разумовскому. Они втроем даже к машине не пошли, так и остались стоять на месте. Когда «Горностай» с сотрудниками полиции уехал, провожающий его взглядом Горчаков внимательно посмотрел на Катрин. А потом на кота Василия, который — оправдывая свое звание искателя, уже лапами отбрасывал снег с тела погибшей девушки. Не весь — освободил только место на спине, у основания шеи.
Катрин вздохнула — она давно поняла, что без слов предлагал разумный кот. Скинула шинель, подошла к телу жертвы, присела рядом на одно колено. Положила ладонь на очищенный от снега участок кожи, закрыла глаза. Кивнула сама себе и своим мыслям, достала из кармана небольшой пузырек без надписей.
Выдохнула, выпила, после встала на колени рядом с погибшей. Катрин приняла так называемую позу Будды: сев ягодицами на пятки, положила ладони сверху на бедра. Спина ровная, плечи расправлены, глаза закрыты.
В такой позе Катрин просидела несколько минут — за это время лицо ее стало белым почти как снег на поляне; даже шрамы побелели. Не открывая глаз, Катрин едва изменила позу, положив скрещенные ладони на очищенный от снега участок кожи жертвы.
Почти минуту ничего не происходило, на поляне стояла полная тишина. Нарушенная пронзительным криком Катрин — ведьма, распахнув страшные, закатившиеся глаза отшатнулась и в попытке встать с колен упала спиной в снег.
Никлас уже был рядом, поднял крупно дрожащую девушку. Катрин прерывисто вздохнула, застонав; ее буквально трясло, так что она обхватила себя руками. Подошел и Горчаков, держа поднятую шинель ведьмы.
Около минуты Катрин потребовалось, чтобы прийти в себя. Потом она, все еще стуча зубами — и совсем не от холода, открыла глаза. Нормальные.
— Пойдем в машину, тебе надо согреться…
— Нет-нет, подожди, — помахала головой Катрин.
Закрыв глаза, прошлась по поляне, встала. Сделала несколько шагов назад, словно отступая перед лицом опасности, потом махнула рукой, словно отбрасывая что-то.
— Там, — только и сказала она, показывая в ту сторону. — Перед смертью она отбросила что-то в ту сторону.
Никлас дал команду, и через несколько минут вся группа — кроме Катрин, которая грелась, планомерно очищала поляну от снега, высвечивая фонарями землю. Искомое нашли через десять минут — Вяземский поднялся, держа в руке карту с номером «208» и металлическими засечками.
— Ключ от вокзальной камеры хранения, — предположил Горчаков, оборачиваясь к вышедшей на улицу Катрин.
— Да, похоже. Она его сжимала в кулаке, а потом откинула в сторону.
— Что вы еще помните?
— Страх. Боль, — произнесла смертельно бледная Катрин, глядя перед собой невидящим взглядом. — Я не могу, я не помню, я не…
Голос ведьмы начал срываться, Никласу пришлось ее обнять. Горчаков подошел ближе, протянул небольшой пузырек.
— Что это?
— Естественный стимулятор, на травах. Поможет прийти в себя сегодня.
— Сегодня? — Никлас почувствовал в словах инспектора некоторую недосказанность.
— Завтра будет не очень хорошо, но нам ведь нужно чтобы вы вернулись в тонус сейчас.
Катрин спорить не стал, выпила. Лицо ее почти сразу порозовело, возвращая нормальный вид.
— Поехали? Я в норме, — посмотрела на Никласа она через несколько секунд после того, как прислушалась к себе.
Прежде чем садиться за руль, Никлас подспустил все колеса Боливара. Потом, съехав с дороги, вломился в невысокий кустарник и выехал на лед озера. Буцефал с братом Павлом за рулем двигался следом, выдерживая небольшую дистанцию.
Буханка ехала по сугробам без
