Геннадий Ищенко - Коррекция (СИ)
— Дура! — сказала о себе Лида.
— Ладно, хватит заниматься самобичеванием, — сказал ей Алексей. — Давай ложиться спать. Раз за нас взялось правительство, нашли бы и без твоих картин. В министерстве все равно знали наши новые документы, сами делали. Даже если бы забились в какую‑нибудь глушь, только дольше погуляли бы.
— И что теперь?
— Слышала, что сказал Капустин? Завтра будут решать, что с нами делать. Придется делиться информацией раньше, чем я планировал. Надеюсь, что разговор будет все‑таки с первыми лицами, и что я в них не ошибся.
— А если нет?
— А если нет, то пусть этот мир спасает себя сам! — разозлился Алексей. — Что ты себя раньше времени накручиваешь? Мы с тобой сейчас все равно ничего не можем сделать! Можем только надеяться на ум тех, с кем будет разговор. Со Сталиным и Берией договорились, а Кузнецов с Вознесенским должны быть не глупее. Постараюсь их убедить в своей правоте. А ты ложись и спи, пока живот от голода не подвело. Кормить нас сегодня никто не будет. Говорят, здесь куча ресторанов, но все уже закрыты. Можешь помолиться нашему покровителю о ниспослании руководству здравого рассудка.
— Ты это серьезно? — не поверила она.
— Все, ты как хочешь, а я ложусь спать! — сказал Алексей, снимая пиджак.
Когда приезжали за вещами, он сменил милицейскую форму на костюм и снял кобуру с метателем. Лида тоже начала раздеваться, достав перед этим из чемодана халат. Минут через десять они выключили свет и легли в кровати. Дневная нервотрепка, неопределенность положения и нарастающее чувство голода долго не давали заснуть, поэтому они проснулись, когда за окнами уже начало светать.
— Подъем! — скомандовал проснувшийся первым Алексей. — Вставай, соня, уже девятый час. Пока приведешь себя в порядок, пока поедим… Я не думаю, что нам с тобой дадут долго валяться.
Когда они около девяти вышли из номера, в коридоре их уже ждали.
— Далеко собрались? — спросил Капустин, рядом с которым стояли двое крепких мужчин в гражданском.
— Не знаю, как вы, а мы хотим есть! — сказала ему Лида. — Если я сейчас умру от голода, будущие поколения вам этого не простят. Лучше покажите, где здесь общепит, чтобы мы его не искали сами.
— У вас есть в вещах что‑нибудь ценное? — спросил Капустин Алексея.
— Только деньги и ордена, — ответил тот. — То, что вас интересует, у меня с собой.
— Все равно в вашем номере подежурят, — сказал он, давая знак одному из своих людей. — Оставьте ему ключи, а сами идите за мной. Сейчас позавтракаете, только попрошу это сделать быстрее: через час нас ждут в Кремле.
Вкусный и сытный завтрак немного поднял настроение.
— Яков Федорович, — обратился к Капустину Алексей, когда вернулись в номер за верхней одеждой. — У меня с собой есть несколько необычное оружие, которое я не рискнул здесь оставить. Но и брать его с собой… Все равно придется сдавать, а охране Кремля его видеть ни к чему.
— Наш человек останется здесь, — сказал Капустин. — Оставьте здесь и свое оружие. Покажите, что оно собой представляет.
— Пожалуйста, — Алексей расстегнул и снял пиджак, после чего освободился от кобуры с метателем. — Вот эта штука, похожая на пистолет. Действует только в моих руках.
— Положите в любой чемодан и быстрее одевайтесь! — поторопил его Капустин. — Нам еще ехать до Кремля, а вам проходить контроль. Возьмите документы и идем.
До назначенного срока они успели, хоть и впритык.
— Подождите в приемной! — сказал заметно нервничавший Капустин. — Вам скажут, когда заходить.
Сам он о чем‑то переговорил с секретарем и зашел в кабинет. Через несколько минут пригласили и их. Кроме Кузнецова с Капустиным, в большом и почти пустом помещении никого не было.
— Проходите, товарищи, садитесь! — пригласил их Кузнецов.
Самохины прошли через весь кабинет по красной ковровой дорожке к стульям, которые для них поставили шагах в пяти от стола генсека.
— Я бы хотел, чтобы вы о себе рассказали сами, — продолжил Кузнецов, когда они сели. — Мы о вас слишком мало знаем, чтобы начинать с вопросов.
