Александр Афанасьев - Наступление ч. 3 (СИ)
— Разрешите?
— Что вам нужно? — не отступил в сторону подполковник
— Поговорить. Можем и в моем кабинете, подполковник, если вам там будет удобнее.
Басецкий отступил в сторону, незнакомый генерал-лейтенант прошел в кабинет. Быстро и цепко огляделся, присел за свободный стул.
— Присаживайтесь — показал он на соседний стол, как будто был хозяином этого кабинета — в ногах правды нет.
Басецкий остался стоять.
— Постою. Вы следите за мной?
— Да — генерал подтвердил это кивком головы.
— И здесь?
— Везде. Мы умеем работать, подполковник.
— А если я набью вам морду?
— Набейте.
Подполковник был не робкого десятка, не раз и сам выезжал на операции. Но сейчас — глядя в глаза неподвижно сидящего генерала он вдруг понял, что попытаться набить ему морду будет ошибкой. Нет, это была не трусость. Именно — понимание.
— Что вам от меня нужно? — спросил подполковник, садясь за стол. Столы были так близко друг от друга, что, перегнувшись, можно было достать собеседника рукой.
— Для начала, чтобы вы перестали делать глупости.
— Да…
Генерал молча сидел и смотрел на подполковника, матерящегося самыми страшными словами, какие он только знал.
— Я генерал-лейтенант Главного разведывательного управления Генерального штаба Куракин Владимир Дмитриевич, заместитель начальника специального отдела ГРУ, прикомандирован к оперативной группе министерства обороны. На данный момент передо мной и моей группой поставлена задача по ликвидации террористической угрозы советскому персоналу в Афганистане, а так же содействие в вопросах предупреждения возможных террористических актов на территории самого СССР.
— Поздно начали, не кажется? — сказал подполковник, выговорившийся, перегоревший и не поднимающий глаз от щербатой столешницы
— Начали два часа назад. Дело о взрыве у посольства СССР в Афганистане взято на контроль Политбюро ЦК КПСС и лично членом Политбюро ЦК КПСС, министром обороны СССР маршалом Соколовым. Поставлена задача найти и уничтожить террористов, где бы они не скрывались.
— Наташу этим не вернешь.
Глаза генерала зло сузились.
— Давно стали пацифистом, Владимир Викторович?
— Вчера.
— Вчера… А о тех пацанах и девчонках, кто спасся — подумали? Тех, кто был в автобусе? Тем, кому еще здесь жить — подумали о них?
— А о нас кто подумал? Вот о нас — кто подумал?! Когда, б… сюда посылают на квартиру зарабатывать… Когда, б…ь
Генерал поднял руку
— Стойте! — резко сказал он, и подполковник сам не зная, почему остановился как конь с рысей, тяжело дыша и глядя мутными от злости, от накопившейся боли глазами — дальше можно не продолжать. Я в вас ошибся. Можете продолжать в том же духе.
Подполковник выскочил за дверь тогда, когда она уже закрылась за спиной генерала. Тот шел к лестнице, пустой в это время суток.
— Стойте! Владимир… Товарищ генерал-лейтенант
Куракин обернулся
— Заприте кабинет. И идите за мной. В этом кабинете невозможно дышать, не то, что говорить. Поговорим у меня
Кабинет генерала Куракина находился как раз у лестницы, по размерам он бы лишь немного больше, но Куракин сидел в нем один. В кабинете было чистенько, но по всему было видно, что хозяин бывает здесь лишь изредка. Это было удивительно — рабочих мест не хватало, отдельный кабинет, любой, даже такая каморка был роскошью. Отдавать кабинет человеку, которого постоянно нет на месте — роскошь, доступная лишь немногим, очень влиятельным людям. Почему-то считалось, что у советского офицера, если он не командир высшего ранга, или не секретчик, не может быть отдельного кабинета.
Диссонансом выглядел лишь кипятильник, бодро булькающий в какой-то жиже. В понимании подполковника — генералу и чай принести могут.
Куракин достал кипятильник из банки, прихватив его какой-то тряпочкой. Потом той же тряпочкой прихватил и банку, разливая напиток в два обычных граненых стакана без подстаканника. В каждом действии генерала чувствовалась основательность и выверенная точность — кипятильник он положил не абы куда, а в предназначенное для него место, наливая, не пролил ни капли.
— Это чай. Из Индии друзья присылают, и… еще кое-какие травки в нем. Поостынет немного — и пить можно.