— Я расскажу, — кивнул Алексей. — Жаль, что меня не послушали, и здесь нет Николая Алексеевича. Его все равно придется во все посвящать. А вот насчет товарища Капустина я в этом так не уверен. Лично против него ничего не имею…
— Яков Федорович вел ваше дело и достаточно много узнал, — перебил его Кузнецов, — и я ему доверяю.
— Как хотите, — пожал плечами Алексей, — тогда слушайте. Помимо обычных вулканов на Земле есть вулканические образования, которые люди назовут супервулканами. Извержение таких вулканов в тысячи раз мощнее обычных. Они бывают раз в сотни тысяч лет и сопровождаются масштабными геологическими и климатическими катастрофами. При этом иной раз гибнет значительная часть всего живого. Когда в две тысячи сорок втором году началось извержение такого вулкана на территории Соединенных Штатов, больше трехсот миллионов американцев погибли в первые же часы. В атмосферу были выброшены тысячи кубических километров пыли, которые превратили день в ночь на много лет. Резко упали температуры, а в большинстве стран прошли дожди из раствора серной кислоты, погубившие и растительность, и животный мир. В последующие годы от голода погибли девять жителей планеты из десяти. До света и тепла дожили очень немногие. Меньше всех пострадали Россия и Австралия. Россия даже приняла часть населения Америки и Европы.
— Мне показалось, или вы специально говорите «Россия», подразумевая не часть СССР, а самостоятельное государство?
— Вам не показалось, Алексей Александрович. Советский Союз в конце века распался на союзные республики, в которых был реставрирован капиталистический строй. Одновременно прекратили существовать социалистические режимы во всех странах Восточной Европы. Строил коммунизм только Китай, но он у них был очень специфический.
— А в чем причина такого распада?
— Крах экономики, вызванный действиями одного из генеральных секретарей, многочисленными ошибками других и непомерными расходами на оборону, которые нас заставили нести. Но этот вариант будущего уже начал меняться. Умер Хрущев, который должен был стать этим секретарем, и очищены руководящие органы партии.
— Значит, смертью Хрущева мы обязаны вам?
— Мне вы обязаны жизнью! — сказал Алексей. — И вы, и Вознесенский. Вас обоих в моей реальности расстреляли после смерти Жданова в рамках так называемого Ленинградского дела в пятидесятом году. А перед этим в течение года пытали и допрашивали. Все было сфабриковано Маленковым и Хрущевым, и, кроме вас, пострадали сотни партийных работников. Сталину подсунули сфабрикованные доказательства вашей вины. Почему он не разобрался и не стал вмешиваться, я не знаю. В книгах об этом ничего не было.
— И что было после развала? — спросил слегка побледневший Кузнецов.
— Распад Союза вызвал разрыв связей между тысячами предприятий, что еще больше усугубило экономический кризис. Ну и Запад нас своим вниманием не обделил. Кроме того, все почему‑то сразу забыли о братстве народов. У нас хорошие отношения остались разве что с белорусами. Не буду я вам об этом рассказывать, потом почитаете сами. Скажу только, что после страшных невзгод и невиданного ограбления народа началось восстановление экономической и военной мощи, но прежнего уровня мы так и не достигли.
— Теперь от мировых проблем давайте перейдем к вам. Кто вы?
— Посланцы бога, — улыбнулся Алексей. — Что, не верите? Я тоже не верил ни в бога, ни в черта. В черта я и сейчас не верю, а в отсутствии бога уже сомневаюсь.
— И что дает основание для таких сомнений?
— Путешествия во времени в прошлое принципиально невозможны. Это вывод не современной науки, а той, которая будет через сто лет. И молодость людям возвращать так и не научились.
— А вам, значит, вернули?
— Нас, Алексей Александрович, не только сделали моложе на пятнадцать лет, нам, похоже, вообще убрали старение.
— Это как? — не понял Кузнецов.
— С тех пор, как мы стали молодыми, прошло больше года. В нашем возрасте за год люди заметно меняются. Так вот, у нас этих изменений нет.
Глава 21
— И для чего это по–вашему было сделано? — спросил Кузнецов.
— Я могу только строить предположения, — сказал Алексей. — Судя по тому, что с нами происходит, кто‑то не хочет, чтобы итогом развития человечества стали его гибель или вырождение. Сам он по каким‑то причинам действовать или не хочет, или не может, поэтому использует нас. Помимо перемещения во времени и молодости, была и помощь другого рода. Нам необыкновенно везло на участливых людей. Похоже, что эта сила их мягко подталкивала проявлять к нам сочувствие и оказывать помощь. Да и мне самому иной раз приходили в голову мысли, скорее всего, навязанные свыше.