— Марихуана, товарищ генерал? — глупо и невпопад предположил подполковник
Генерал искренне рассмеялся
— Полно вам… Кто ж марихуану в чай то класть будет? Ее курить потребно. Нет, из моих запасов травка. Индейская…
Дальше генерал эту тему развивать не стал — да и подполковник поопасался расспрашивать, почему чай индийский, а травка — индейская. Советский Союз много в каких местах присутствовал, и там где индийцы, и там где индейцы.
— На квартиру накопили уже? — безжалостно ударил поддых генерал
— При чем тут это? — мрачно и подавленно спросил подполковник
— Да при том. Что-то сильно держава наша… оскотинилась… Не находите? Смотришь на людей, и видишь, зачем они сюда приехали. Бабы… передком зарабатывать, пора уже медаль вводить, за половые заслуги. Мужики… квартиру, да продвижение по службе отбивать. Как в Баграме борт приземляется, начинается разгрузка — звон на всю ивановскую. Недавно видел… мужик умница, в бензобаке еще один бензобак сделал, спиртягу там возит. Молодец!
Подполковник не знал что ответить. И правду говорил генерал, и слушать… в петлю проще, а то тошно как…
— Это кстати не только в армии такое. Везде… б…ство такое развелось. Очень хорошее слово — б…ство. Распущенность. Только не половая, а душевная. Вот я только думаю, вот если бы мы с этим со всем б…ством, и во вторую мировую — то как? Выиграли бы?
Генерал потрогал стакан, проверяя можно ли пить. Стаканы исходили ароматным, не чайным дымком.
— Наверное, победили бы. Потому что в войне — этому б…ству места нет. Тут берут — и е..т. Без разговоров. Пейте, остыло уже.
Подполковник не притронулся к своей кружке, а генерал с аппетитом отхлебнул. Даже причмокнул.
— Стакан этой дряни выпил — горькая, зараза — и целый день сна ни в одном глазу. Индейцы в сельве на этом держатся, когда на охоту идут.
— Вы, товарищ генерал, мне политинформацию не читайте — сказал Басецкий — мне ее… прочитали уже.
Нет… Еще не прочитали. А если и прочитали, — то не поняли еще. Как думаете — почему мы, великая держава, так ее мать, здесь девятый год барабаемся? А все — из-за б…дства. Только теперь — игра по другим ставкам пошла. Или нас от…ут — или мы их всех… раком и во все места.
Генерал внезапно шарахнул кулаком по столу, да так что кружка полная подскочила, и чуть не опрокинулась.
— Война идет! Народная, б…ь! Понял — нет!? Народная! Война!
Подполковник вздрогнул. В его понимании генерал был форменным психом. Законченным, форменным психом…
Когда человек находится в таком шоке, в каком сейчас находился подполковник Басецкий — есть два пути оживить человека, вернуть его из мира мертвых, куда он ушел, по сути, по своей воле — в мир живых. Первый — в рожу, да смертным боем, до юшки, до зубов выбитых, и до легкой контузии. Второй — наоборот, отсюда — первым же транспортником с Кабула в Ташкент, а из Ташкента — в Сочи. В ведомственный санаторий. Первый вариант, как ни странно эффективнее, да и легче применим.
Но тут получилось, что генерал нашел и применил третий способ, ничуть не менее эффективный. Гнев, ярость, накопленная злоба — это как взрывчатка, копящаяся в душе. И горе тому, кто подберет к этому ко всему детонатор.
Подполковник, нарушая все нормы и правила, что субординации, что просто общения — перекинулся через стол, сшиб остывающий стакан с неизвестной бурдой, схватил генерала за грудки. В глазах его плескалось мутное и черное как нефть безумие.
— Ты меня не лечи, понял! Вы, б…ь. Конструкторы человеческих душ. Если кто и просирает страну — так спрос с вас вдвое. Мне, б….ь дочь — важнее всей страны целиком, понял!?
Генерал смотрел прямо в глаза подполковнику
— А мне важнее те, кто еще жив. В тысячу раз важнее.
Подполковник хотел ударить. Но не ударил. Расплескал… выпустил в пар. Поздно было. Все, просрали, все и вся…
— Как я уже сказал — как ни в чем не бывало, сказал генерал, приводя в порядок одежду — поставлена задача не допустить совершения новых террористических актов и покарать исполнителей старых. И заказчиков — это обязательное условие. Тех, кто погиб уже не вернешь, ни за что и никак, важно то, что есть живые. Те, кого надо спасать. Если сейчас не ответим, не выцепим эту гниду, не заставим в крови плавать — завтра в Москве рванет. В Ленинграде. В Ташкенте. Я создаю еще одну группу. Требование одно — не на страх, а на совесть. Понятно? Мне нужны те, кто не б…и!
Подполковник вдруг захохотал, истерическим больным, захлебывающимся смехом, захохотал, чуть не падая со стула.
